— Знаешь что, благородный рыцарь? — Впервые принц услышал в голосе своей спутницы столь явное раздражение. — У меня создалось впечатление, что на твоих Драконьих островах тебя недоучили хорошим манерам. Я же не спрашиваю, как ты обходишься без постоянной спутницы жизни, странствуя по рыцарским делам! И вообще я договаривалась с тобой о том, чтобы ты помог мне добраться до Анатаормины, а не о том, чтобы лез в душу!
— Прости, — растерянно пробормотал Джарвис. — Я и подумать не мог, что для тебя это столь болезненно. В конце концов, каждый выбирает сам и сам несет ответственность за свой выбор…
— Если б дело было только в моем выборе! — уронила Тай уже с чуть меньшей жесткостью.
Несколько минут прошли в сильнейшем напряжении — каждый боялся встретиться взглядом с другим, понятия не имея, до какой степени задел партнера своими словами. В конце концов Тай вздохнула так глубоко, словно желала вобрать в легкие весь воздух над долиной Скодера, и неловко произнесла:
— Знаешь, пожалуй, ты прав… Если мы хотим действовать вместе, ты должен знать обо мне столь важные вещи. Только сразу предупреждаю: кое-что в моем рассказе весьма тебя шокирует.
— Попробую пережить. — Джарвис попытался смягчить неловкость вымученной улыбкой. — Это что, тоже связано с Замком?
— Ну разумеется. Даже не знаю, как к этому подступиться. — Тай глянула Джарвису в глаза. — Пойми, очень многое, что кажется вполне естественным в Замке, здесь, днем, просто не идет с языка — стесняешься, причем зачастую неизвестно почему… В общем, впервые я провалилась туда в пятнадцать лет, если даже не в четырнадцать — где-то через год после того, как впервые закровоточила. Поначалу забавно было… или нет, «забавно» — неудачное слово. Не просто полная противоположность нашему распорядку и благонравию, но и уверенность, что никто ни за что тебя здесь не обидит и не осудит. А я тогда взрослела и впервые в жизни хотела быть не только алхимиком, но и женщиной: чтобы платья красивые, чтобы мужчины ухаживали, руку целовали… и не только руку… Вполне простительные желания для юной девушки, не так ли?
Джарвис кивнул.
— Там я все это нашла, да только не одно это. И не в разврате дело — меня он даже тогда не трогал, а сейчас и вовсе не трогает. Если это нравится в равной степени тебе и партнеру — хоть с козлом ложись, а если противно на такое смотреть, можно и отвернуться… Нет, прежде всего эта постоянная фальшь, это вечное желание быть не собой, а кем-то еще — и непонимание, что если под твоей маской пустота, то и кем-то еще ты быть толком не сумеешь. Надо что-то из себя представлять, чтобы уметь сыграть иное… То есть это я сейчас так складно выражаюсь, тогда же была как зверек ручной — все понимала, да сказать не умела. По сравнению с этим мелочь даже то, что одни приходят в Замок повелевать, а другие подчиняться. Там ведь у каждого давнего и постоянного гостя есть свое место в сложной иерархии, которую к тому же не видно простым глазом. Вот это все, а вовсе не оргии в бассейнах, я и воспринимаю как грязное и порочное. А тогда воспринимала еще острее… Может быть, годам к восемнадцати-двадцати я нашла бы силы вовсе отказаться от Замка — мало-помалу отвращение начало забивать удовольствие. Но тут-то на моем пути и попался Тиндалл…
Произнеся это имя, Тай умолкла, нервно сглотнув, словно стесняясь рассказывать дальше.
— Извини, — наконец выговорила она торопливо и смущенно, окончательно растеряв свою невозмутимость. — Ты — первый человек из дня, с которым я осмелилась заговорить о Тинде, и мне тяжело подбирать слова — настолько все это было сокровенно.
— Он был твоим возлюбленным? — осторожно спросил Джарвис.
— Не знаю. — Тай опустила глаза. — По-моему, в дневном мире в принципе невозможны такие отношения, какие были между ним и мной. Потому и слов для них не придумано… Чистое соприкосновение обнаженных душ, когда не знаешь о человеке не только, кто он и откуда, но даже как он выглядит на самом деле — он менял маски, как хотел. Даже имя это — Тиндалл — придумала я сама. Я-то ему сразу представилась, в самую первую встречу, а он в ответ — называй меня так, как сама захочешь…
Невнимательному человеку легко было спутать его с самим Элори, что многие и делали. Оба они придерживались того стиля, который в Замке считается образцом, поэтому многое было похоже — линии прически, пластика движений, подбор цветов в одежде… Мне, правда, повезло — мы познакомились на балу, когда Элори не прятался в толпе, а вышел в открытую, поэтому спутать их я никак не могла, однако сходство уловила сразу же. И только потом до меня дошло — воистину надо быть одним из гостей Замка, чтобы не отличать Тиндалла от Элори! Тинд мог появиться в любом обличье, сыграть кого угодно, но одно не менялось — глаза. Ты же сам видел Элори — у того глаза мертвые, словно стекло, ничего по ним нельзя прочитать. А Тиндалл словно все время говорил взглядом: не бойся, я просто притворяюсь, чтобы доставить удовольствие тебе и себе, а на самом деле я — это всего лишь я… — Тай опять судорожно сглотнула. — Ни разу не встречала днем таких, как он — уверенных и при этом неожиданно добрых. От него словно исходило странное искрящееся тепло… или не искрящееся, а скорее игристое, как афрарское вино с пузырьками. И никем он никогда не пытался повелевать, хотя мог бы делать это с той же легкостью, с какой вел в танце…
— Тогда что он вообще делал в Замке? — осмелился спросить Джарвис.
— А что там делаю я? — невесело рассмеялась Тай. — Но Тиндалл там не то чтобы развлекался — скорее Замок был для него чем-то вроде глины для ваятеля или красок для художника. Он постоянно творил — образы, характеры, ситуации, творил из других и из себя, и не только сам придумывал, но и чужой выдумке мог блестяще подыграть… моей, например. Только игры в иерархию его совершенно не интересовали — никогда никого не подчинял, как подчиняет Элори, завораживая, и сам тоже никому не подчинялся.
Маску он сбрасывал только наедине со мной, и то не с лица — тут он мне так и не открылся, — а с души. Становился таким, каков на самом деле, сначала часто, потом немного реже, когда нашу близость уже никакой игрой было не разрушить. Тогда делалось так хорошо… Частенько он просто валялся на ложе в той зеленой комнате, которую ты помнишь, а я сидела рядом с ним на полу и играла ему на флейте наши меналийские напевы… — Тай резко отвернулась, и Джарвису показалось, что она хочет скрыть предательские слезы.
— Можешь не продолжать, если тебе так трудно этим делиться, — сказал он поспешно.
— Нет, ничего. — Тай снова повернулась, и глаза ее были сухими. — Для меня это как присохший бинт с раны отдирать: больно, но надо. Не зря же люди придумали ритуал исповеди… Знаешь, тогда, в первый раз, Тинд слово в слово сказал мне то же, что и ты в первую нашу встречу: я буду с тобой, потому что ты настоящая, а все остальные — нет. Но самое главное — он учил меня самым разным вещам, которые могут пригодиться в Замке… Кстати, и сам Замок он знал не хуже Повелителя Снов. Берри уже потом заподозрил, что, может быть, Тиндалл был не просто одним из Ювелиров, а самым первым из тех, кто создавал это место для Элори, или хотя бы одним из первых. Мы ведь не знали о нем абсолютно ничего дневного, даже не ведали, человек он или… — она на секунду запнулась, — или иной расы. И играть тоже учил, буквально всему: как самой лепить облик, управляя воображением, как двигаться, говорить, держаться… и все это — как бы между делом, в процессе. Я очень многим ему обязана — интересный облик мне придумать несложно, а вот наполнить его кем-то, кто не вполне я, поначалу стоило такого труда! Хотя зачастую Тинду было достаточно лишь слегка подтолкнуть меня, а уже дальше я все делала сама…
Тай снова прервалась, и довольно долго они ехали молча. Джарвис понимал, что его спутница одновременно хочет наконец-то поделиться наболевшим — и не решается вдаваться в подробности перед непривычным к Замку человеком.
— Говори, если считаешь нужным, — подбодрил он ее. — В конце концов, я ведь уже был в этом вашем Замке и сам видел…
— Ты видел очень немного, — возразила Тай со своей прежней невозмутимостью. — А мы с Тиндом были, прямо скажем, ни вот настолько не святыми… В конце концов, все игры в Замке подчинены одной цели — сам знаешь какой. Хотя для Тиндалла даже близость не была самоцелью, он часто играл просто ради игры… За вечер мог с половиной зала перетанцевать, но в покои уходил со мной, и только со мной.
Какое-то время мы играли только вдвоем, а потом Тиндалл все чаще стал заговаривать о том, что неплохо бы дополнить нашу пару еще одним мужчиной и одной женщиной — и чтоб каждый с каждым… Я не очень понимала, зачем ему это нужно, но решила — почему бы и нет? И тогда он привел Берри, который уже в то время был Ювелиром, а потом, на одном из балов, указал мне девушку — не то чтобы совсем новенькую, но явно недавно в Замке — и поручил соблазнить. Это и была Нисада. Правда, идея «каждого с каждым» сдохла на корню почти мгновенно — вместе мы только играли, но в постели четко распались на две самостоятельные пары, даже занимались этим всегда в разных комнатах. Но все равно вскоре наша четверка стала неразлучна.
Потом уже, когда Берри и Нисада влюбились друг в друга не на шутку, я поняла: Тиндалл специально подстроил, чтобы эти двое оказались вместе. Но откуда он знал, что они настолько идеально подойдут друг другу? Кстати, они оба из Вайлэзии и в общем-то могли быть вместе даже днем, если бы…
— Если бы что? — поторопил Джарвис замешкавшуюся девушку.
— Если бы Нисада умела ходить, а Берри не отбывал пожизненное заключение, — отчеканила Тай. — Теперь понимаешь?
— Кое-что понимаю, — кивнул Джарвис. — В частности, наконец-то понял, почему за этой книгой заклятий тащимся мы с тобой, а не сам Берри.
— Ничего, он еще присоединится к нам ближе к цели, — усмехнулась Тай. — В мою голову влезет или в твою. Ему же по части планирования равных нет. Собственно, и тобой воспользоваться предложил он, а я только сообщила, что случилось чудо и тебя каким-то ветром занесло в наш монастырь.