— Я спасаю вас, болван! — прошипел Лаймарт. — Другие формулировки тут неуместны. А из каких соображений — это уж, простите, мое дело.
— Здесь мы одни, дитя мое, — произнесла Зивакут, едва за тремя женщинами захлопнулась дверь небольшой комнатки, где, судя по пятнам чернил на столах, обычно работали переписчики документов. — Так что же ты хотела мне показать?
Неловко приподняв подол ненавистного «поросячьего» платья, Нисада зажала его между грудью и подбородком, затем распустила завязки еще более ненавистной нижней юбки на обручах, надетой исключительно по необходимости, и позволила ей опасть к ногам.
— Смотрите, ваше величество! — выговорила она, опуская ресницы и жалея, что не способна по своей воле вызвать краску стыда на щеках. — Смотрите на мои несчастные ножки, которые снова ходят, но уже никогда не вырастут до своей настоящей длины! Разве могут так выглядеть ноги женщины, которая всю жизнь свободно ходила ими?
— Боже Единый! — невольно воскликнула дама Аэссет. Зивакут промолчала, но по лицу ее пробежала какая-то дрожь, словно ей хотелось поскорее отвести взгляд от чужого уродства. Джарвис и сам поймал себя на том же чувстве. Действительно, ноги Нисады были словно приставлены ей от совсем другого человеческого существа — короткие, особенно по сравнению с длинными ловкими руками, и тонкие, как веточки. На икрах мускулатура уже более-менее развилась, но бедра были так болезненно худы, особенно с внутренней стороны, что ноги вдобавок казались еще и кривоватыми.
— Анта Аэссет, прикажи срочно послать за доктором Ренном, — наконец выдавила из себя королева-мать. — Я желаю услышать заключение сведущего лица.
— Будет исполнено, ваше величество, — дама Аэссет поклонилась и торопливо выскользнула за дверь. Нисада еще несколько секунд постояла с задранным подолом, затем уронила его и опустилась на один из стульев, не дожидаясь разрешения королевы. Впрочем, Зивакут была так потрясена, что не обратила никакого внимания на это несоблюдение этикета.
— Значит, владетельный Веннан посмел лгать мне в лицо, — выговорила она в пространство, словно не замечая девушки. — А ведь казался таким достойным человеком…
— Не хочу ни о ком говорить плохо, ваше величество, но казаться он умеет прекрасно, — не сдержалась Нисада.
— О да, дитя мое, — вздохнула королева. — Вот что, покуда мы ждем врача, расскажи-ка мне по порядку, как случилось с тобой это чудо.
Нисада откинулась на спинку стула и начала свой рассказ…
Прошло почти три четверти часа, прежде чем дверь комнаты переписчиков снова распахнулась, пропуская даму Аэссет и пожилого толстяка в черном простом камзоле недворянского покроя.
— К вашим услугам, государыня, — поклонился он неожиданно легко для своих лет и комплекции. — Мне сказали, что ничего с собой брать не надо, и я слегка в недоумении…
— Здравствуй, Ренн, — кивнула королева. — Ты прав, на этот раз никого спасать не придется. Надо освидетельствовать вот эту девицу, которая уверяет, что вернула себе способность ходить менее месяца назад. Подними платье еще раз, дитя мое. И не смущайся — врач мужчиной не считается, кроме того, почтенный Ренн уже в летах.
Не вставая со стула, Нисада снова задрала подол — и снова увидела, как меняется в лице человек, увидевший ее ноги.
— Разрешите, сударыня, — врач проворно опустился на колени и начал ощупывать голени девушки. — Так… поднимите-ка юбку еще чуть-чуть повыше… Невероятно!
— Каково твое мнение? — нетерпеливо произнесла королева. — Это врожденное уродство или что-то иное?
— Невероятно! — повторил Ренн, вставая с колен. — Ноги действительно недоразвиты, но при этом костная система в полном порядке. Значит, то, что мы видим — последствия паралича, причем очень давнего, еще детского, иначе конечности успели бы сформироваться должным образом. Однако, судя по обследованию, чувствительность в них имеется в полной мере… Встаньте и пройдитесь немного, госпожа, — приказал он Нисаде.
Та встала со стула и с готовностью пересекла комнату туда и обратно.
— В общем, ваше величество, если вам угодно знать мое мнение, подвижность ног этой девушки действительно восстановилась менее месяца назад. Сложно сказать, из-за чего это произошло — случай редкий, но не невозможный. Иногда чувствительность может вернуться в результате сильного потрясения, например, во время пожара или иного бедствия. Иногда того же удается достичь простой силой внушения, если внушающий достаточно авторитетен для больного — именно так порой совершают свои исцеления неграмотные сельские знахари. Теоретически возможен и третий путь, но только не у нас, в богоспасаемой Вайлэзии, — он быстро провел сложенными в щепоть пятью пальцами от лба до живота. — Воздействие целительской магии школы Солетт… храни нас Единый!
— Не пугайся, Ренн, это явно не наш случай, — чуть улыбнулась королева. — Скорее уж то, что ты сказал о силе внушения. Все, можешь идти. За вознаграждением подойдешь завтра, раньше я вряд ли успею распорядиться. Анта Аэссет, не поможешь ли княжне Нисаде привести платье в порядок, чтобы не звать слуг?
Королева и девушка, назвавшая себя Нисадой Лорш, отсутствовали уже больше часа. Что они там делают так долго? О чем разговаривают? С каждой утекающей минутой Лаймарт, личный секретарь его святейшества патриарха Вайлэзского, находил складывающееся положение все более зыбким.
Едва эта Нисада приблизилась к королевскому возвышению, как он отчетливо уловил лежащий на ней отсвет магии Хаоса — совсем слабый, как запах духов, задержавшийся на плохо выстиранной рубашке, но тем не менее несомненный. Лаймарт не брался даже определить, какого профиля эта магия — впрочем, это у Солетт воздействия четко делятся на группы, сила же чистого Хаоса нерасчлененно едина по самой сути своей, и все зависит лишь от того, кто и куда ее направляет…
Тем временем Тарме Веннан, тоже истомленный ожиданием, подозвал к себе светловолосого юношу по имени Танберн Истье и о чем-то спросил у него. Тот ответил, чуть блеснув улыбкой, после чего лицо Тарме сделалось необыкновенно кислым. Сейчас выразительность черт Веннана явно оказывала ему дурную услугу.
Нет, Тарме винить не в чем — он, Лаймарт, сам дал ему неправильную подсказку. Но в тот миг просто, по-житейски отречься от Нисады показалось удобнее, чем начать долгое малоосмысленное разбирательство о применении запретной магии. Теперь же, судя по всему…
Лаймарт не успел додумать. В зал заседаний вплыла Зивакут, неся перед собой пергамент, на котором пламенела видимая даже издалека капля пурпурного воска. За ней следовала Нисада, и было видно, какого труда ей стоит не расплыться в ухмылке до самых ушей. Замыкала торжественное шествие Аэссет, избранная в свидетельницы. Увидев этих троих, держатели доменов с видом застигнутых врасплох школьников начали поспешно рассаживаться по местам.
— Я, Зиваада Луррагская, королева и мать короля Вайлэзии, своим словом удостоверяю, что сия девица — истинно Нисада, дочь Эллака анта Лорш и наследница Великого Держания юга, исцеленная с попущения Единого жрицей из Новой Меналии, — торжественно произнесла королева.
— Я, Геринда анта Аэссет из владетелей Запада, подтверждаю сие, — с достоинством добавила свидетельница.
— А потому, — продолжила Зивакут, — я прошу его величество короля Ансейра скрепить эту бумагу своей личной печатью, дабы на законных основаниях объявить сию девицу правящей княгиней Лорш.
Молодой король, все это время просидевший в не меньшей растерянности, чем Тарме и Лаймарт, торопливо потянул с пальца кольцо с печатью, радуясь, что может хоть в чем-то проявить свою королевскую власть. Зивакут услужливо придвинула пергамент с каплей разогретого воска…
— Остановитесь! — вскричал Лаймарт. — Не дайте свершиться непоправимому!
Рука Ансейра с печатью застыла в двух пальцах от пурпурной капли.
— Кто знает, истинно ли чудом исцелилась сия девица? — торопливо продолжил Лаймарт, боясь упустить инициативу. — Вы сами сказали, что исцелила ее нечестивая жрица из земель Хаоса, и я чую на ней отсвет этой магии…
— Так почему же вы лишь сейчас заявили об этом, ваше преосвященство? — сурово бросила Зивакут. — Не потому ли, что лишь сейчас услышали из моих уст слова «Новая Меналия»? Мое мнение таково: кем бы ни была та жрица, княжну Лорш исцелила единственно искренняя вера в то, что ничто в мире не творится без руки Единого. Сын мой, делайте, что намеревались, и не слушайте более ничьих слов.
— Вы рискуете впасть в ересь… — начал было Лаймарт — но Ансейр уже вдавил печать в горячий пурпур, оттискивая на нем литеру А, переплетенную с цифрой 3, в венке из дубовых листьев.
— Сим девица Нисада объявляется правящей княгиней Лорш и в таковом качестве приглашается на заседание Генеральных Штатов, кое будет продолжено завтра в десять утра, — провозгласила Зивакут, передавая пергамент Нисаде. — Тебя же, Тарме анта Веннан, прошу покинуть этот зал отныне и навсегда, — глаза ее метнули две молнии, ясно договаривая то, чего не произнесли уста: «И молись о том, чтоб не принять из моих рук никакой дополнительной кары!»
Тарме встал с кресла и бестрепетно встретил взгляд королевы.
— Ваше величество, как бы глубоко я ни чтил вас — вы не облечены священным саном, чтобы обладать непогрешимостью в делах веры. А потому… — неожиданно для всех, кроме Лаймарта, он вскинул руку и возвысил свой хорошо поставленный голос: — Я требую испытания молнией Единого для себя и этой девицы, и пусть Высший Судия скажет, кто из нас лжет!
Теперь зал не смог даже ахнуть. С того дня, как в Вайлэзии в последний раз осмелились вот так воззвать к небесному правосудию, прошло немало лет — это было еще при деде нынешнего короля. И пусть почти не осталось живых свидетелей, но о том, как молния Единого испепелила Сайора анта Медани, пособника Таканы, было известно всем.
Помнила об этом и Нисада — и колени ее невольно подогнулись, так что пришлось вцепиться в спинку королевского трона, дабы не упасть. Она лучше, чем кто бы то ни было, знала, кому и какой магии обязана своим исцелением — как и то, что любому, причастному к искусствам Солетт, на вайлэзской земле полагается костер. Невольно ее глаза в поисках поддержки натолкнулись на Берри, одиноко стоящего у возвышения среди недружелюбной толпы…