Через полчаса Костя был у него дома. Он изменился за эти годы настолько, что его трудно было узнать. Ему было уже за сорок. Поправился он килограммов на двадцать, и при довольно высоком росте выглядел весьма внушительно. Он полысел, был солидно одет, исчезли резкость в движениях, блатные манеры. Однако он был так же весел, и глаза глядели с таким же задором, как в том далеком, восемьдесят втором году, когда он жил у Сергея на проспекте Вернадского и щеголял в костюмах его покойного отца. Одна перемена костюма обошлась ему в шесть лет заключения.
— Я все знаю, — произнес, нахмурившись, Костя, предупреждая рассказ Сергея о гибели Олега Жигорина. — Все знаю. Еще месяц назад узнал. Позвонил ему, хотел сказать, что скоро в Москве буду, а Оля мне все сообщила: И тебе звонил, но тебя не было. Давай выпьем за его память. Царство ему небесное. Золотой был парень Олег! Таких людей теперь редко встретишь. В основном все под себя, а он для других. Жил так и погиб так.
Они молча выпили. А потом Сергей подробно рассказал гостю о том, что произошло в Стамбуле. И о том, что им удалось задержать Крутого, тоже рассказал.
Тот слушал внимательно, боясь пропустить из рассказа хоть одно слово, постоянно курил.
— Вот так, Костя… — сказал Сергей, заканчивая свое скорбное повествование. — Нет больше на свете нашего Олега.
Тот молчал, глядел в сторону, кусал губы.
— Да… Но Кузьмичев-то… Надо же, как жизнь сложилась. Помню этого гада, хорошо помню, морду его очкастую перед собой вижу. Да, здорово он в Землянске со мной тогда разобрался. Шесть лет получил ни за что. Читал я в газетах в девяносто шестом про его эпопею и про то, что он свою жену Светлану угробил, тоже читал. А ведь говорил я ей тогда, предупреждал, чтобы с ним не связывалась, а она, значит, не послушалась, на выгоду польстилась. И вот чем все кончилось. А хороша, между прочим, была… — мечтательно произнес он, вспоминая время, проведенное со Светланой, еще не бывшей тогда женой Кузьмичева, а ныне давно уже покойной…
— Мне кажется, что Кузьмичев еще заявит о себе, — мрачно произнес Сергей.
— А где, — спросил Пискарь. — Где… тот, которого вы взяли в Солнцево? Его что, сдали в милицию?
— Да нет, Владимир Алексеевич где-то его прячет. Только мне не говорит, где. Боится, что я проникну туда и прикончу его. Никто ведь толком не знает, кто убил Олега. Этот отказывается, на другого все валит, на Кандыбу какого-то…
— Неплохо бы прикончить, — процедил Костя, затягиваясь сигаретным дымом. Все они виноваты, какая разница, кто именно стрелял в Олега?
— Да нет, — возразил Сергей. — Для меня, например, есть разница. И большая.
Они выпили еще, и Сергей рассказал Косте про Юрия Каширина, про его визит с женой к Раевским, про их партию в бильярд и про бесславный конец Каширина.
— Не жалко, — сказал Костя. — Ничуть не жалко. Помню его сытую физиономию в аэропорту Шереметьево. Он на всех людей смотрел как на грязь под ногами. Вот сам в грязь и превратился.
Раздался телефонный звонок.
— Сережа! — услышал он голос Раевского. — Куда ты запропал? А мы тебя ждем, к столу не садимся. Погляди-ка на часы!
— Владимир Алексеевич, ко мне старый друг приехал. Костя Пискарев, помните, я вам рассказывал. Ну, тот самый, с которым я попал в Землянск…
— Так приезжай с ним, какие проблемы! Нам с Катей будет приятно его видеть. Ведь если бы не он, как я понимаю, ты вообще бы не попал в Землянск и не встретился бы там с Варенькой. И он тоже пострадал от Кузьмичева. Мы очень ему признательны. Приезжайте вдвоем…
— Ладно, скоро будем: Садимся в машину и едем. Правда, мы уже выпили немного за встречу, но, ничего, полагаю, прорвемся. Вот, Костя, — улыбнулся он. — Тебя приглашает к себе Раевский.
— Да ну, — махнул рукой он. — Не поеду, неловко как-то. Такой человек, мне будет там не по себе. Я лучше поеду к Ольге. Посидим, Олега помянем.
— Стеснительным стал? Раньше за тобой такого не водилось. Ладно, не теряйся, мы пскопские, прорвемся. А Оли, кстати, нет дома, она встречает Новый год у своих родителей. Я договорился с ней, что буду у нее завтра вечером. Вот завтра вдвоем к ней и поедем.
— Ну ладно, поехали, — нехотя произнес Пискарь и улыбнулся. — А что, буду потом всю жизнь хвастаться, что у самого Раевского дома был. Никто, правда, все равно не поверит.
— А мы сфотографируемся там, — засмеялся Сергей. — И поверят как миленькие. Тебе потом в твоем Пскове цены не будет. Ты огромную фотографию в своей конторе на самом видном месте повесишь, сразу рейтинг поднимется, от заказов отбоя не будет.
Они оделись, сели в машину Сергея и поехали по Рублевскому шоссе. И вдруг… когда они уже были километрах в пяти от дома Раевского, машина неожиданно стала глохнуть и, наконец, встала.
— Вот так, — сделал смешную гримасу Костя. — Не судьба, значит, мне побывать дома у миллиардера. Будем встречать Новый год тут.
— Можно и так. Бутылка шампанского есть в багажнике. Но встречать Новый год мы тут не будем. Бросим машину и пешком пойдем. Тут не больше часа ходьбы. Я могу позвонить Раевскому, только неловко как-то. Ночь довольно теплая, дойдем пешком, воздухом подышим.
— Ладно, но все же пока попробуем разобраться, что там случилось с твоей тачкой. Тоже понятие имеем. У самого "восьмерка" была недавно. Фонарик есть?
— Найдем.
Сергей открыл капот и зажег фонарик. Костя нагнулся и стал проверять зажигание.
— Сделаем! — крикнул он. — Сделаем! Это для нас тьфу. Было у меня такое год назад, только не зимой, а наоборот, в тридцатиградусную жару. Повозился часа два, но разобрался, теперь знаю, что к чему. Сделаем! На машине приедем к твоему магнату, а не притопаем, как два фуцена какие-нибудь позорные. Через десять минут тронемся.
Однако через десять минут устранить неисправность не удалось. Но Пискарь не сдавался. Он возился и возился с машиной, бормоча под нос изощренные проклятия. Порой они были настолько экзотическими, что Сергей от души хохотал. Вообще в эту ночь у него почему-то было прекрасное настроение, словно бы Маринка была уже с ним.
— А ну-ка, горе-водитель, — произнес, наконец, Пискарь. — Сядь-ка ты, парень хороший, за руль и включи-ка двигатель. И век мне свободы не видать, если эта падла не заведется. Извини, машина, извини, хорошая ты, хорошая, погладил он машину. — Это хозяин у тебя плохой, не следит за тобой, а ты молодец. Сейчас ты заведешься и поедешь.
Сергей сел за руль, повернул ключ в замке зажигания. И машина действительно завелась.
— А! — торжествующе закричал Пискарь. — Ну что, соображаю я в машинах или нет?! То-то, есть еще порох в пороховницах! Все, поехали, доведется мне все же побывать дома у миллиардера! Давай только выкурим по сигаретке на свежем воздухе и поедем.
Они закурили и вдруг заметили на дороге огромную мужскую фигуру. Человек быстрыми шагами направлялся к ним. Он был в какой-то короткой куртке и с непокрытой, коротко стриженной головой. Лица в темноте видно не было.
— Хлопцы! — крикнул из темноты мужской густой бас. — С наступающим вас! Подбросьте до трассы, хорошо заплачу, бабки есть! — похлопал он по карману.
— Да ну его, — произнес Пискарь. — Пусть сам добирается. Что это с тобой, Серега? — удивился он странной реакции Сергея. Сергей бросил сигарету, напрягся и сделал шаг по направлению к мужчине.
В этот момент раздался звонок мобильного в кармане у Сергея. Он медленно вытащил телефон, не отрывая пристального, напряженного взгляда от приближающейся могучей фигуры. А мужчина продолжал двигаться к ним быстрым шагом.
— Да… — произнес Сергей. — Да, Владимир Алексеевич. Вот как? А я это и сам знаю. Почему, говорите? — понизил голос он. — Ладно, потом объясню, — он отключил телефон.
— Что-то случилось? — насторожился и Пискарь.
— Да… — прошептал Сергей. — Случилось… Бежал Крутой, тот самый, который был в Стамбуле.
— И это он идет навстречу нам по дороге? — сразу понял Пискарь.
— Понятливый ты, — подтвердил Сергей, чувствуя, как холодеет у него спина. Ему самому было стыдно своего страха, но поделать с собой он ничего не мог.
— Ну что, братаны, — послышался хохот Крутого, ускорившего свой шаг. Глаза его весело заблестели в темноте, было очевидно, что он узнал Сергея и очень этому обрадовался. — Подвезете до трассы, плачу щедро!
И тут же сделал резкий рывок в их сторону. Чудовищным по силе ударом своего пудового кулачища он сбил с ног Костю, стоящего несколько впереди Сергея. Костя, несмотря на свои габариты, словно пушинка, полетел в сугроб.
— Ну что, братан, посчитаемся за вечерок в Солнцево? — засмеялся Крутой. Ты мне тогда пару раз врезал, а я этого не люблю. Не люблю, понимаешь, когда всякие бакланы хвост поднимают.
Сергей отступал, понимая, что справиться с Крутым практически невозможно… Словно Кинг-Конг, Крутой шел на него медленной, уверенной поступью, расставив громадные ручищи, выставив вперед квадратную челюсть и зловеще улыбаясь огромным ртом.
— Я тебя руками порву, тварь позорная, — бубнил он под нос. — Яйца оторву своими руками. Нашел на кого хвост поднимать. Там-то вас много было на меня одного, там вы все борзые были. А тут дело другое. Тут место тихое, можно и по душам побазарить…
Он бросил быстрый взгляд назад, где лежал Пискарь, и, увидев, что тот делает попытки подняться, рванулся к нему и мощным ударом ноги в живот заставил его снова лечь. Костя застонал и схватился руками за живот.
— Лежи, отдыхай, парень, сегодня тепло, — хохотнул Крутой. — Скоро Новый год будем праздновать. Я вот лично кровью этого баклана побалуюсь. Она же у него голубая, вкусная… — И снова, растопырив руки, медленным шагом пошел на Сергея.
Выхода у Сергея практически не было, сзади была только пустая зимняя дорога.
— Убивай, вижу, твоя взяла, — обреченным голосом произнес Сергей. — Но перед смертью имею одну просьбу.
— Говори, уважу, — захохотал Крутой. — Это нам запросто.
— Скажи все же, кто убил Олега. Ну того, русского, который заступился за девушку? Яков или ты?