- Узнали, где именно? - спросил Питер.
- Да, сэр. Старое полуразвалившееся здание на краю деревни... - Он знаком подозвал очкастого работника земельного отдела, который прижимал к груди папку. В вертолете не было стола, и потому карты и фотографии расстелили прямо на полу.
Колин Нобл подозвал бойцов из второго вертолета, и двадцать человек стеснились вокруг карт.
- Вот это здание. - Землемер синим карандашом начертил кружок.
- Хорошо, - сказал Колин. - У нас хорошие ориентиры - возьмем либо реку, либо дорогу и полетим вдоль них до моста и церкви. Цель между ними.
- Нет ли плана здания, какой-нибудь схемы помещений? - спросил один из бойцов.
- Простите, но у нас не было времени для поисков, - извинился землемер.
- Несколько минут назад докладывала местная полиция. Полицейские рассматривали дом из-за каменной стены и говорят, что в нем никто не движется.
- Они не подходили близко? - встревожился Питер. - Им было строго приказано не приближаться к подозреваемым.
- Проехали мимо один раз по дороге. - Инспектор слегка смутился. Хотели убедиться, что...
- Если это О'Шоннеси, ему нужен только намек, и он исчезнет... - Лицо Питера было каменным, но глаза гневно сверкали. - Почему эти люди не могут делать то, что приказано? - Он быстро повернулся к пилоту вертолета в желтом спасательном жилете и шлеме со встроенными наушниками и микрофоном.
- Можете доставить нас туда?
Пилот ответил не сразу, вначале посмотрел в ближайшее окно; по нему ударил свежий порыв дождя.
- Стемнеет через десять минут или даже раньше, а потолок очень низок; мы сели только благодаря маякам аэропорта... - Он выглядел нерешительно. Никто на борту не сможет узнать цель... дьявол, не знаю... я мог бы вас доставить утром при первом же свете.
- Мы там должны быть вечером. Прямо сейчас.
- Если бы местная полиция могла обозначить цель, - предложил пилот, факелами или кострами.
- Никакой возможности - нам нужно подойти незаметно, и чем дольше мы разговариваем, тем меньше у нас шансов. Постараетесь? - Питер почти упрашивал, принять решение на вылет может только пилот, даже контроль полетом не может приказать пилоту вылетать, если тот считает это невозможным.
- Нам придется все время следить за поверхностью, самые плохие условия: неровная местность и такая погода...
- Попробуйте, - просил Питер, - пожалуйста.
Пилот колебался еще пять секунд.
- Полетели! - неожиданно сказал он, и тут вторая группа "Тора" бросилась к люку второго вертолета, а полицейские и землемер убедились, что их не включили в список пассажиров.
Ветер бил вертолет, словно кулаки боксера, машина ныряла и раскачивалась, вызывая тошнотворное ощущение.
Внизу проносилась земля - очень близко и в то же время неразличимо в темноте ночи. Фары одинокой машины на сельской дороге, огни деревни, каждый желтый прямоугольник отчетлив и близок - единственные ориентиры, имевшие смысл, остальное - темные пятна леса, скалы, каменные стены поперек полей, и даже это каждые несколько минут исчезало, когда новый порыв дождя уничтожал всякую видимость, и пилот все свое внимание сосредоточивал на тусклом свете инструментов, расположенных буквой Т перед ним.
Каждый раз как они вынырывали из облаков, становилось темнее, все более угрожающе выглядела земля, потому что они были вынуждены опускаться все ниже, чтобы не утратить контакт с ней. Питер втиснулся на откидное сидение между двумя пилотами, Колин стоял за ним, все всматривались вперед, все молчали и напрягались, а громоздкая машина тяжело летела над самой землей, цепляясь за береговую линию.
Они добрались до берега, призрачная линия прибоя фосфорически засветилась всего в пятидесяти футах под ними, и пилот тут же повернул на юг - несколько секунд спустя внизу показались огоньки.
- Виклоу, - сказал пилот, а второй пилот назвал новый курс. Теперь они могли нацелиться прямо на Ларагх.
Вертолеты пошли по новому курсу, над самой дорогой.
- Четыре минуты до цели, - крикнул второй пилот Питеру, показывая вперед пальцем, и Питер не пытался ответить ему в грохоте и лзге роторов, он только проверил свой "вальтер" в быстро расстегивающейся кобуре; пистолет легко лег в руку.
Джилли О'Шоннеси бросил в синюю брезентовую летную сумку несколько своих личных вещей, смену белья и бритвенный прибор. Потом отодвинул от стены железную кровать и опустошил свой тайник, вынув кирпич.
Там новые паспорта. Калиф снабдил документами даже девчонку - Элен Барри, его дочь. Калиф обо всем подумал. Вместе с документами лежали шестьсот фунтов в туристских чеках и запасной магазин для пистолета. Джилли сунул все это в карман и последний раз осмотрел мрачную унылую комнату. Он знал, что не оставил никаких следов: все, что может привести к нему охотников, он уносит с собой. Но он был одержим потребностью уничтожить все следы своего пребывания. Он уже давно перестал думать о себе как о Джилли О'Шоннеси. У него нет имени, и есть только одна цель уничтожение. Захватывающая страсть уничтожения жизни.
Он мог наизусть прочесть строки из "Катехизиса революционера" Бакунина, особенно определение истинного революционера.
"Человек, у которого нет имущества, нет интересов, нет никаких личных связей - нет даже имени. Он одержим одной мыслью, одним интересом, одной страстью - революцией. Человек, разорвавший связи с обществом, нарушивший все его законы и обычаи. Он должен презирать мнение остальных и быть в любое время готов к мукам и смерти. Жестокий к себе, он должен быть жесток и к другим, и в сердце его не должно быть места для любви, дружбы, благодарности и даже чести".
Стоя в пустой комнате, он видел себя в один из редких моментов откровения, видел подлинным революционером, и ему на мгновение захотелось посмотреть на свое отражение в зеркале, укрепленном поверх обвисших обоев над кроватью.
Он увидел холодное смуглое лицо истинного революционера и почувствовал гордость тем, что принадлежит к избранным, он карающее лезвие меча, вот кто он такой.
Он взял брезентовую сумку и пошел на кухню.
- Готов? - спросил он.
- Помоги мне.
Джилли опустил сумку и подошел к окну. Быстро темнело, на небе видны были последние розовые и перламутровые отблески заката. Облака казались такими низкими, что их можно коснуться рукой. Деревья в заросшем саду уже сливались с сумерками. Приближалась ночь.
- Я не могу нести ее один, - скулил врач, и Джилли отвернулся от окна. Пора снова уходить. В его жизни так было всегда: он уходил, а охотники шли по его запаху. Пора бежать, бежать, как лиса.
Он прошел во вторую комнату. Врач завернул девочку в серое шерстяное одеяло и пытался поднять ее с кровати, но не смог. Она лежала, наполовину свесившись на пол.
- Помоги мне, - повторил врач.
- Убирайся с дороги! - Джилли О'Шоннеси грубо оттолкнул его и наклонился к девочке. На секунду их лица оказались рядом.
Глаза у нее были открыты, она в сознании, хотя зрачки расширены из-за наркотика. Веки покраснели, и в углах рта комки желтой, как масло, слизи. Губы высохли и покрылись белыми чешуйками, в трех местах они потрескались до крови.
- Скажие папе, - прошептала она. - Пожалуйста, скажите папе, что я здесь.
Ноздри Джилли задрожали от кислого болезненного запаха ее тела, но он легко поднял ее одной рукой под коленями, другой за плечами, и вынес в кухню, пинком открыл дверь, так что замок оторвался, а дверь провисла на петлях.
Он быстро пронес девочку через двор к гаражу. Врач торопился за ним, неся коробку с медикаментами и оборудованием, жалобно бранясь на холоде, скользя и чуть не падая.
Джилли О'Шоннеси подождал, пока врач откроет заднюю дверцу, потом бросил девочку так грубо, что она слабо заплакала. Он не обратил на это внимание и распахнул ворота гаража. Теперь было уже так темно, что он не видел дальше моста.
- Куда мы едем? - заскулил врач.
- Я еще не решил, - резко ответил Джилли. - На севере есть безопасный дом, или мы можем вернуться через пролив в Англию... - Он снова подумал о фургоне. Хорошая мысль...
- Почему мы уходим? Так неожиданно?
Джилли не побеспокоился ответить, но вышел из гаража и бегом вернулся на кухню. По-прежнему, как всегда, был одержим мыслью запутать следы, не оставить никакого знака охотникам.
Он разбил кухонный шкаф и расколол ногами доски в щепки. Потом нагромоздил их в центре комнаты. Смял газеты, лежащие на столе, и добавил к груде, потом сверху нагромоздил стол и стулья.
Зажег спичку и поднес к смятым газетам. Они тут же вспыхнули, и он распрямился и раскрыл окна и дверь. Холдный ветер раздул пламя, и оно жадно поднялось, вспыхнули обломки досок.
Джилли О'Шоннеси взял сумку и вышел в ночь, согнувшись под ветром и дождем, но на полпути к гаражу неожиданно выпрямился и прислушался.
Со стороны берега ветер донес какой-то звук. Возможно, грузовик поднимается по склону холма, но к шуму мотора примешивался какой-то странный свист, и свист этот быстро усиливался. Он быстро приближался, казалось, заполнил весь воздух, исходил от самих облаков.
Джилли О'Шоннеси стоял, поднял лицо к дождю, осматривая облака, пока пульсирующий правильный звук не заполнил все небо, и в тот момент как он его узнал, ударил прожектор с низко летящего аппарата; в тот же момент Джилли понял, что свист исходит от роторов, несущих охотников.
И, почувствовав предательство и неизбежную гибель, он громко закричал:
- Почему? Боже, почему? - Он призвал Бога, от которого давно отрекся, и побежал.
- Нехорошо! - Пилот крикнул это Питеру, не отрывая взгляда от приборов, которые вели его нескладную большую машину по курсу. Контакт со вторым вертолетом они утратили.
- Мы ослепли. - Впереди кипел белый туман. - Я поднимусь и полечу назад в Эннискерри, пока мы не столкнулись со вторым номером.
Риск столкновения со вторым вертолетом был теперь вполне реален.