Игорь оказался прав: Женину долю работы легко подхватили три других портных. И это стало для меня уроком. Теперь я постоянно варьировал число изделий, которые раздавал мастерам, в зависимости от их обстоятельств. Кто-то хотел отдохнуть или заняться какими-то неотложными делами, кто-то, наоборот, заработать больше. Несколько человек придумывали свои технологии или подключали родственников на подсобную работу, что позволяло им поднять производительность. Один парень, Владик, учившийся, как и я когда-то, на инязе, пристроил к работе свою бабушку. Она заглаживала ему по меловой отметке пояса, задние карманы и шлевки.
– А она успевает? – поинтересовался я.
– Да! Она все жаловалась, что по полночи не спит. А теперь часа в четыре утра встала, чаек попила, утюжок включила – и вперед и с песней! А так, говорит, лежала до света – и ни сна, ни жизни. Я в восемь утра сажусь за машинку, у меня уже все заготовки сложены.
Когда я сдавал очередной отчет Толику, он заметил, что у меня стало меньше на одного портного.
– Я его потерял, – объяснил я, не зная еще, как он к этому отнесется.
– Халтурил?
– Больше половины – брак.
– А выработка, я смотрю, больше.
– Его работу взяли другие.
– Да, но выработка больше, как если бы ты взял еще одного портного.
– Научная организации труда, – вставил Игорь.
– Что ты? – На лице у Толика отразился интерес. – Ну, поделись передовым опытом.
– У нас есть два классных портных в поселке Таирова, – сказал я. – Витя и Валера.
– Витю я, кажется, знаю. Он у нас из первых. Такой белобрысый, да? Так что ты придумал?
– Они договорились и работают вместе дома у Вити. Сделали из одной комнаты настоящую мастерскую: две машины, оверлок, стол для глажки и кройки. Им помогает Витина жена. Она кроит и гладит, они только строчат. Делают тридцать пар в день. Как они делят бабки, я не знаю. Меня это не касается. Но я забираю весь товар в одном месте и они работают как часы.
– Ты видишь, я в тебе не ошибся! – Толик вышел из-за стола. – А ты других так не можешь организовать?
– Если получится, я тебе скажу. Я сам заинтересован в том, чтобы тратить меньше времени на сбор товара.
– А зачем тебе столько свободного времени?
– Зачем?! Чтобы получать удовольствие от денег!
– Как же ты его получаешь?
– Как? В эту субботу в Зеленом театре будет выступать «Бригада С», я пойду на концерт и получу удовольствие. И после концерта получу! Я их знаю.
– А что, хорошая музыка?
Он с интересом смотрел на меня.
– Очень!
– Если ты их знаешь, пригласи их ко мне. Познакомь просто, я сам приглашу. А откуда ты их знаешь?
– Я о них писал, брал интервью. Идем на концерт, я тебя с ними познакомлю.
Когда мы с Наташей оказались за оградой Зеленого театра, я с удивлением обнаружил, что скамеек в зале больше нет, а от сцены в зал выдвинут помост.
– Митя!
Я обернулся и увидел своего босса с очередной длинноногой подругой.
Он очень быстро всех представил:
– Валерия, Наташа, Митя, я – Анатолий. Вы обратили внимание, что нет скамеек?
– Наверное, боятся, что поломают, – сказал я.
– Не думаю, – возразил Толик. – Прикинь, сколько они сюда могут продать билетов, если люди будут стоять, а не сидеть. Раз в пять больше.
Народ стекался к сцене, при этом на остальной площадке все еще оставалось много места. Там, где надо было что-то подсчитать, Толик не ошибался.
– Ну, пошли к артистам? – Он посмотрел на меня вопросительно.
Мы прошли к ограде, отделявшей сцену от зала. Среди толпившихся за оградой людей было несколько музыкантов из «Бригады».
– Ну, покажи нам свои связи, – сказал Толик.
Я достал из кармана красную книжечку с золотой надписью: «Союз журналистов СССР».
– Из этой организации я еще не выписался.
– Ничего, скоро тебя выпишут другие, – заметила Наташа.
– А за что?
– За неуплату членских взносов, я думаю.
Я позвал дежурного мента и, показав ему книжечку, попросил пропустить к артистам для интервью.
– А эти кто? – Он кивнул на моих спутников.
– Мы все журналисты, – сказала Наташа и показала ему свое удостоверение.
– Проходите.
– Поразительно, – сказал Толик. – Все-таки корочки еще не потеряли своей первозданной ценности!
Гарик встретил нас как старых знакомых.
– По тридцать капель для смелости? – предложил Толик.
Он открыл висевшую через плечо сумку и достал из нее бутылку коньяка и несколько стопок.
– А чё, можно! – сказал Гарик.
Мы оставались с музыкантами, пока их не вызвали на сцену, договорившись, что после концерта все поедут к Толику.
«Бригада» была в ударе. Гарик появился на сцене в синем габардиновом костюме, белой рубашке и пестром галстуке. Исполняя «Бродягу», он начал раздеваться.
– Брад-дяга! – кричал он, а толпа, окружавшая помост, орала и свистела от восторга.
У нескольких парней на плечах сидели девушки. На видеоклипах им еще полагалось снять футболки и махать ими в воздухе. Духо вая секция в клоунских ботинках притопывала в такт тяжелому ритму.
– Брад-дяга! – кричал Гарик и сбрасывал пиджак.
– Па-п-пара! – вторили ему духовики, аудитория свистела, как стая соловьев.
– Брад-дяга! – Он развязал галстук и тоже отшвырнул в сторону.
– Па-п-пара!
Свист и духовые раздирали воздух.
– Какая странная судьба! – Он расстегнул рубашку и отбросил, обнажив белый торс.
Свист и духовые, свист и духовые.
– Брад-дяга! – сбросил один ботинок.
– Какое странное призванье! – отбросил второй.
Когда он начал расстегивать брюки, в аудитории началась настоящая истерика. Я подумал, что начальству пора выключать свет и разгонять артистов с публикой. Но менты стояли в отдалении, не вмешиваясь в происходящее. Кто-то наверху, видимо, поставил знак равенства между футбольными болельщиками и поклонниками новой эстрады, фанами, как они себя называли.
– Неплохо, да?! – крикнул я Толику.
В отчет Толик показал большой палец – люкс! На его обычно бесстрастном лице был написан восторг.
Его подруга держалась за него обеими руками, глаза у нее светились от счастья. Она явно была из тех, которые выросли на отобранных редакторами ОМК образцах передовой западной музыки, типа Modern Talking, Пупы, Друпы и Челентаны. А тут перед ней просто открылся новый мир.
Когда мы с Наташей появились в доме моего босса, гулянье уже шло полным ходом. В комнатах было многолюдно, стол в гостиной уставлен закусками, водкой, коньяком, вином. На стереосистеме гремел Eurithmics.
– Sweet dreams are made of this, – пела Ленокс. – You and me are disagreed.
Нас встретил Марик, веселый и уже слегка покачивающийся от выпитого.
– Здесь сегодня практически весь коллектив, – сказал он. – В смысле, кооператив. Я вас познакомлю с парой очень интересных ребят.
Когда мы вошли в комнату, по телику шел Live Aid, но звук с видика был запущен на усилитель. Эни Ленокс сверкала черными лакированными брюками, Дэйв Стюарт – черными очками. Я пошел взглянуть на аппаратуру. У Толика была дэка и усилитель Nakamichi. Я много слышал об этой фирме, но никогда не видел. Дэка CR-5 выглядела грандиозно – электронный счетчик, флюоресцентные индикаторы уровня сигнала, кнопки, ручки, супердизайн. У него были такая же, как и у меня, вертушка Technics MK 1300 и большие колонки Sansui. Появившись у меня за спиной, Толик спросил:
– Нравится? Лучше этой дэки только семерка, но никто не хочет привозить.
– А сколько она стоит?
– Эта стоит штуку капустой, а семерка – две. Но говорят, это – чисто космический корабль.
– За такую сумму можно взять хорошую тачку.
– Я готов дать, сколько попросят. Но у студентов просто нет бабок, чтобы купить ее там, у моряков – тем более. А кроме них, просить не у кого. Дашь им две штуки с собой, они потеряются. Усилок – нормальный, лучше не будет.
– Я знаю лучше, – сорвалось у меня.
– Что-о? – Он скептически поднял бровь. – Чувак, это лучшая аппаратура в этом городе. Лучше нет.
– Есть. Причем нашего производства.
На его лице отразилась досада в связи с моим непониманием вопроса. В этом отношении он ничем не отличался от Юрия Ивановича. Наше – значит, худшее. Впрочем, я был сам таким. Все мы были такими. Просто Кощей был исключением.
– Ладно, потом поговорим. Но я запомнил, что ты мне сказал.
– Не забудь! – Я был бы счастлив познакомить его с Кощеем. – Пусть бы открыл еще один кооператив – по производству стереоаппаратуры.
В этот момент кто-то остановил музыку, экран погас. Гарик, выключивший видик, сказал:
– Ребята, ну что вы в натуре слушаете? Это же самые натуральные образцы деградирующего западного искусства.
Кто-то засмеялся, предвкушая представление.
– А между тем в вашей солнечной Одэссе жил потрясающий артист, который мог бы еще дать форы всем этим «Юритмиксам» и прочей буржуазной шушере. Но вы предпочитаете эту шушеру! Мне стыдно за вас! Но сейчас мы исправим эту ошибку подручными средствами и наставим вас на путь нашего истинно народного искусства. Гитара тут есть?
Со звоном и стоном появилась гитара и, сменив пару-другую рук, устроилась на колене у артиста. Тот перебрал струны, покрутил колки и, взяв несколько первых резких аккордов, запел хрипловатым тенорком:
Одэсский порт в ночи простерт,
Маяки за Пирэсыпью светятся,
Тебе со мной и мне с тобой
Здесь в порту интерэсно бы встретиться!
Кто-то из его ребят начал стучать по сиденью табурета, кто-то начал подстукивать вилками по краю бокала, ритм ожил и потек-потек, обвиваясь вокруг его голоса:
Хотя б чуть-чуть со мной побудь,
Ведь я иду в кругосветное странствие.
В твой дальний край идет трамвай,
Весь твой рэйд до Шестнадцатой станции.