Некоторое время мы с Голанцем ошеломленно молчали.
— Не появился? — переспросил наконец Голанц. — А вы посылали полицейских в…
— Да, я послал домой к номеру семь судебных приставов, и его жена сказала им, что муж на работе. Они поехали в «Локхид», нашли его и привезли сюда. Но только он не был присяжным номер семь. В компьютере седьмой значится как Родни Л. Банглунд, а человек, который просидел две недели на скамье присяжных, — это вовсе не Родни Банглунд. Мы не знаем, кто он и куда подевался.
— И во что все это выливается? — спросил я. — Мы получаем повторное рассмотрение дела?
— Не думаю. Мы вызовем в зал присяжных, скажем, что седьмой исключен из их состава и заменим его кем-нибудь из списка запасных. Тем временем управление шерифа постарается убедиться в том, что каждый из них именно тот, за кого себя выдает, черт бы их всех побрал. Мистер Голанц?
— Обвинение готово к продолжению процесса.
— Мистер Хэллер?
Я утвердительно кивнул. Все складывалось так, как я и хотел.
— У меня появился свидетель из Парижа. Мой клиент пересмотра дела не хочет.
— Хорошо. Возвращайтесь в зал, я выйду через десять минут.
Эллиот набросился на меня с вопросами, как только я приблизился к столу защиты:
— В чем дело? Что происходит?
— Присяжный номер семь не явился на слушание, а судья выяснил, что он — обманщик, — прошептал я.
Эллиот опешил:
— Боже, и что это значит?
— Процесс будет продолжен с другим присяжным, однако предстоит расследование, которое должно выяснить личность седьмого номера. Надеюсь, Уолтер, оно не приведет к вашей двери.
— Но теперь мы не можем продолжать. Вы должны потребовать повторного рассмотрения дела.
Увидев умоляющее выражение его лица, я понял, что в защитника своего он никогда всерьез не верил.
— Судья сказал, что повторного рассмотрения не будет. Не беспокойтесь, Эллиот. Мы победим — открыто и честно.
Секретарь суда призвал всех к порядку, судья поднялся по ступенькам к своему месту.
— Процесс «Калифорния против Эллиота» возобновляется, — объявил он. — Введите присяжных.
Первым свидетелем защиты был Хулио Мунис, внештатный видеооператор-фрилансер из Топанга-Каньон, который в день убийства смог опередить все прочие средства массовой информации. С помощью нескольких вопросов я быстро установил, что Мунис прослушивал из своего дома и из машины полицейскую волну, узнавал адреса, по которым совершались разного рода преступления, вел там съемки, а затем продавал отснятые материалы местным телевизионным компаниям.
— Мистер Мунис, что вы сделали, приехав к дому Эллиота? — спросил я.
— Ну, я увидел, что в патрульной машине уже сидит какой-то подозреваемый, и сразу вытащил камеру.
Я представил суду — в качестве первого вещественного доказательства защиты — цифровую видеокассету, которой Мунис пользовался в тот день, воспроизвел запись с того момента, когда он начал снимать Эллиота, и остановил ее на кадре, который показывал, что мой клиент сидит в машине сзади, справа. Эллиот сидел, наклонившись вперед, потому что руки у него были скованы за спиной и сидеть ему было неудобно.
— Мистер Мунис, позвольте привлечь ваше внимание к крыше патрульной машины. Что на ней написано?
— Там стоит обозначение машины, «четыре-А», или «четыре-альфа».
— Вы узнаете это обозначение? Вы его видели прежде?
— Да, машину «четыре-альфа» я уже видел в тот день.
— И при каких обстоятельствах?
— Я услышал по радио о стрельбе в парке «Малибу-Крик», приехал туда в два часа ночи и провел съемку.
— То есть почти за двенадцать часов до того, как вы снимали происходившее у дома Эллиота, вы вели съемку в парке?
— Совершенно верно.
— И там тоже присутствовала машина «четыре-альфа»?
— Да. Когда около пяти утра подозреваемого наконец взяли, его увезли оттуда на «четыре-альфа». В этой же самой машине. Отснятый там материал тоже имеется на кассете.
— Давайте посмотрим и его, — сказал я.
Голанц тут же встал, внес возражение и попросил о совещании сторон и судьи. Судья подозвал нас к себе, я подошел к его столу, прихватив с собой список свидетелей.
— Ваша честь, — сердито сказал Голанц. — Защита опять преподносит нам сюрпризы. В их материалах ничего не сказано ни о показаниях этого свидетеля, ни о намерении заняться с его помощью исследованием другого преступления.
Я спокойно положил перед судьей список свидетелей.
— Здесь ясно указано, что Мунис даст показания о видео, которое он снимал второго мая, в день убийства. Съемки в парке велись второго мая. Мистер Голанц мог проверить это по имеющимся у него видеоматериалам.
Судья с секунду вглядывался в список, затем кивнул:
— Возражение отклоняется. Можете продолжать, мистер Хэллер.
Я вернулся на свое место, отмотал видео назад и начал воспроизводить его. Съемка велась ночью, поэтому изображение было зернистым. В конце концов на экране появился мужчина со скованными сзади руками, которого усаживали в патрульную машину. Помощник шерифа закрыл дверцу. Камера прошлась по машине, и я остановил воспроизведение. Прикрепленный к камере фонарик освещал крышу машины и человека на заднем сиденье.
— Какое обозначение стоит на крыше машины, мистер Мунис?
— Все то же, «четыре-А», или «четыре-альфа».
— А где сидит человек, которого она перевозит?
— На заднем сиденье справа.
— Он в наручниках?
— Ему сковали руки сзади. Я заснял, как это делалось.
— То есть он занимает в машине то же самое место, которое занимал мистер Эллиот, когда вы снимали его восемь часов спустя?
— Да, верно. Та же самая поза и то же самое место.
— Благодарю вас, мистер Мунис. У меня больше нет к вам вопросов.
Перекрестный допрос Голанц проводить не стал. Опровергать ему было нечего. Мунис покинул свидетельское место, а я вызвал помощника шерифа Тодда Столлуорта.
У вошедшего в зал Столлуорта вид был усталый. Я быстро установил, что в первую смену того дня, когда были совершены убийства, машину «альфа» водил по участку Малибу именно он. Голанц снова внес возражение и попросил о совещании с судьей, подняв перед собой руки с таким выражением, с каким обычно говорят: «Ну что же это такое?» Мне его повадки начинали понемногу приедаться.
На этот раз я просто положил перед судьей список свидетелей и провел пальцем по именам, пока не добрался до Тодда Столлуорта.
— Судья, он совершенно ясно указан среди свидетелей из числа полицейских. И в объяснении причин, по которым я его вызываю, опять-таки указано, что он расскажет о том, чем занимался второго мая. Я написал это, потому что никогда с ним не разговаривал.
Голанц явно делал над собой усилия, стараясь сохранить самообладание:
— Судья, с самого начала процесса защита полагается на обман и трюки, посредством которых…
— Мистер Голанц, — перебил его судья, — не говорите того, чего не можете доказать. Этот свидетель, так же, как и предыдущий, записан здесь черным по белому. А вы лучше следите за своими словами.
Голанц выслушал судью, понурившись.
— Ваша честь, обвинение просит о коротком перерыве, — негромко сказал он.
— Ваша честь, — вмешался я. — Я возражаю против каких бы то ни было перерывов. Он просто хочет обработать моего свидетеля, чтобы тот дал показания в его пользу.
— А вот против этого возражаю я, — заявил Голанц.
— Перерыва не будет, — постановил судья. — Возражение отклоняется.
Мы разошлись по своим местам, и я снова воспроизвел кусок записи, показывающий, как закованного в наручники человека усаживают в парке «Малибу-Крик» на заднее сиденье машины «4-альфа». И снова остановил воспроизведение.
— Помощник Столлуорт, это та самая машина, которую вы водили?
— Да, это она.
— Кто этот человек на заднем сиденье?
— Его имя — Эли Вимс.
— Наручники надеты на него потому, что он арестован?
— Да. Его арестовали за попытку убить меня — это во-первых. И во-вторых, за незаконную стрельбу.
— Сколько незаконных выстрелов он произвел?
— Точного числа я не помню.
— Как насчет девяносто четырех?
— Похоже на правду. Он расстрелял кучу патронов.
— Вы отвезли его в ближайший участок, в Малибу?
— Нет. Я отвез его в город, в тюрьму округа.
— Сколько времени это заняло? Я имею в виду вашу поездку.
— Около часа.
— А затем вы возвратились в Малибу?
— Нет. Сначала мне пришлось отремонтировать машину. Вимс разбил выстрелом фару. В городе я заехал на автосервис. Время было ночное, там работали только двое ребят, так что ремонт занял весь остаток смены.
— Так когда же машина возвратилась в Малибу?
— Как раз к пересменке. Я отдал ее парням из дневной смены.
Я заглянул в свои заметки:
— Помощникам шерифа Мюррею и Харберу?
— Совершенно верно.
— Скажите, помощник, когда вы передаете другой смене машину, вы чистите ее или дезинфицируете каким-либо способом?
— Вообще-то так оно и положено. Но на деле чистка не производится, если, конечно, никого не вырвет на заднее сиденье. Один или два раза в неделю машины ставят на техобслуживание, вот тогда техники их и чистят.
— А Эли Вимса в вашей машине не рвало?
— Нет. Я бы это заметил.
— Хорошо, помощник Столлуорт. Эли Вимса арестовали, сковали ему за спиной руки, и вы отвезли его в город. Видеозапись показывает, что мистер Вимс занимал заднее сиденье справа. Пока вы ехали в город, он на этом месте и оставался?
— Да, конечно. Я пристегнул его ремнем безопасности.
— Помощник, просматривая запись, я заметил, что вы не надели на кисти рук мистера Вимса пластиковый мешок. Почему?
— Я счел это ненужным. Улик, которые доказывали, что он стрелял из принадлежавших ему ружей, и так было предостаточно. — Столлуорт вдруг зевнул. — Остатки пороховой гари у него на руках нас не интересовали.
— Благодарю вас, помощник. Надеюсь, сегодня вам удастся выспаться.