— Ты еще смеешься, дрянь? — прошипел Элори сквозь зубы. — Ладно, теперь я знаю, что с тобой делать. Зачем самому руки пачкать, когда и без меня очередь стоит?
На этот раз Повелитель Снов обошелся без красивых жестов. Один бешеный взгляд — и вместо золотого корсажа и широкой юбки-брюк, обычных для алмьярской дамы полусвета, Ломенархик ощутила на себе уже знакомую мешковину смертницы.
— Пойдем, — Элори нагнулся к ней, наматывая на руку длинные волосы. — Вовремя я вспомнил, что заполучил тебя во плоти…
— Что вы хотите сделать со мной, повелитель? — спросила Ломенархик, уже угадывая ответ, и ее догадка не замедлила подтвердиться:
— Восстановить статус-кво — пусть архиепископ делает с тобой, что ему заблагорассудится. А мне ты больше не нужна.
Пол в этом месте был из темно-серого гладкого камня, холодного даже на вид, а стены то ли тонули в тумане, то ли их вообще не было. В Замке Элори подобное место вряд ли вызвало бы удивление — но в том-то и дело, что оно не принадлежало Замку. Откуда-то Ломенархик очень хорошо это знала. Тем не менее они по-прежнему находились не в дневном мире, а в местах, куда попадают лишь во сне… раньше Ломенархик была убеждена, что Замок — единственное такое место.
Прямо перед ними чернел круг из полированного базальта, возвышающийся над полом на ладонь или две. Все так же держа ведьму за волосы, Элори другой рукой извлек откуда-то из-под куртки маленький медный шарик и кинул на базальтовое зеркало. Раздался такой звон, словно шарик ударился не о камень, а по меньшей мере о диск гонга.
Прошло минут пять, прежде чем по другую сторону круга из тумана выступил человек. Ломенархик видела его впервые, так что это очевидно был не архиепископ. Да и не пристало архиепископу быть облаченным в жесткий камзол цвета прошлогодней листвы с потайной застежкой, который почему-то очень хотелось назвать мундиром. Хотя для настоящего мундира, даже по лаумарским меркам, это одеяние было чересчур скромным — господин напоминал совсем не военного, а скорее столичного нотариуса или вайлэзского налогового агента. Гладко зачесанные волосы над высоким лбом с залысинами, сдержанные, чтобы не сказать скованные, движения и выражение лица, навевающее нестерпимую скуку…
— Зачем ты вызвал меня, Изменчивый? — Человек с той стороны круга бросил на Элори и его пленницу лишь один быстрый, как молния, взгляд и тут же вновь опустил глаза. Но по мелькнувшей из-под век вспышке тьмы Ломенархик мгновенно опознала в пришельце кого-то, равного самому Повелителю Снов.
— Не желаем, значит, здороваться с Хаосом, так, ваше степенство? — Элори усмехнулся, но как-то кривовато — видно, еще не вполне овладел собой. — Впрочем, я не в обиде. А чтобы и вы на меня не слишком обижались, хочу уладить миром некое недоразумение между нами. Это ведь ваше, или я что-то путаю?
С этими словами он резким и сильным движением швырнул Ломенархик на базальтовый постамент. Больно ударившись коленями и локтями, она вскрикнула и хотела вскочить, но неожиданно словно свинцовая плита придавила ее к черному камню, с трудом позволяя даже дышать…
— А это еще что такое? — раздался над ней голос человека в камзоле с потайной застежкой. Такая интонация могла бы принадлежать перекупщику лошадей, к которому вместе с тремя заказанными парами луррагских кобыл доставили старую клячу с выпирающими ребрами и лишаями в гриве.
— Месяц с лишним назад один молодой нахал уволок сию даму прямо с костра у вашего верного адепта, архиепископа Кильседа. В знак своей доброй воли я решил вернуть Порядку его законную добычу. — В голосе Элори, почти против его желания, промелькнула обычная легкая насмешливость. — А с нахалом, забравшимся на чужую территорию, обещаю разобраться сам. Смею думать, что заслужил этим право на небольшое ответное снисхождение с твоей стороны, Бесцветный.
— Какого же снисхождения ты ждешь от меня, Изменчивый? — Тот, кого Элори назвал Бесцветным, особо выделил голосом слово «снисхождение». — Хочешь обменять жизнь на жизнь?
— О, ничего особенного. Просто право на ответный ход, — небрежно уронил Элори. — С разрешением использовать его тогда, когда это действительно мне понадобится.
— Я бы дал тебе такое право. — Теперь голос человека с той стороны и вправду был абсолютно бесцветным. — Но есть одно небольшое «но», а именно: архиепископ Кильседский вовсе не является моим, как ты выразился, верным адептом, и я не вижу особого смысла возвращать ему эту женщину.
— То есть как?! — наигранное ироничное спокойствие разом слетело с Элори, и в голосе прорвалось неподдельное изумление. — Что ты хочешь этим сказать?
Наверное, свинцовое давление на Ломенархик несколько ослабло, так как ей удалось немного повернуть голову. Впрочем, выражение лица Элори в этом полумраке она все равно не сумела разобрать. А жаль — это была редкая возможность хотя бы мельком увидеть его вообще без маски.
Владыка Хаоса и Господин Порядка — лицом к лицу… Легкость и изящество, искристое мерцание синих одежд, волосы, как черный сверкающий водопад, — и напротив спокойная, словно неживая, неподвижность, прямая спина и благостно сложенные руки.
— В силу некоторых обстоятельств… — Бесцветный на секунду замялся, — архиепископ, формально будучи приверженцем Порядка, тем не менее не принадлежит к моей конфессии.
— С каких это пор? Разве блаженный Мешнек и ты — не одно лицо? — услышав такое, Ломенархик тихонько ойкнула.
— К моему величайшему прискорбию, сей недостойный пастырь посмел поставить между людьми и своим Господом этого выскочку, которого лаумарцы по невежеству своему почитают за святого. Причем сделал это столь умело, что сей лжесвятой совершенно заслонил Господа в глазах верующих! — Снова взгляд-вспышка. — Очень надеюсь, что он не избегнет кары за это…
— А кто в таком случае этот ваш Мешнек? — перебил его Элори без всякой почтительности. — Не Дирам же?
— Разумеется, не Дирам, — сухо ответил Бесцветный. — Блаженного Мешнека вообще не существует.
— Ох ты! — Элори даже присвистнул. — Теперь понятно… Хорошо устроился этот святоша, ничего не скажешь!
Некоторое время оба молчали. Ломенархик, лежащая в кругу, окончательно перестала понимать, что происходит и чем это ей грозит. Наконец Элори задумчиво выговорил:
— Что ж, ваше степенство, сегодня я услышал нечто новое и весьма любопытное. Поэтому с моей стороны было бы нечестно никак не расплатиться с вами за эти сведения. Забирайте девушку, она ваша.
— Мне совершенно не нужна эта женщина… — начал было Бесцветный, но Элори, отвесив собеседнику прощальный поклон, быстро сделал шаг назад и растворился в тумане.
В ту же секунду давление на Ломенархик совершенно исчезло. Она осторожно приподнялась на руках, осматриваясь. Субъект, похожий на лаумарского нотариуса, отступил от круга на пару шагов и взирал на нее, как ей показалось, с брезгливым недоумением. Но шестым, десятым или семьдесят третьим чувством, которое по традиции относят в область седалища, Ломенна поняла, что главная опасность уже позади.
Убедившись в заведомой неагрессивности Господина Порядка, она наконец решилась встать. Но стоило ей сделать один шаг от базальтового постамента, как снова раздался ровный бесцветный голос:
— Ведьма, значит?
— Ведьма, ваше степенство, — ответила оробевшая Ломенархик, сама не заметив, что скопировала обращение, использованное Элори. — Но клянусь чем угодно, что выпросила этот дар у Повелителя Снов, единственно желая излечить слепоту любимой матушки…
Не слушая ее, Бесцветный положил руку ей на плечо, удерживая, а пальцем другой несколько раз чувствительно нажал где-то в районе затылка.
— Все. Больше не ведьма, — уронил он так же сухо. — Теперь иди вперед, не оборачиваясь, пока не увидишь свет. Он будет разного цвета, можешь выйти в любой, — и, не интересуясь больше девушкой, отступил в туман, как перед тем Элори.
Ломенархик, вконец растерянная, не посмела противиться приказу и тоже шагнула в туман. Зрение отключилось почти сразу. Затем, через сто или сто двадцать шагов, впереди замерцал рубиновый отсвет, похожий на зарево огромной печи. Почему-то он внушил девушке неизъяснимый ужас, и она резко изменила направление, только бы не шагнуть в пугающий багрянец… Еще через пятнадцать шагов показались сразу два просвета — один зеленовато-серый, наводящий на мысль о пасмурном дне, другой слепяще-лазурный. Ломенархик остановилась и не глядя повела друг к другу указательные пальцы — если сойдутся, значит, лазурь…
Пальцы не сошлись. Со вздохом бывшая любовница Элори Вил’айэна направила свои стопы в зеленовато-пасмурное свечение.
Сделав еще пяток шагов, она вдруг поняла, что стоит на большом тракте, ведущем из Алмьяра на запад, примерно в дне пути от Афрара, алмьярской столицы. Вон вдалеке тот самый раскидистый одинокий платан, под которым полгода назад она останавливалась на отдых — вот только полгода назад она проезжала по этой дороге в роскошной повозке, разодетая в золото и лучшие анатаорминские шелка.
Ломенархик сосредоточилась, попытавшись представить на себе другое одеяние… здесь, на большой дороге, ни к чему изощренность высших каст, поэтому пусть будет обычный наряд алмьярской горожанки. Юбка-брюки с набивным узором понизу, лилово-серая верхняя рубашка немного выше колен и кожаный корсаж — разумеется, все строго по фигуре… Но и пятая, и двадцать пятая попытка ничего не дала — на девушке была все та же рубаха из мешковины, в которую обрядила ее ярость Повелителя Снов.
Значит… значит…
Она неистово, в несколько этажей, выругала сначала Бесцветного, затем Элори, затем меналийского рыцаря по имени Джарвис, затем архиепископа Кильседского и наконец попросту упала в пыльную траву и от души разрыдалась. Впереди у двадцатидвухлетней дочери винодела, последние шесть лет живущей исключительно за счет своей магии и за то давно проклятой родными, была жизнь самой обычной женщины, с очень большой вероятностью — городской шлюхи.
Честное слово, уж лучше бы Повелитель Снов прикоснулся к ней обнаженной рукой!