стала и направилась прочь из ресторанчика. Джарвис и Берри были вынуждены последовать за ней. Никто больше не обменялся ни словом. Лишь выйдя на пирс, у которого стоял высокий корабль, выкрашенный в красный цвет, Тай замерла, глядя на волны, толкающиеся в каменную облицовку.
— Так ни разу и не искупалась в настоящем море, — вздохнула она. — А впрочем, все равно я плавать не умею, в верховьях Скодера этому не научишься… Только позориться перед здешними.
— Пойдем через Анатаормину на обратном пути — обязательно научу тебя, — горячо пообещал Джарвис, радуясь, что странное наваждение отступило. — И вообще ты еще получишь вдосталь этой земли. Даю тебе слово долгоживущего!
— Как все-таки прекрасен мир, крокодил нас всех задери! — вдруг произнесла Тай с воодушевлением, прежде совершенно ей не свойственным. Помолчала и после паузы добавила куда более мрачным тоном: — Только люди вместо того, чтобы радоваться, что боги поселили их в таком замечательном месте, почему-то все время портят его. Или страдают какой-нибудь непонятной ерундой… как мы, например…
Вайлэзия…
Некогда — империя, теперь же, утратившая вслед за Таканой еще и Лаумар — с трудом смирившаяся и куда чаще зовущая своего владыку просто королем. Все еще огромная и могущественная — но словно подтачиваемая изнутри незримой болезнью, название которой неведомо ни врачам, ни даже магам-целителям. Исконная земля Единого Отца, не имеющего имени и не воплощенного в лике, главная цитадель Порядка — вот только даже лаумарская истовая набожность казалась приятнее здешнего вседневного ханжества. Вера здесь не мешала ни убивать, ни обманывать, ни блудить — на все был ответ «я потом покаюсь».
Земля тенистых широколиственных лесов, напоенных горькими ароматами, и бескрайних полей, на которых гнут спину крестьяне, долгих осенних дождей и короткой чарующей зимы, спускающейся на землю, как серебристый сон. Земля, вот уже одиннадцать лет безраздельно лежащая под властью королевы-матери, в родном Лурраге носившей имя Зивакут, здесь же почтительно именуемой Вороной Кобылицей. Земля, чьей всеобъемлющей осенью хотелось упиваться, как дорогим вином, если бы оно не горчило так сильно…
В первый же день в Кинтане синяя двубортная куртка Тано сменилась камзолом из дешевого бархата с кожаными перетяжками на рукавах, а салнирские башмаки на высокой шнуровке — замшевыми сапогами для верховой езды. Впрочем, о Тано речь уже не шла — теперь Берри покидал его тело лишь ночью, ради Замка, и Джарвис как-то даже поймал себя на том, что скучает по мальчику. Но иначе было никак нельзя. Лишь близость истинного вайлэзца, прекрасно знающего как язык, так и обычаи, удерживала местных жителей от враждебности по отношению к женщине в мужской одежде и беловолосому исчадию Хаоса. Пару раз лишь вмешательство Берри избавило Джарвиса от необходимости пускать в ход меч.
От остановок на постоялых дворах пришлось отказаться. В придорожных трактирах лишь закупались едой и другими нужными вещами, вроде приобретенного Тай в последнем городишке бруска самодельного мыла. На ночлег же останавливались где-нибудь на лесной поляне — в шатре Джарвиса вполне хватало места для троих. Хорошо хоть погода раздобрилась на излете августа — дни стояли солнечные, но не слишком жаркие, тягучий мед лучей сочился сквозь листву, и вся земля была как щедрая женщина, готовая поделиться зрелостью своих плодов с любым, кому захочется их вкусить…
— Книга у меня, — сообщил Арзаль прошлой ночью, вызвав троих друзей-Ювелиров в одно из мест категории «секретный уровень», некогда оборудованное им самим — просторную комнату с небольшим бассейном, в котором вместо воды бурлил серебряный порошок, более тонкий, чем любая пудра мельчайшего помола. Среди тех, кому удавалось тут побывать, это именовалось «ванна с лунной пылью». — В принципе, прекрасная Нисада, если вас так серьезно поджимает время, я мог бы заняться вашим исцелением уже следующей ночью.
Нисада оскалилась.
— Больше не поджимает. Вчера до нас королевский особый гонец доскакал, ну, знаете — «всем князьям, суверенам и иным держателям доменов»… Королишка наш наконец-то дорос до совершеннолетия, поэтому милейшая королева-мать Зиваада слагает с себя регентство и соизволит передать всю власть в его руки, по какому поводу созывает Генеральные Штаты для подтверждения законности прав государя и принесения ему присяги. Словно они уже не проделывали все это одиннадцать лет назад!
— И какую связь это имеет с вашим временем? — не понял Арзаль.
— Очень простую. Лорш — крупнейший домен юга, князь Лорша — один из четырех Верховных Держателей. А князя-то у нас, как такового, и нет, даже какого-нибудь племянника из младшей ветви — отец мой был единственным сыном в семье. Есть только три женщины — маменька моя, безутешная вдовица, я и Калларда, которая еще ребенок. В общем, по закону представителем мог бы стать жених Калларды, раз они уже обручены, да только этому мозгляку самому еще год до совершеннолетия остался. Вот дядюшка и начал крыльями звенеть — кроме него, мол, некому, как брат нашей матери, он просто не имеет права не подставить свое плечо… Так что завтра он сваливает в Сэ’диль, а свадьба моей сестры естественным образом откладывается до его возвращения. Тай и Берри в любом случае успеют к нам раньше. Может, стоит подождать до их прибытия?
— Дело в том, что в мои интересы тоже входит не затягивать с этим действом, — Арзаль нервно намотал на палец конец пояса. — Сколько вам еще дней пути до Лорша, прекрасная Тайах?
— Пять или шесть, — вместо нее ответил Берри. — Но у меня есть план получше. Нисада, сможешь ты, уже ходя, несколько дней притворяться, что все по-прежнему?
— А зачем? — недоуменно вскинулась Нисада.
— Затем, что тогда Тай сможет разыграть свою комедию днем, на глазах у всех. Помашет руками, побормочет чего-нибудь, а ты раз — встанешь и пойдешь. Это будет очень сильно. А чтобы еще убедительнее вышло, за эти дни будешь понемногу ноги разрабатывать, пока никто не видит.
— Тогда, пожалуй, смогу, — улыбнулась девушка. — Ради дела можно и потерпеть чуть-чуть.
— Значит, завтрашней ночью попросите подежурить в вашей комнате кого-нибудь, кому всецело доверяете, — снова вмешался Арзаль. — Какую-нибудь преданную служанку, или даже вашу сестру. То, что я буду творить здесь, отзовется в дневном мире, и кто-то должен проследить, чтобы вы ненароком чем-нибудь себе не повредили.
— Сделаем, — кивнула Нисада.
— И есть еще такой аспект… — Арзаль чуть замялся. — Заклятие, которое я собираюсь применять, выражаясь грубым профанным языком, довольно темное. Попросту, чтобы убрать недуг Нисады, я обязан перекинуть его на кого-то еще.
— Это как? — не поняла Тай.
— Образно говоря, на того, кто это воспримет, падет проклятие, и самое позднее через несколько дней он получит повреждения, которые приведут к такой же неподвижности ног, как у нашей княжны.
— А раньше об этом предупредить ты никак не мог? — помрачнела Тай. — Так я и знала, что твое солеттское колдовство окажется с изрядным подвохом!
— Да что тут сопли в клубок мотать! — зло рассмеялась Нисада. — Скидывай на моего дорогого дядюшку, и дело с концом! Пусть с лошади упадет и до столицы не доедет!
— Увы, прекрасная Нисада, ваш дядя не годится по одной простой причине: воздействие я буду производить здесь, в Замке, и затащить его сюда вряд ли представляется возможным. Объект же обязан принять то, что я сниму с вас, непосредственно из моих рук.
— Еще того не легче! — теперь помрачнел уже и Берри.
— Успокойтесь, коллеги, — Арзаль поднял ладонь. — Я успел обдумать этот вопрос и, кажется, нашел кандидатуру, которая устроит даже вас. Что вы скажете насчет самой Урано, которая, по вашим словам, бывает здесь каждую ночь?
На минуту повисло молчание.
— А давай! — наконец отрезала Тай, и глаза ее полыхнули зеленой вспышкой. — Будет знать, как кошек в кипятке варить! Только как ты собираешься подманить ее к месту воздействия?
— И это я тоже обдумал. Если не ошибаюсь, уважаемый Берри как-то обмолвился, что эта женщина прямо-таки обожает всяческие эффекты в духе плохого театра…
Памятуя о важности предстоящей ночи, устраиваться на стоянку начали еще засветло, тем более что в стороне от дороги обнаружилась небольшая уютная полянка на берегу лесного озерца.
Едва управились с разбивкой шатра и разведением костра, Берри ускользнул в Замок, не имея больше сил ждать. Тано, впервые за несколько дней получивший свободу, начал было капризничать, однако, предельно утомленный долгой верховой ездой, к которой у его тела не было привычки, довольно быстро уполз в шатер и свернулся калачиком на одеялах. Тай тоже попыталась уснуть — но, как оно часто бывает во взбудораженном состоянии, сон бежал от нее.
Джарвис расседлал всех трех лошадей и повел к озерцу на водопой. И там, у воды, его настигли звуки флейты. Вернувшись к шатру, он обнаружил, что Тай сидит у костра с его подарком у губ. Свой дорожный плащ она подстелила под себя, а поскольку от воды ощутимо тянуло холодом, вытащила и набросила на плечи тот, что был куплен в Сейя-ранга.
Снова, как и тогда, когда она впервые примерила эту вещь, у Джарвиса прямо-таки дыхание перехватило. Сейчас, в сумерках, две Тай, дневная и ночная, непостижимым образом слились в одну, которая казалась даже не женщиной, а неким странным существом, пребывающим выше такой условности, как мужские или женские наряд и прическа.
Увидев принца, Тай отложила флейту и встала навстречу ему. Пламя костра с готовностью заиграло на бегущих с ее плеч складках «кожаного шелка».
— Ты необыкновенно выглядишь, — не удержался Джарвис, замирая с другой стороны от костра, чтобы полюбоваться своей спутницей в отсветах огня.
— Знаешь, я до сих пор не могу к этому привыкнуть, — растерянно выговорила Тай, поправляя волосы, которые в последнее время носила стянутыми в хвост — тоже по-мужски, во всяком случае, с точки зрения вайлэзцев. — Всю жизнь жила с убеждением, что природа не оделила меня ничем особенным, и о какой-то моей красоте можно говорить лишь в Замке, где я творю ее сама… И вдруг — Лумтай… потом этот южанин… да и раньше пару раз ловила, как люди оборачиваются мне вслед. И Берри тоже уверяет, что в таком виде я смотрюсь лучше, чем в Замке… Что это со мной? Словно с того дня, как мы вместе, кто-то заколдовал меня…