— Между прочим, даже вкусно, — поддержал ее Джарвис. — Как попробуешь — поймешь. Поначалу вроде грустно, а потом…
В этом месте солдат отвесил ему оплеуху, и принц поневоле прикусил язык. Зато Тай издала такой оглушительный вопль, что уши заложило не только у солдата, но и у самого Джарвиса.
— Это что ж творится? — запричитала она, как салнирская старуха над убитым сыном. — Мы, значит, им ночное дежурство решили скрасить, развлечь, как умеем, а нас за это — по морде! Хорош вояка — связанного бить! Ты ему руки развяжи, посмотрим тогда, чья морда целее останется!
— Кончай насмехаться, ведьма, — раздался голос Катема у самой повозки. — Или ты забыла, как больно жжет оживший контур?
— Давай, — с радостью ухватилась Тай за реплику клирика. — Жги беззащитную женщину святой силой. Только что ж ты сразу свой контур не оживил, если наше пение так тебе не по нутру? Или он у тебя через раз работает, как и зажигалка?
— Я говорил вам, брат Лувес, что ключи от контура должны быть у меня! — взревел Катем. — Немедленно уймите эту нахалку!
— И не подумаю, — отозвался издали младший клирик. — Контур настроен так, что оживает сам собой при попытке применить магию, и перенастраивать его я не уполномочен. А вы, брат Катем, не поддавайтесь на провокацию. Неужели не понятно, что она нарочно злит нас? Идите в палатку и ложитесь. Рано или поздно она устанет надсаживаться.
— Кто тут старший, в конце концов? — окончательно вышел из себя Катем.
— Его преосвященство архиепископ Кильседский, — спокойно заметил Лувес. — Мы с вами в равной степени его покорные слуги. А потому мой вам совет: оставьте пленных в покое и постарайтесь уснуть.
Слова Лувеса возымели действие. Катем тяжело вздохнул, что-то проворчал для порядка и удалился от повозки, на ходу командуя солдатам: «Пока они только орут, сидите и молчите. К сожалению, если заткнуть им рот кляпом, это тоже может оказаться доведением до невыносимого состояния.»
— Сработало! — на этот раз Тай толкнула Джарвиса коленом. — Продолжаем выступление! Я, правда, по-вайлэзски знаю только «Пастушку» да еще про коня с зеленым хвостом, но можно попробовать и что-нибудь меналийское… Главное — не давать им спать!
— Давай пока про коня, а там видно будет, — постановил Джарвис.
Однако дальнейшие их усилия на первый взгляд не принесли никаких плодов: ни «Конь», ни «Пастушка», ни повторно исполненная «Рыба без лука» не вызвали ни одной ответной реплики со стороны пленителей. В конце концов, как и предсказал Лувес, Тай утомилась и уснула, позволяя спать всем остальным. Некоторое время Джарвис, не решившись продолжать в одиночку, молча лежал в темноте и шевелил пальцами, чтобы хоть как-то разогнать кровь в онемевших руках. Затем и его начало клонить в сон…
Внезапно он почувствовал, что кто-то толкает его в бок — и не с той стороны, где лежала Тай, а с другой, прямо сквозь полог повозки.
— Эй, нелюдь!
— Сам нелюдь, — отозвался Джарвис по-лаумарски, машинально подражая тону Тай.
— Ладно, не нелюдь… Хошь, вина глотнуть дам? Хорошее, сливовое, не какая-нибудь кислятина!
— С чего это ты такой добрый, солдат? — Джарвис разглядел, что одно из креплений полога вынуто, шкура слегка отвернута, и в образовавшуюся дыру сочится слабый свет.
— Так я ж не за просто так. Я тебе вина, а ты мне еще раз повторишь слова про луррагского коня. Напарник мой отрубился, у костра, кажется, тоже дрыхнут… а у меня и писало угольковое при себе, и клок бумаги в заначке имеется, и огонек волшебный я стащил у Ситри… Ну не ведьму же мне просить!
В первый миг Джарвис даже оторопел от столь несуразной просьбы. А во второй понял, что вот он — шанс, на который надеялась Тай.
— Нет уж, сведения за сведения, — произнес он с хитринкой. — Давай так: я тебе «Коня», а ты взамен честно отвечаешь мне на три вопроса.
— А почем знать, может, у меня права такого нет? — усомнился солдат. — Или я просто ответа не знаю?
— Тогда не ответишь, — как можно беззаботнее обронил Джарвис. — На нет и суда нет.
— Ладно, хрен с тобой, — решился солдат. — Спрашивай.
— Как вы узнали, где и когда с нами встретитесь? — эта проблема мучила принца больше всего.
— Хочешь понять, кто вас выдал? — усмехнулся солдат. — Вот уж чего не знаю, того не знаю. Архиепископ приказал, мы и пошли, куда велено. А уж кто ему о вас донес, это не по моей части.
— Что, так прямо из Кильседа сюда и перлись? — оторопел Джарвис.
— Ну да, — подтвердил солдат. — Кстати, это уже второй вопрос.
— Не-а, — возразил Джарвис, пытаясь интонацией обратить свою настойчивость в шутку, — это было уточнение первого. А второй вопрос — кто такой брат Лувес?
Он ожидал услышать в ответ какие-нибудь подробности, относящиеся к общему прошлому молодого клирика и Ломенны, и тем подтвердить свою догадку — не более того. Но солдат заговорил совсем о другом.
— Лувес-то? О, это парень серьезный, из Святого Дознания. Раньше на западе работал, а с полгода назад архиепископ лично его в столицу перевел. Говорят, подает надежды…
— Так кто же тогда над вами главный, он или Катем? — растерянно выговорил Джарвис.
— Третий вопрос, — решительно отрезал солдат. — И не отговаривайся больше, играть надо честно. Главный, конечно, Катем. Во-первых, у него сан выше, во-вторых, противомагическая выучка лучше. Это ему испытание: доставит вас, как велено, тоже дознавателем сделают. Теперь говори про коня, а то, не ровен час, напарник мой проснется.
Джарвис попытался собраться с мыслями. Итак, Лувес — человек архиепископа. При этом глава отряда все-таки Катем, но глава чисто номинальный — в таких делах решающую роль играют не должность и сила, а доступ к закрытым сведениям. И несомненно, его больше у Лувеса, раз тот в двадцать с небольшим уже дознаватель, а Катем в тридцать пять — еще нет.
Теперь не оставалось сомнений, что если кто-то и способен прояснить их дальнейшую участь, то это бывший любовник Ломенны. Сие делало угрозу костра довольно-таки призрачной — и одновременно окончательно запутывало…
— Что ж, пиши, — вздохнул Джарвис. — Ты слово сдержал, я свое тоже держу. У луррагца есть аркан, верный конь и ятаган, шапка с вышивкой и с куревом кисет… записал? Два кинжала, лук тугой и приятель, волк степной — только денег у него обычно нет…
Утром Лувес, едва глянув на руки принца, помрачнел и без всяких просьб предоставил ему такую же передышку, как вчера Тай. Даже Катем не протестовал: распухшие и посиневшие, пальцы слушались Джарвиса настолько плохо, что было очевидно — боец из него сейчас никакой.
В первой же деревне, куда отряд прибыл через час после начала пути, Катем приказал остановиться около кузни, и веревки на запястьях Тай и Джарвиса сменились ручными кандалами, а рубцы от пут были смазаны маслом и перевязаны. Из последнего факта Джарвис сделал вывод, что связанные руки — не специальная пытка, призванная сломить пленников, а скорее упущение команды, явно прежде не переправлявшей добычу на столь большое расстояние.
Итак, их берегли — в особенности Лувес, тщетно пытающийся скрыть свое отношение за гневными пассажами в адрес Тай, якобы загубившей его молодость. Из разговора клириков с кузнецом Джарвис уловил: запрет доводить пленников до невыносимого состояния обусловлен тем, что, приведенные в отчаяние, те могут ударить магией, презрев боль от освященных контуров. Однако в таком случае столь корректное отношение к пойманным колдунам должно бы являться нормой в Лаумаре — для Катема же оно явно в новинку. Снова что-то не то…
Вопросы, вопросы — и ни единого ответа. Джарвис был уверен лишь в одном (и постарался передать свою уверенность Тай): впереди их ждет отнюдь не костер. Но тогда ЗАЧЕМ он и его спутница могли понадобиться мятежному архиепископу?!!
Междуглавье(окончание)
…спустя всего три дня после истории с Шиповником Тай стояла в толпе около возвышения, на котором жонглировали факелами две девушки в обтягивающей чешуе и масках ящериц. Зрелище было красивым по любым меркам, и Тай без стеснения любовалась каждым движением великолепных тел.
И вдруг (о это вечное Замковое «вдруг»!) ноздрей ее коснулся едва уловимый тонкий аромат. Опытное чутье алхимика тут же разложило запах на составляющие: смола лакового куста, вербейник, горькая вишня… и древесный мох! Мгновенно забыв про представление, Тай повернулась к толпе в поисках источника аромата.
Долго искать не пришлось. Слабый запах исходил от волос мужчины с длинным волнистым ножом на поясе, одной рукой небрежно обнимавшего странное существо с телом женщины и головой волчицы, одетое лишь в нагрудник из бурой замши и такую же короткую юбку.
Тай отказывалась верить своим глазам — однако не верить носу не могла. Ее тренированное обоняние не могло подвести даже в Замке! Но… это тело цвета темной бронзы, сильное, по-своему красивое, но лишенное какой бы то ни было утонченности, тело воина, не танцора… Черная атласная рубаха с глубоким вырезом заправлена в штаны из темно-красной блестящей кожи, на носках черных сапог поблескивают стальные накладки, запястья усилены тяжелыми боевыми браслетами. Волосы, заплетенные в косички, перехвачены пурпурным шелковым шарфом, а лицо, от лба до скул, скрыто зловещей черной маской из рельефной кожи. В налобье маски недобро горит кровавый камень, провалы же глазниц непроницаемо черны, словно в них действительно лежит та пустота, о которой говорил Шиповник…
Но тут Тай очень вовремя вспомнила слово «испытание», услышанное из уст Тиндалла, и ее покинули последние остатки нерешительности. Протиснувшись сквозь толпу, она положила руку на локоть разбойника в черной маске, и когда тот обернулся, сказала с чуть нахальной улыбкой:
— Здравствуй, Тиндалл. Как видишь, я опять тебя вычислила.
— Мое имя Айро эм Итанки, — голос его прозвучал с холодной резкостью, снова на миг заставив Тай усомниться в собственных догадках. — И я не нуждаюсь в услугах какой-то меналийки — хотя бы потому, что обычно мне оказывает их вот эта тварь.