Дверь распахнулась, подтвердив догадку Тай — Эрдан был без личины.
— Добрый вечер, — бросил он с порога. — Хорошо, что ты еще не ложилась, Тайбэллин. Тебя срочно вызывают в одно место.
— В какое еще место? — недоуменно вскинулась Тай. — И кто?
— В то специальное место для переговоров за пределами дневного мира, о котором я упоминал. А вызывает тебя туда твоя настоятельница.
— Крокодил ее задери! — оскалилась Тай. — Как она могла узнать, где я нахожусь?
— Видимо, отчаявшись тебя найти, начала расспрашивать всех, до кого способна дотянуться. Если она и есть посредник Белой Леди, то имеет на это полное право.
— А зачем ты ей сказал, что я у тебя?
— А почему бы и нет? Беспокоиться о том, куда ты пропала — это даже не право ее, а обязанность.
— Ну что за жизнь такая собачья! — Тай, снова застегнув платье, поднялась с дивана. — Ничего не поделаешь, придется получать выволочку. Посиди здесь, Джарвис, я по-быстрому пошлю мать Файял крокодилу в задницу и сразу же назад…
— Тайбэллин, стой!!! — неожиданно воскликнул архиепископ.
Но было поздно — метко пущенный аркан обвил девушку. Рывок, другой — и она распласталась на базальтовом круге, больно ударившись коленями. На миг какая-то сила придавила ее, словно свинцовой плитой, с трудом позволяя даже дышать, но она, приложив огромное усилие, стряхнула ее и выпрямилась. Однако широкая клетчатая юбка лаумарского платья, казалось, прилипла к черному камню, так что все, что смогла Тай — это сесть на колени.
Другой конец аркана держал в руке статный мужчина с жестким лицом северного анатао и лавиной незаплетенных волос, говорившей о его жреческом звании даже яснее, чем метущие пол черные одежды. Рядом с ним возвышались еще двое. Одной из них, как и обещал архиепископ, была мать Файял, только почему-то в чисто белом облачении, надеваемом лишь три раза в год по главным праздникам Неролин. Другим же оказался тот самый клирик, что возвысил голос против Нисады в собрании Генеральных Штатов, но на этот раз не в сиреневой, а в простой серой рясе.
— Что это такое, Эрдан? — воскликнула Тай, с трудом обернувшись к тому, кто заманил ее в ловушку.
— Ничего хорошего ни для тебя, ни для меня, — отрывисто бросил архиепископ. — А о вас, мать Файял, я был куда лучшего мнения. Сдать свою подопечную тем, кто вам даже не союзник…
— Разумеется, — черный жрец, видимо, убедившись, что Тай не может сойти с круга, отпустил аркан. — Мы ей всего лишь соперники. А приведенная тобой Миндаль — противник. Впрочем, наш Серый товарищ тоже недооценивал эту женщину, пока я не снабдил его кое-какими дополнительными сведениями. Она не обладает никакой особой силой, как любой из нас — она вообще стоит по ту сторону каких бы то ни было сил.
— И что с того? — отозвался архиепископ таким тоном, каким, наверное, говорил исключительно с выловленными слугами Элори.
— Опять прикидываешься простачком? — вспылил Лаймарт. — Берегись, иначе я могу решить, что и ты не соперник, а противник нам всем!
— Я женщина, в этих тонкостях несведущая, — подала голос мать Файял. — Но даже я понимаю, что посланница Мертвого бога не может не быть враждебна силе жизни, коей я служу. Странно, что ты, ученый человек, не понимаешь этого.
— И эту дуру выбрали в настоятельницы! — с притворным сокрушением произнес Эрдан. — Да ты хоть знаешь, Белая, за что Мертвый бог получил такое прозвание?
— Я знаю, что он не дает быть никакой магии на этой земле! В том числе и магии исцеления! — отрезала Файял. — Этого мне более чем довольно!
— А как же тогда исцелилась Нисада анта Лорш? — поинтересовался Эрдан все с той же ехидной интонацией.
— Силой внушения, — снова встрял Лаймарт. — Придворный врач подтвердил — для такого исцеления не обязательно верить в бога. Достаточно доверять тому, кто внушает, чтобы найти ключ в себе самом. Никакой магией тут и не пахло. Если уж на то пошло, для диких бечре в южных пределах Луррага пушка — тоже проявление магической силы…
— Вон ты как заговорил, — натужно рассмеялся архиепископ. — Отсюда недалеко и до вольнодумства.
— Не тебе судить, отступник! — выкрикнул Лаймарт. — Лучше скажи, с какой стати ты так выгораживаешь подсудимую? Не значит ли это, что тебя надо судить на тех же основаниях, что и ее?
— Это ты хватил через край, Серый, — возразил Йахелле. — Наш товарищ из Лаумара никогда не мог пожаловаться на отсутствие личного могущества. Значит, его упорство проистекает исключительно из неверной оценки обстановки. Уверен — ему кажется, что он может как-то использовать представленную нам особу. Так вот, Красный, это тебе только кажется. Использовать посланцев Мертвого бога не удавалось никому и никогда. Не то чтобы никто из приверженцев живущих богов не мог склонить их на свою сторону — просто, заключив союз, эти люди очень скоро утрачивали все свое отличие от окружающих и становились обычными смертными, подвластными любым чарам.
К этому моменту Тай более-менее оценила обстановку и решила, что не позволит кому бы то ни было решать свою судьбу без своего участия. Эрдан, скорее всего, будет драться за нее до последнего, но он один, а этих трое…
— Спасибо за ценные сведения, — кивком и движением сложенных ладоней она обозначила поклон в сторону черного жреца. — Теперь уж точно буду знать, чего мне нельзя делать ни при каких обстоятельствах.
— Ох, Тайбэллин, язык твой — враг твой, — сокрушенно произнесла Файял. — Я еще в монастыре всегда это говорила. Сама же себе погребальный костер складываешь!
— Язык мой — враг всеобщий, — с мрачной горделивостью отозвалась Тай. — А Всеобщий Враг, он, как учит Неролин, и самому себе враг. И теперь я даже знаю, что зовут этого Всеобщего Врага отнюдь не Черным Лордом…
— Воистину только твой покровитель может заставить сплотиться силы Порядка и Хаоса, ибо враждебен тем и другим, — холодно подтвердил Лаймарт. — В древности подобные тебе звали себя Поборниками Света, всех прочих же полагали Тенью и готовы были скорее умереть, чем отречься от своего…
— Поборники Света? — Тай вскинула голову. — Так слушай, что я тебе скажу: если Хаос, как вы в Вайлэзии полагаете, лишь отсутствие Порядка, то как же с ним можно сплотиться? Значит, вы сами признаете, что это самостоятельная сущность. И это, в общем, верно, ибо мирозданию нужно и то, и другое. А вот тень — и в самом деле лишь место, куда не падает свет. Вот только там, где нет Света, нет и Хаоса — есть бардак. Там, где нет Света, нет и Порядка — есть строй в три шеренги. Ни то, ни другое не способно к развитию — только к распаду. Что, съел?
Спине Эрдана на миг стало холодно. Неожиданно он понял то, чего не понимала и сама Тай: слова, которые она сейчас произносит, принадлежат не ей. Они лишь окрашены ее личностью, как свет, пройдя через цветное стекло, становится зеленым или синим — но источник его лежит за стеклом…
— Нашла время проповедовать, еретичка! — сурово отчеканил Лаймарт. — Думаешь, здесь кто-то способен воспринять твою проповедь?
— А почему бы и не попроповедовать, раз вы все равно ничего мне сделать не можете? — усмехнулась Тай. — Не даю я вам дозволения на вашу магию, и все, хоть вы тресните!
— Там, где бессильна магия, в дело вступают мечи, — раздался спокойный голос Йахелле. — Отсюда ты уйдешь живой, что правда, то правда — мы собрались здесь лишь для того, чтобы вынести тебе приговор. И мой приговор — смерть. Как ни жаль мне лишать мир такой драгоценности, как ты, но твоя дерзость на Скалистом острове не имеет права остаться безнаказанной.
— Мой приговор — смерть, — эхом отозвался Лаймарт. — Пока я предстоятель Единого, я не позволю оставлять своего господина в дураках.
— Я бы приняла тебя назад в монастырь, невзирая на все, что ты натворила, если бы услышала от тебя хоть слово раскаяния, — вздохнула Файял. — Слишком уж ценной ты была для нас. Боюсь, сестра Рогрет не успеет до смерти вырастить тебе хоть какую-то замену. Но ты всегда была редкостной упрямицей, а я услышала достаточно, чтобы понимать — каяться ты не намерена. Так что и мой приговор…
— А если я подам голос против? — оборвал ее Эрдан. — Или вы хотите сказать, что ваши наемные убийцы достанут ее и в моих владениях?
— Тогда у твоих южных границ встанет вайлэзская армия, — все так же спокойно произнес Йахелле. — А к побережью подойдет наш флот. Ты не выстоишь, Красный. Откупись ее жизнью — и наслаждайся теми благами, которые сумел взять сам…
— Я так понял, что меня вы решили вообще не спрашивать, — неожиданно раздался из-за спины матери Файял мягкий голос, слегка тянущий слова на алмьярский манер.
— Кого там еще принесло?! — раздраженно выдохнул Лаймарт, хотя прекрасно знал ответ.
Из тумана вышагнул, словно вытек, смуглый молодой человек с еще более роскошными, чем у Йахелле, чуть вьющимися черными волосами, спускавшимися ему почти до лопаток. Классическая красота чистокровного алмьяри: рост немного выше среднего, густые брови, высоко вскинутые над длинными глазами, тонко очерченные губы, гладкая оливковая кожа, оттененная белой распахнутой курткой с «хрустальной росой» на плечах, узкие ладони и такие же узкие босые ступни, выглядывающие из-под свободных золотистых штанов…
— Позвольте представиться — Горицвет, нынешний проводник воли Повелителя Снов, — отвесил он легкий поклон. — Вижу, в сборе абсолютно все, кроме меня. Как хотите, но на мой взгляд, это нечестно.
Еще одна замена в рядах Хаоса… Предыдущий посредник Элори с дурацкой кличкой Опаловый Дождь, насколько помнилось Лаймарту, был светлокожим полукровкой. Впрочем, известно, что у Повелителя Хаоса посредники долго не живут. Десять, самое большее двенадцать лет — и все, ресурс выработан, а среди нескольких сотен красавчиков всегда можно отыскать пару-тройку тех, кто в придачу еще и неглуп.
Лаймарт посмотрел на вновь прибывшего, и трудно сказать, чего в этом взгляде было больше — ненависти или омерзения. «Черный цветок», так это у них называется… Опаловый Дождь являлся к каменному гонгу при полном параде — побрякушек едва ли не больше, чем одежды, лица под раскраской вообще не видать, а из узла волос торчит целый букет — и вел себя столь утонченно-хамски, словно был самим Повелителем Снов, а не его доверенным лицом из смертных. Этот же Горицвет, судя по всему, любитель поиграть в небрежность — якобы прямо из постели, от прекрасной женщины, едва успел набросить на себя первое, что подвернулось под руку, но интересы господина превыше удовольствий… Знаем мы эту небрежность! Рубашку надеть у него времени не было, а на голой груди жемчуг в четыре ряда болтается, да и на лицо смотреть противно — ни глаза, ни губы не забыты… Мужчина, выглядящий как шлюха — видана ли большая мерзость на свете?!