— Пусть привыкают, в аду еще жарче будет.
— Никто не знает, как там, в аду. Может, холодно там, как в лютый мороз.
— На Колыме, — добавил Игнат.
— Скольких ты уже туда отправил?
— И Тюльпан там с Клешем будут.
— Перегибаешь палку, начальник. Квиток левый барыга, моя законная добыча.
— Законный вор, законная добыча… Это по твоему закону, Баштан. А мой закон — Уголовный кодекс, и я ничего не могу с этим поделать.
— А ты попробуй!
— А то что?
Игнат медленно качал головой, пристально глядя на Баштана. Да, у него семья, он уязвим, но не надо пугать. Может, и страшно ему, но со своего пути он точно не свернет, потому как упертый. И с законом у него не все ладно. Семье своей покровительство оказывает, закрывает глаза на не совсем законную аренду жилья, кустарное производство вина, которое организовал его отец. Вина много, сбыт налажен, деньги хорошие, а налоги платятся минимальные. Игнат добился, чтобы вся деятельность проходила через налоговую, но и отец хитрит, и мать, и жена, ну и теща. Не сажать же их… И с этой стороны Игнат уязвим, Баштан знает это его больное место, но пусть даже не пытается угрожать. Надо будет, Игнат примет наказание как должное, но шантаж не пройдет. А ответ обязательно последует. Тем более что Игнат получит право на удар ниже пояса.
— Завтра Квиток заберет заявление, — тихо, сквозь зубы проговорил Баштан. — Оговорил он моих ребят, но это не страшно. Если ты вовремя осознал свою ошибку.
— А что заявление? Это всего лишь последствия. Причины. А профилактика — работа по недопущению причины. Ты меня понимаешь, Илья Николаевич?
Игнат, конечно же, старался держать банду Баштана если не под контролем, то хотя бы под присмотром. И осведомитель у него довольно-таки надежный имелся. Если очень захотеть, местному рэкету можно устроить кошмарную жизнь. Но Игнат облав и погромов не устраивает, за просто так никого не закрывает. Вся работа ведется по факту, натворил дел — получи.
— Да я-то понимаю. — Вор нахмурился, отчего его морщины углубились.
— Прокололись твои ребята. Страх потому что потеряли. А Квитко не тронь, я ведь за него как за себя спрошу.
— Устал я от тебя, начальник! — покачал головой Баштан.
— Вот и договорились, — усмехнулся Игнат. — Всего хорошего, Илья Николаевич! Особенно хороших встреч с законом. На плохие не нарывайтесь!
На этом разговор и закончился. Игнат понимал, что Баштан фактически сделал ему предупреждение, он даже воспринял его всерьез, но назад пути нет. Да и не станет Баштан беспределить. Его вполне устраивает, что против него играют по факту, а вот если начнут бить на опережение, да еще и ниже пояса, он завтра же окажется в следственном изоляторе. Тюрьма его, конечно же, не пугала, он калач тертый, но уж лучше вкус осетринки на воле, чем запах баланды за решеткой.
Глава 2
Дом большой, двухэтажный, три входа — один общий, два отдельных, каждый в свой номер. Лена так придумала для удобства отдыхающих, потребности которых с каждым годом растут. В стране расцветает новый НЭП, кооператоры, коммерсанты, брокеры, рэкетиры, элитные проститутки, все деловые, все при деньгах, все ведут себя как хозяева жизни. И жить хотят, как на «загнивающем Западе», забывая, что живут в Советском Союзе. Вернее, уже в независимой от него России. Ну, почти независимой.
Двор ухожен, садовые деревья, вместо огорода — виноградник. И летняя кухня в беседке, увитой виноградом, несколько столиков там — для отдыхающих. Лена организовала во дворе целое кафе, Игнат в принципе не против… Хотя, конечно, он против! Достала его эта толкотня во дворе, в доме, скорей бы мертвый сезон настал, когда от курортников остаются одни только воспоминания, увы, не совсем приятные.
За одним столиком семья, тощий муж и крупная жена лопают пюре с котлетами, запивая их белым домашним вином, а дети носятся по двору, конопатый паренек с барабаном налетел на Игната, едва не сбив с ног. Он, конечно, представитель закона, но в груди все равно поднялась злость. Дело не в самих детях, а в том, почему они здесь. Это не жизнь, когда родной дом превращен в гостиницу, да еще с полупансионом.
Но из-за кухни вышла Лена с Любонькой на одной руке. В другой яблоко, и сама жует, и дочке дает кусать. Располнела Лена после родов, но все равно хороша. Эти ясные, как солнечное небо, глаза, эти розовые щечки, пухлые губки. Сочная она, сладкая, а то, что располнела, так с Евгенией Максимовной тоже подобное было, во всяком случае, она так уверяет. Говорит, что даже следить за собой после родов перестала. Уж не для того ли, чтобы утешить Игната, говорит. Лена и в самом деле запустила себя, запросто может ходить по двору нерасчесанная, ненакрашенная, в халате. Времени ей на себя, говорит, не хватает, весь день как белка в колесе, и ребенок на ней, и уборка, и готовка. В принципе так оно и было. Да и не так уж и плохо, когда жена не нацелена на флирт с посторонними мужчинами. А еще лучше, когда ее такую любит муж. А Игнат Лену любил. И ценил. Хотя и готов был высказаться насчет опостылевших постояльцев. Но глянув на дочь, это чудо с ангельскими глазами, передумал и успокоился.
— Папка пришел! — белозубо улыбнулась Лена.
Она покорно дождалась, когда Игнат возьмет на руки дочь, расцелует ее. Только затем подставила под поцелуй свои губы. Вкус малины с запахом борща.
— Дядя приехал! — сказала вдруг Люба.
Игнат нахмурил брови. Какой он ей дядя? Но дочка подняла руку и показала за летнюю кухню. Там, так же в тени виноградника, находился стол для своих.
— Там!
И действительно, за столом сидел Сашка, родной брат Лены и родной дядя Любы. Игнат видел этого парня только на фотографии. Двадцать семь лет парню, и выглядел примерно на эти годы. Кожа лица дубленая, ранние морщины на лбу, но взгляд молодой, улыбчивый и даже слегка наивный. Сашка, конечно, пытался изображать из себя важную персону, но Игнат знал, с кем имеет дело.
И первый раз Сашка попался по глупости, и второй — подхватил украденный сообщником чемодан, да нарвался на уголовный розыск. Его приняли, дали четыре года, но срок еще не вышел.
— Надеюсь, по условно-досрочному вышел? — спросил Игнат, внимательно глядя на шурина.
— А ты не в курсе, капитан? — скрывая удивление, спросил Шадров.
Он ел борщ, ложка в руке полная, но в рот ее отправлять он не спешил. Игнат ведь не абы кто, а начальник поселковой милиции, к тому же местные блатные от него совсем не в восторге. А Сашка к нему и на «ты», и запанибрата. Самому от этого неловко, но пыжится. Кусок, правда, в рот не лезет от волнения.
— Извини.
— А я думал, это ты похлопотал.
— С чего бы это? — удивленно повел бровью Игнат.
— Ну, по-родственному.
— По-родственному я тебе совет могу дать. Завязывай ты со своими делами, да наглухо.
— Так это понятно.
— А я за тобой смотреть буду. По-родственному.
Лена подала на стол тарелку с борщом, махнула рукой, отгоняя от нее муху. Игнат повернулся к рукомойнику, который находился прямо за спиной.
— Ну, так я же по условке, — сказал Сашка, давая понять, что его положено держать под административным надзором.
Игнат вымыл руки, повернулся к нему.
— А будешь за мной следить, я тебя… Знаешь, как хирурги ангину лечат?
Лена подала полотенце, глядя на мужа и с усмешкой, и с просьбой о пощаде, мол, помягче с профилактикой.
— Да не собираюсь я за тобой следить! — мотнул головой Сашка.
— Я собираюсь следить. За тобой. Увижу рядом с кем-то из баштановских, гланды… удалю.
Игнат сел за стол, Лена подала чистую ложку, смахнула салфетку с корзинки для хлеба. И села рядом, положив мужу голову на плечо.
— Кстати, здравствуй, Саша! — сказал Игнат, с добродушной усмешкой глянув на шурина.
— Э-э, ну да… — замялся Шадров.
Игнат смотрел на него, не зная, как обращаться к нему. Освобожденный уголовник мог обращаться к нему «товарищ капитан», а беглый зэк — «гражданин». Мало ли что сказал Сашка, может, и не «условка» у него вовсе.
— Справку покажи!
— А-а, справку!.. — Сашка полез в карман.
А Лена, убрав голову с плеча мужа, мягко, но с укором тронула Игната за руку:
— Эй, начальник! Видела я справку, нормально там все!..
Шадров расправил свой главный на сегодня документ, Игнат заглянул в справку и покачал головой:
— Ненормально. Почему на учет не встал?
— Так в трехдневный срок.
— Обедаешь и едешь в Геленджик. Сегодня вечером жду с отметкой. Вопросы?
— Вопросов нет, — ответила за брата Лена. — А обед остывает. Кушай давай!
Сашка посмотрел на Игната, перевел взгляд на сестру, задумался, взвешивая за и против.
— Я тогда прямо сейчас и пойду, — поднимаясь из-за стола, сказал он.
— Доешь и пойдешь, — кивнула Лена.
Она забрала пустую тарелку, повернулась, чтобы идти на кухню за вторым блюдом, но вдруг застыла как вкопанная. Игнат повернул к ней голову и чуть не поперхнулся, увидев Оксану в образе фотомодели с обложки модного журнала. Пепельно-светлые волосы в роскошном каре, утонченные брови, удлиненные ресницы, живой волнующий блеск губной помады, в ушах сапфиры под цвет глаз. Короткое приталенное платье с открытыми плечами сверху подчеркивало изящность ключиц, а снизу — длину ног. А спокойная белозубая улыбка была неотразима. За три года Оксана изменилась почти до неузнаваемости. Уровень ее женского обаяния просто зашкаливал, у Игната вдруг онемели ноги. И щеки почему-то стали горячими.
— Какого черта? — Оксана потрясла и Лену.
С Оксаной Игнат познакомился семь лет назад. И он отпускник, и она свободная курортница, ничто не мешало им закрутить роман, но вдруг появилась Лия. И ничего с Оксаной у них тогда не вышло. Лию убили, только через четыре года Игнат смог вернуться к месту ее гибели. И то в качестве начальника поселковой милиции. Приехал, а Оксана здесь. И закрутилось, но не разогналось. Оксаной Игнат просто увлекся, а в Лену влюбился. Оксана обиделась и уехала, Игнат просто не верил, что когда-нибудь она вернется. Да и не ждал он этого, не грезил о ней. А Оксана взяла и вернулась. Надолго ли? Вдруг на часок, проездом… Игнат тотчас понял, что не хочет ее больше терять. Может, потому и вспыхнули щеки.