Я сел, предоставив Голанцу возможность заняться свидетелем, однако теперь остановить меня ему было практически нечем. Он отказался от перекрестного допроса, и судья объявил обеденный перерыв.
Доктор Шамирам Арсланян была из тех свидетельниц, что производят на присяжных сильнейшее впечатление. Не самим своим присутствием на суде, но внешностью и особенностями личности. Ее имя и степень доктора судебной медицины создавали образ серьезной брюнетки, этакой ученой дамы. В белом лабораторном халате и с волосами, собранными сзади в тугой пучок. Она же была живой синеглазой блондинкой, очень улыбчивой. Телегеничной, умеющей четко выражать свои мысли, уверенной в себе, но не высокомерной. Одним словом, очаровательной женщиной.
С Шами — она предпочитала, чтобы ее называли именно так, — я провел большую часть уик-энда. Мы прошлись по уликам, отрепетировали показания, которые она даст, выступая в качестве свидетельницы защиты, и ее дальнейшие ответы во время перекрестного допроса — ответы, которые позволили бы избежать жалоб обвинения на то, что защита утаила какие-то материалы. Так что о моей «волшебной пуле» я рассказал ей лишь в самый последний момент.
Разумеется, стоила она, как и всякая знаменитость, не дешево. Став ведущей телевизионного шоу, Шами соответственно повысила свои гонорары. За четыре дня, которые ей предстояло потратить в Лос-Анджелесе на изучение материалов дела, подготовку и дачу свидетельских показаний, Шами потребовала десять тысяч долларов плюс оплату всех ее расходов. Впрочем, проведя с ней первые десять минут, я понял, что она стоит каждого потраченного на нее цента. Личность ее не могла не покорить присяжных, а факты, которые она изложит, решат исход процесса.
Стоило Шами появиться в зале, как по нему прокатился шепот узнавания, а когда она заняла место свидетеля, все уже только на нее и смотрели. На Шами был темно-синий костюм, облегавший все изгибы ее тела и подчеркивавший золотистость волос.
После того как ее привели к присяге, я взял блокнот и взошел на кафедру.
— Добрый день, доктор Арсланян, как вы себя сегодня чувствуете?
— Прекрасно. Спасибо, что поинтересовались.
— Вы — платный консультант защиты, не так ли?
— Мне заплатили за то, чтобы я выступила здесь, но не за дачу показаний, которые расходятся с моим мнением. Таковы мои условия, и я никогда не отступаюсь от них.
— Хорошо, расскажите нам, доктор, откуда вы родом.
— Сейчас я живу в городе Оссининге, штат Нью-Йорк. Родилась и выросла я во Флориде и много лет прожила в окрестностях Бостона.
— Шамирам Арсланян — это не похоже на имя уроженки Флориды.
Она ослепительно улыбнулась:
— Мой отец — стопроцентный армянин. Это делает меня на одну половину армянкой, а на другую флоридкой. Отец говорит, что в детстве мне подошла бы другая фамилия — Армагеддян.
В зале раздались сдержанные смешки.
— Какую подготовку по судебной медицине вы получили? — спросил я.
— Ну, в Массачусетском технологическом институте я получила магистерскую степень инженера-химика, затем Колледж Джона Джея удостоил меня степени доктора криминологии.
— Говоря «удостоил», вы имеете в виду почетную степень?
— Нет, ни в коем случае, — решительно произнесла она. — Я столько работала, что у меня едва задница не стерлась.
На этот раз в зале засмеялись в открытую, и даже судья, прежде чем постучать молотком, воспитанно улыбнулся. Я взглянул на присяжных и увидел двадцать четыре завороженно взирающих на мою свидетельницу глаза.
— А какие степени у вас еще имеются?
— Степень по инженерному делу, которую я получила в Гарварде, и еще одна, по музыке, эту я получила в Беркли.
— У вас имеется степень по музыке? — спросил я, приподняв в поддельном удивлении брови.
— Я люблю петь.
Снова смех. Один снайперский выстрел за другим. Голанц наконец встал:
— Ваша честь, обвинение попросило бы свидетельницу давать показания, касающиеся вопросов судебной медицины, а не музыки или иных вещей, не имеющих отношения к процессу.
Стэнтон неохотно предложил мне задавать вопросы по сути рассматриваемого дела. Победа осталась за Голанцем, зато теперь все взирали на него как на человека, испортившего людям удовольствие.
Я задал еще несколько вопросов, позволивших установить, что ныне доктор Арсланян ведет преподавательскую и исследовательскую работу в Колледже Джона Джея, а затем перешел к вопросам, касающимся проведенного ею исследования пороховой гари, обнаруженной в день убийств в Малибу на руках и одежде Уолтера Эллиота.
— Итак, доктор Арсланян, судебный эксперт штата показал, что пробы, взятые с рук, рукавов и куртки мистера Эллиота, позволили обнаружить определенные элементы, ассоциируемые с остатками пороховой гари. Вы с этим согласны?
— Да. Превышение уровней бария, сурьмы и свинца.
— Что значит «превышение уровней»?
— Некоторые из этих веществ можно обнаружить на человеке независимо от того, стрелял он или не стрелял. Они присутствуют в нашей повседневной жизни.
— То есть для положительного заключения о том, что это остатки пороха, требуется превышение уровней всех трех веществ?
— Да. Это плюс рисунок концентрации.
— Можете вы объяснить нам, что такое «рисунок концентрации»?
— Конечно. Во время выстрела в стволе происходит что-то вроде взрыва и из дула, равно как и из любых маленьких отверстий и щелей оружия, вырываются газы. Эти газы несут микроскопические количества веществ, которые оседают на теле стреляющего.
— Это произошло и в данном случае, так?
— Этого я, основываясь на всей совокупности моих исследований, не сказала бы.
Я наигранно удивился:
— Но, доктор, вы же только что согласились с выводом обвинения о том, что на руках и рукавах ответчика присутствовали остатки пороховой гари.
— Согласилась. Но вы ведь задали мне вопрос не об этом.
Я помолчал немного, словно припоминая заданный мной вопрос.
— Доктор Арсланян, вы хотите сказать, что наличие остатков пороховой гари на мистере Эллиоте может иметь какое-то иное объяснение?
— Да, хочу.
Ну вот. Пришло время выстрелить моей «волшебной пулей».
— Вы пришли к этому выводу, изучив материалы, предоставленные вам защитой?
— Да, именно так. По моему мнению, существует весьма высокая вероятность того, что эти остатки появились на ответчике вследствие переноса при непредумышленном контакте.
— Что означает «перенос при контакте»?
— Это означает, что после выстрела названные вещества оседают на определенной поверхности. Если эта поверхность приходит в соприкосновение с другой, на последнюю переносится некоторая часть осевших веществ. Именно поэтому с подозреваемых в преступлении с использованием огнестрельного оружия и снимают одежду для дальнейшего исследования.
— А может ли такой перенос происходить более одного раза?
— Да, может, но уровень содержания веществ уменьшается с каждым переносом. Это ведь твердые вещества. И в конце концов запас их иссякает. Проведенные мной исследования показали, что перенос может повторяться и повторяться. Тут все зависит от того, с какой концентрации веществ вы начинаете.
Я кивнул:
— Хорошо, доктор. Можете ли вы, исходя из этой теории, рассказать нам, что произошло в случае Эллиота?
— Могу. Когда на мистера Эллиота надели наручники, а затем усадили его на заднее сиденье патрульной машины «четыре-альфа», его ладони, предплечья и одежда пришли в непосредственное соприкосновение с остатками пороховой гари, относившимися к другому делу. И перенос их оказался неизбежным.
Голанц немедленно возразил, заявив, что я не создал оснований для такого вывода. Я сказал судье, что намереваюсь сделать это прямо сейчас, и попросил снова вернуть в зал видеоаппаратуру.
Доктор Арсланян загодя смонтировала из того, что снял Хулио Мунис, демонстрационный ролик. Используя его в качестве визуального пособия, я старательно провел свою свидетельницу по всем пунктам разработанной защитой теории переноса.
— На это сиденье был помещен человек, который сделал самое малое девяносто четыре выстрела, — сказала доктор Арсланян. — Девяносто четыре! Остатки пороховой гари должны были буквальным образом пропитывать его.
Наступило время поддержать показания доктора Арсланян еще одним серьезным доводом.
— Скажите, доктор, анализируя материалы, касающиеся этих остатков, вы пришли еще к каким-либо выводам, подтверждающим теорию переноса?
— Да, пришла. Могу я воспользоваться манекеном, чтобы продемонстрировать их?
Судья дал соответствующее разрешение (возражений со стороны Голанца не последовало), я вкатил в зал манекен и поставил его прямо перед присяжными. Это была выполненная в полный рост фигура человека с подвижными руками, ладонями и пальцами, сделанная из пластика и одетая сегодня в джинсы, темно-синюю рубашку и куртку с эмблемой футбольной команды университета штата Флорида.
Вручив доктору Арсланян деревянную модель пистолета и телескопическую указку, я вернулся к кафедре.
— Итак, доктор, что мы имеем?
— Это Манни, мой демонстрационный манекен. А это присяжные, Манни.
Новые смешки в зале, я тоже кивнул, приветствуя Манни.
— Манни болеет за «Флоридских аллигаторов»?
— Сегодня — да. На нем одежда, в точности повторяющая ту, которая была на мистере Эллиоте.
— А зачем нам понадобился Манни, доктор?
— Дело в том, что анализ образцов ОПГ, взятых с мистера Эллиота судебными экспертами управления шерифа для изучения с помощью СЭМ, может показать нам, что остатки эти появились на нем вовсе не потому, что он стрелял из какого-то оружия.
— Эксперт обвинения рассказывал нам на прошлой неделе об использованных им процедурах, однако я хотел бы, чтобы вы освежили их в памяти присяжных. Да, и что такое СЭМ?
— Для теста на остатки пороховой гари используются кружки́ с одной клейкой стороной — их помещают на тестируемую поверхность, с тем чтобы собрать имеющиеся на ней микроскопические количества вещества. Затем их рассматривают под сканирующим электронным микроскопом, или СЭМ, который позволяет увидеть либо не увидеть барий, сурьму и свинец.