— Аперитив в шесть. Думаю, банкет продлится всю ночь.
— Официальный?
— Да вроде нет.
— Напомни мне имя этого человека.
— Энтони Беннистер.
Она прищелкнула языком, вспомнив, кто он такой.
— Это телевизионщик, да? Он был женат на дочери Кассули?
— Да, именно так.
— Там была какая-то история... — Американка еще раз взглянула на дом так, как будто ожидала, что по аккуратно подстриженной лужайке потекут ручьи крови.
Я наблюдал за ней. Не то чтобы я влюбился, но мне очень этого хотелось.
— Это может быть забавно, — произнесла она с сомнением в голосе.
— Я слышал, вы пишете книгу? — спросил я с единственной целью оттянуть расставание.
— Наверное, у нас еще будет время об этом поговорить. — Но в ее голосе не слышалось энтузиазма от такой перспективы. — Благодарю за приглашение. Могу я оставить этот вопрос открытым? Еще раз спасибо. — Она стояла на палубе, чтобы убедиться, что я действительно убрался от ее яхты. — Эй, Ник!
— Да? — Я с трудом повернулся на банке шлюпки.
— А что ты сделал со своей спиной? — Она поморщилась.
— Автомобильная катастрофа. Спустило переднее колесо. Не был пристегнут.
— Да, крепко. — Джилл-Бет Киров кивнула, показывая этим, что наша встреча окончена.
Расстроенный, я греб назад, к причалу, спрашивая себя, а чего я, собственно, ждал? Приглашения на борт? Юношеских вздохов и слияния двух сердец? Я вовсе не влюблен, говорил я себе, просто эта девушка для меня — символ освобождения, но мои доводы звучали неубедительно. Тогда я попытался найти в ее словах какую-нибудь лазейку, но и это мне не удалось.
— Ходил на рыбалку, Сендмен? — Фанни Мульдер отдыхал в кубрике и наверняка был свидетелем нашей беседы. — Как улов? — с издевкой спросил он.
— Недавно потерял мачты, а, Фанни? А ночью чуть не унесло в море?
— Это пока мы не расстались с тобой, Сендмен.
Я проплыл мимо, а он все следил за мной понимающим и хитрым взглядом, но мои мысли были о другом — о девушке с мужественным лицом и именем, как в балете. Яхта была на воде, а я — готов для любви.
На банкет съехалось около двухсот человек. Автомобили забили всю стоянку, а два вертолета приземлились прямо на лужайке. Все шло хорошо, напитки разносили на террасе с видом на реку. Рок-группа играла так громко, что казалось, будто тебя бьют кулаком в живот. Столы ломились, бар был до умопомрачения обильный — банкет явно вышел на славу. Уйма знаменитостей — актрис, актеров, людей с телевидения, политиков — радовалась, узнавая друг друга. За рок-группой висела огромная карта Северной Атлантики, на которой изображался предполагаемый маршрут «Уайлдтрека» на гонках в Сен-Пьере. Бригада Мэттью уже организовала освещение подиума для предстоящего заявления Беннистера. Сам «Уайлдтрек» был разукрашен флагами и цветными огоньками. Гостям было предложено взойти по шатким сходням и осмотреть катер.
Мелисса, в платье из летящего шелка, смахивающего на паутинку, взглянула на меня с другого конца террасы. Она приветствовала меня нежным поцелуем.
— Тони предлагал мне взглянуть на свой гадкий катер, но я сказала, что уже достаточно натерпелась от них, пока была замужем за тобой. Как у тебя дела? — И, не дожидаясь ответа, затараторила: — Мы остановились в каком-то очень шикарном отеле. Сто пятьдесят фунтов в сутки и пауки в ванной. Представляешь? Ты знал, что я здесь буду?
— Да. Рад тебя видеть. Ты с достопочтенным Джоном?
— Конечно. Он встретил какого-то социалиста, и они сошлись на том, что эти шахтеры отвратительны. — Она разглядывала «Сикоракс», прижатую к причалу. — Это твоя яхта? Какая прелесть! А где такие штуки?
— Мачты?
— Ой, лучше не рассказывай, а то мне становится скучно. — Она отступила на шаг и, оглядев меня с ног до головы, заметила: — Разве у тебя нет одежды поприличней?
На мне были фланелевые брюки, стираная, но не выглаженная белая рубашка, а вместо пояса я повязал старый галстук. Я надел свои единственные приличные башмаки и считал, что выгляжу вполне нормально.
— Мне казалось, все в порядке.
— Немного двусмысленно, дорогой.
— У меня нет денег на одежду. Я все трачу на детей.
— Тем лучше для тебя. Я предупредила адвоката, что ты собираешься отправиться в кругосветное путешествие, и он сказал, что нам придется прикрепить повестку к твоей мачте. Ты хочешь сбежать?
— Не так быстро.
— И все-таки ты бы приготовил мачту. Кстати, мы так и не получили от тебя чек на летнюю одежду.
— Ума не приложу почему. Я послал его с гонцом.
— Твоему гонцу лучше поторопиться. О, взгляни! Похоже, этот епископ хочет всех нас превратить в двоеженцев. Вечер обещает быть замечательным, как в старые добрые времена. Тебе не кажется странным, что мы опять в этом доме? Я так и жду, что твой папаша вот-вот ущипнет меня за задницу. Будь умницей, принеси мне шампанского.
И я был умницей. Джилл-Бет так и не появилась, и, когда я бросал взгляд на якорную стоянку, я видел, что ее шлюпка все еще пришвартована к транцу «Мистики». Я увидел достопочтенного Джона, который увлеченно беседовал с бородатым членом парламента, и тот с готовностью кивал. Энтони Беннистер внушал что-то молоденькой актрисе, которую я узнал, но не мог вспомнить ее имени. В самом деле, все это поразительно напоминало одну из вечеринок моего папаши, и я, как всегда, чувствовал себя не в своей тарелке. Я почти никого не знал, а любил и того меньше. Правда, здесь был Мэттью, но он усиленно занимался подготовкой к съемкам.
Смеркалось. Вот уже последний гость осмотрел «Уайлдтрек» и спустился по сходням, опасно уложенным на две надувные лодки, и их сразу же разобрали. Со мной заговорила хорошенькая девушка, но, выяснив, что я не с телевидения, тут же отошла в поисках более перспективного знакомства. Меня представили епископу, но у нас не нашлось общих тем, и мы тоже расстались. Джилл-Бет так и не пришла. Мелисса подтрунивала над Беннистером.
Анжела Уэстмакот, заметив фамильярность, с которой Мелисса обращалась к Тони, отозвала меня в сторонку.
— Вы не против, что здесь ваша бывшая жена?
— Я с удовольствием угостил ее шампанским. Конечно же я не против.
Анжела подошла к краю балюстрады. Из вежливости я последовал за ней.
— Прошу прощения, что пришлось выдворить вас из дома, — неожиданно сказала она.
— Мне уже пора было съезжать. — Интересно, откуда вдруг такая забота о моем удобстве? Ее длинные волосы были красиво скручены и уложены кольцом на узкой голове. Простенькое белое платье делало ее совсем молоденькой и ранимой. Я подумал, что это платьице наверняка стоит больше, чем парус на грот-мачте.
Анжела взглянула на часы, украшенные бриллиантами.
— Через сорок минут Тони сделает свое заявление.
— Надеюсь, все пройдет хорошо, — вежливо заметил я.
Взгляд ее стал холодным.
— Мне, наверное, следовало поговорить с вами раньше, Ник, но я была очень занята. Тони сделает свое заявление, а потом представит всем Фанни. Я хотела бы, чтобы следующим были вы. Вам не придется ничего говорить.
— Я? — Взглянув на темный силуэт «Мистики», я обнаружил, что шлюпки у борта нет. Значит, американка покинула судно, но в то же время я не видел ее и на террасе.
— Тони представит вас после Фанни, — педантично объяснила Анжела.
Я взглянул на нее.
— Зачем?
Девушка вздохнула.
— Пожалуйста, Ник, не устраивайте сцен. Просто мне хочется включить в фильм кадр, где вас назначают штурманом «Уайлдтрека». — Заметив, что я готов возразить, она заторопилась: — Я знаю, мы должны были обсудить это раньше. Я знаю! Это моя вина. Ну, пожалуйста, сделайте сегодня, как я прошу!
— Я не собираюсь быть штурманом.
Но Анжела была терпелива. Возможно, она и правда забыла о таком пустяке, как мое согласие, но скорее всего, поймав меня на людях и поставив перед фактом, она пыталась заполучить его тут же, без раздумий. Страшась моего отказа, Анжела страстно и убедительно говорила о преимуществах такой концовки фильма, о том, как она соединит обе программы, как предложит мне двойной гонорар и славу члена победившей команды. Она крупными штрихами набросала героический портрет Ника Сендмена, штурмана, одержавшего победу и воодушевляющего своими достижениями.
Я покачал головой:
— Я так же полезен Беннистеру, как и беременная спортсменка.
Мое замечание прервало поток ее словоизлияний. Анжела нахмурилась.
— Не понимаю.
— Я же говорил вам: я не штурман-тактик, а вам нужен именно он. Вам нужен штурман, который мог бы использовать любой порыв ветра, любой намек на течение. Вам нужен безжалостный профессионал. Я ненавижу такое плавание. Я предпочитаю выбрать удобное направление ветра и сидеть, потягивая пиво.
— Но вы же блестящий штурман, — запротестовала она. — Так все говорят.
— Да, действительно, я могу найти нужный материк, — согласился я, — но я не гожусь для гонок. А Беннистеру нужен именно тактик. Войти в команду будет просто нечестно с моей стороны.
— Нечестно? — Это слово вызвало у Анжелы бурю негодования.
— Ну да. Я не люблю больших скоростей и никогда не участвовал в гонках. Так что с моей стороны крайне нечестно притворяться, будто меня интересует победа в Сен-Пьере. Меня она совершенно не интересует. Да и рейтинг ваш, по правде говоря, меня абсолютно не заботит.
Последним своим замечанием я покусился на самое святое любого телевизионного продюсера, и реакция не замедлила последовать.
— Ты такой чертовски правильный! — Голос у нее стал гневный, даже, можно сказать, истеричный. Анжела говорила намеренно громко, чтобы привлечь смущенные взгляды находящихся поблизости гостей.
— Я просто правдивый, — мягко сказал я, надеясь отвести надвигающийся ураган.
Но терпение Анжелы лопнуло, как прогнивший трос.
— Так ты действительно желаешь, чтобы мой фильм был правдивым? А голая правда, Ник Сендмен, состоит в том, что ты просто школьник из привилегированной частной школы, который выбрал профессию солдата, потому что здесь не надо думать, ибо такие, как ты, не желают напрягаться в реальном мире. Ты был ранен в совершенно бессмысленной войне ради смехотворной цели, а отправился ты на эту войну как веселый щенок, с мокрым носом, бодро помахивающий хвостиком, потому что считал, что это развлечение. Но мы умолчим об этом в нашем фильме. Мы никому не скажем, что ты — пус