— А почему у него не будет больше детей? — поинтересовался я.
Джилл-Бет заказала себе еще порцию.
— У Дороти рак. Она медленно умирает.
— О Господи! — вздрогнул я.
— Яссир ее очень любит. Он вложил шестнадцать миллионов в онкологические исследования. Ты тоже скажешь, что это сумасшествие?
— Нет.
— В штате Юта он построил для нее целый исследовательский центр. Он где-то вычитал, что в этом штате самый низкий процент заболеваемости раком в Америке. — Пожав плечами, она дала понять, что Кассули уже не в силах спасти свою жену. — Яссир не сумасшедший, Ник, он просто решительный. Черт побери, у него теперь остался только сын, а ты видел Чарли.
— Он какой-то мрачный, — заметил я.
— Ты имеешь в виду — витающий в облаках?
Прошло несколько секунд, прежде чем я понял ее намек.
— Наркотики? — недоверчиво спросил я.
— Да, наркотики, хоть он и старается скрыть это от отца. — Она поболтала палочкой в бокале. — Люди завидуют Кассули, потому что он богат, но у него разрушена семья, и он хочет отомстить.
Я взглянул на Джилл-Бет и подумал — вот действительно стопроцентная американка, со сверкающими глазами, твердым выражением лица и блестящими волосами. И вдруг меня осенило — ведь она, наверное, очень похожа на Надежну. И такая прелестная девушка смотрит на убийство сквозь пальцы. Конечно, она это отрицает, но я был уверен, что Кассули замышлял именно убийство.
— А если я пойду в полицию? А вдруг я скажу им, что вы пытаетесь вовлечь меня в пиратские действия на море? Или даже в убийство?
— Попробуй, — бодро ответила она.
— Они поверят мне, — сказал я, без особой, впрочем, уверенности. — А сколько еще таких «негров» вы сюда приглашали?
— Много.
— Я могу доказать, что ты организовала мою поездку сюда.
— За твой билет платили наличными. В крайнем случае я скажу, что мы познакомились в Девоне и ты последовал за мной, очарованный моей красотой. Ты не первый, кто пытается меня уличить. — Джилл-Бет ухмыльнулась. — Кстати, я уполномочена увеличить предложенную тебе сумму до четырехсот тысяч. Сто тысяч наличными сразу же по получении твоего согласия, остальное — когда дело будет сделано. Причем мы можем выплатить в любой валюте.
— Я вам не помощник. Вернувшись в Англию, я спрячу «Сикоракс» куда-нибудь подальше и от Беннистера, и от тебя.
Джилл-Бет не обратила на мои слова никакого внимания.
— Я скоро приеду в Англию, Ник, и свяжусь с тобой, хорошо?
— Ты меня не найдешь.
Она дотронулась до моей руки.
— Не будь колючкой, Ник. Благородство умерло вместе с Надежной. Оставайся с Беннистером, скажи ему, что поведешь его яхту, а заодно купи себе калькулятор, который умеет считать до четырехсот кусков. — Она опять взяла меню. — Ты голоден?
Я отрицательно покачал головой.
— Хорошо. — Джилл-Бет соскользнула с высокого стула, оставив свой бокал нетронутым. — Когда мы встретимся, Ник, при мне будут сто тысяч долларов. А если я тебя не найду, то пусть британские рабочие прощаются со своими рабочими местами. Счастливого пути.
Когда она была уже в дверях, я окликнул ее.
— Но почему я, Джилл-Бет?
Она помолчала.
— Потому что ты — там, Ник, там, — снова улыбнулась, послала мне воздушный поцелуй и исчезла.
Я чувствовал себя, как царевна-лягушка, которую поцеловали, а она все равно осталась лягушкой. Короче говоря, дураком и по уши в проблемах.
Достопочтенный Джон Макинз, член парламента, делал вид, что ничуть не шокирован тем, что завтракает в обществе бывшего мужа своей жены. Правда, для нашей встречи он выбрал самый непрестижный клуб в Вест-Энде.
— А я-то считал, что ты — член клуба «Уайт», — поддел его я.
— Здесь неплохая кухня, — не моргнув глазом, отпарировал он и ткнул вилкой в потолок. — Забавное место, не правда ли?
— Да, животики надорвешь. Как там Мелисса?
— Прекрасно, спасибо. — Он помолчал. — Скорее всего, я не скажу ей, что мы завтракали вместе.
— Не беспокойся, я тоже не скажу.
Достопочтенный Джон взглянул на меня с благодарной улыбкой:
— Ты только не подумай, Ник, что она плохо к тебе относится. Ничего подобного.
— Но она может вообразить, что мы тут обсуждаем какие-нибудь грязные секреты?
— Да, что-то в этом роде. — Достопочтенный Джон выглядел каким-то хмурым, да оно и понятно — ведь не каждый день тебе звонят из Хитроу и заявляют, что крупный иностранный промышленник намеревается объявить экономическую войну твоей стране. Достопочтенный Джон оторвал кусочек от подгоревшей булочки и намазал его толстым слоем масла. — Ну, как Америка?
— Жарко, солнечно, деловито.
— Понятно. — Он раздумывал над картой вин, а мне порекомендовал взять барашка, что я и сделал. Затем я выслушал длинный и бессвязный рассказ об огороде его матери и о том, что ему нужен искусный каменщик для реставрации кладки времен Тюдоров. Упоминаний о Яссире Кассули достопочтенный Джон старательно избегал. Еще когда мы разговаривали по телефону, он лез из кожи, чтобы уйти от этой темы. Но как только я пригрозил, что сообщу обо всем в газеты на Флит-стрит, он тут же предложил мне позавтракать вместе. За столом он интересовался делами в Девоне, погодой в Америке, моим здоровьем и тем, понравился ли мне барашек.
— Кошачьи консервы лучше.
— Это блюдо — их гордость, — обиделся он.
— Расскажи мне о Кассули, — решил я наконец перейти к предмету нашей встречи.
— Ах... — Достопочтенный Джон воткнул вилку в кусок мяса и принялся энергично резать ножом хрящ. — Кассули обращался к правительству. Неофициально, разумеется, как частное лицо иностранного государства. Кассули не имеет дипломатического статуса, ты понимаешь?
— Но он богат. Итак, правительство ее величества выслушало его?
Достопочтенный Джон недовольно нахмурился, но утвердительно кивнул:
— Мы рады услужить влиятельным иностранцам, а почему бы и нет?
— Действительно.
Он все еще хмурился.
— Но мы в самом деле ничем не могли ему помочь.
— А что ему было нужно?
Достопочтенный Джон пожал плечами.
— Я думаю, он хотел, чтобы мы отдали Беннистера под суд, но для этого не было достаточных оснований, мотивов и причин.
— А погибшая женщина? — поинтересовался я.
Он покачал головой.
— Инцидент произошел в открытом море, вне наших или чьих-нибудь еще территориальных вод. Согласен, яхта зарегистрирована в Англии — вот почему дознание проводилось англичанами, но по заключению коронера, это был несчастный случай.
— А нельзя было провести повторное расследование, чтобы удовлетворить Кассули?
— Для этого нет никаких юридических оснований. Повторное расследование проводят, если обнаружились новые обстоятельства, а таковые отсутствовали.
— Но ходят слухи, — продолжал я, — что на следствии кое-кто солгал. Я слышал, что в момент гибели Надежны на палубе был Беннистер, а не Мульдер.
— Как ты сам говоришь, — осторожно заметил Джон, — это всего лишь слухи. Их недостаточно, чтобы начать новые процессуальные действия.
— Но этот вопрос хотя бы рассматривался? — настаивал я.
— Честно говоря, не знаю.
Следовательно, правительство несерьезно отнеслось к идее возобновления следствия и устранилось от ответственности по причине недостаточности доказательств.
— Так Кассули угрожал вам? — обвиняюще спросил я.
Джон слегка улыбнулся, но улыбка была ледяная.
— Никто не в состоянии угрожать правительству.
— Он сказал мне, что заберет из Британии все свои контракты и капиталы, а после этого убедит своих знакомых предпринимателей последовать его примеру. Это не очень хорошо отразится на безработице.
Достопочтенный Джон сосредоточенно жевал, однако решил, что пришло время и ему немного приоткрыть карты.
— Ник, ты не первый, кто приносит нам это известие. Кассули объявит экономическую блокаду Британии? — Нахмурившись, он извлек из мяса длинную жилу и торопливо уложил ее на край тарелки. — Ник, я могу надеяться, что ты не передашь наш разговор репортерам? Правительству это не понравится.
Я пропустил его замечание мимо ушей.
— Может ли Кассули действительно причинить нам вред?
Достопочтенный Джон откинулся на спинку стула и в течение нескольких секунд рассматривал крашеный потолок. Затем наклонился вперед:
— Может. Но не настолько серьезный, как он думает. Да, он способен вызвать в стране трудности. Может подорвать доверие к нам как раз в тот момент, когда мы делаем все возможное, чтобы привлечь в экономику иностранный капитал, но не более того.
— А каковы будут последствия?
— Мы переживем это, — произнес он без особого энтузиазма. — Безработица — это хуже. Если все контракты Кассули перейдут к Германии, Ирландии или Испании, мы их больше не увидим, а ведь большинство из них должны были бы оживить промышленность, к чему мы и стремимся.
— Значит, он все-таки может навредить нам, — настаивал я.
— Скорее, слегка смутить, — упорствовал он.
— Так что мне делать?
Достопочтенный Джон, как и многие политики, не выносил вопросов в лоб, потому что они требовали столь же прямых ответов.
— Я не могу тебе ничего посоветовать, — натянуто проговорил он. — Я рядовой член парламента, понимаешь?
— Ради Бога, Джон! Ведь ты уже все обговорил! Как только я позвонил тебе, ты наверняка тут же побежал в министерство промышленности или куда-то там еще и передал им наш разговор!
— Возможно, я упомянул о нем постоянному секретарю, — осторожно ответил он, а правда заключалась в том, что правительство забегало, как ошпаренная кошка, отчасти потому, что боялось Кассули, но еще больше опасаясь, как бы я не выложил всю эту банку с гнилыми червями на Флит-стрит.
— Что же мне делать? — повторил я свой вопрос.
С благоразумным видом Джон Макинз крутил в руках стакан с белым вином.
— А сам ты как считаешь, Ник?
— Если б я знал, что делать, я бы у тебя не спрашивал. Я узнаю, что какой-то псих угрожает Британии экономической войной, если я не помогу ему превратить Энтони Беннистера в пищу для рыб. Не кажется ли тебе, что это в большей степени дело правительства, нежели мое?