Так что выходило, что с таким трудом и жертвами доставленный караван Леокая достанется этому мудозвону (а он реально был весь бубенчиками увешан, видимо, для крутизны). Да еще и при условиях, когда даже сам Царь Царей могущественного Улота будет вынужден признать законность данной экспроприации. Так что то, что все наши труды по доставке каравана пойдут насмарку, еще не самая большая проблема по сравнению с тем, как испортятся наши взаимоотношения с Леокаем.
Собственно, трудов и впрямь хватало. Для начала разобрались с пленными пиратами. Лга’нхи (и не только он), не долго думая, предложил их прирезать. А чтобы не выпускать ману зазря, раздать им оружие и дать возможность каждому умереть в бою с ним. (Рожа кровожадная! И так весь скальпами увешан, как елка игрушками.)
Я был склонен тупо их отпустить. Потому как реально не знал, куда их деть.
Кор’теку было наплевать — под ревнивым присмотром Витька, отобрав три лодки, которые нам худо-бедно могли понадобиться, он прикидывал, как бы припрятать остальные, чтобы отбуксировать их на обратном пути домой. (Типа, не зря же он воевал, должен свой гешефт поиметь.) Он даже заранее придумал, как распределить людей и загрузить лодки трофеями. Собственно, он больше о лодках и заботился, до судьбы пленных ему особого дела не было.
Но тут вдруг случилось чудо в стиле телепередачи «Ищу тебя» или «бразило-индийского» мыла — один из «забритых» опознал в парочке пленных соплеменников. Когда утихли радостные вопли, разжались объятья щастья и подсохли слезы умиленно глядящей на это публики, Гит’евек с «родственниками» подошли к нам с Лга’нхи и испросили разрешения включить новичков в состав оикия.
Собственно говоря, возражать у нас не было ни малейшего права — «забритые» были абсолютно свободные люди и могли делать что хотят. Если они кому нонче и служили, так это уж скорее Леокаю, подрядившему их на эту поездку. Но, поскольку улотские ребята их всячески избегали, «забритые» по всем вопросам обращались к нам с Лга’нхи. А мы хотя командовать ими и не имели права, но всегда были готовы помочь добрым советом, пусть и поданным в форме ценного указания обязательного к исполнению.
Потому, тая небескорыстные помыслы, прежде чем дать свое согласие на пополнение рядов, я потребовал дать мне время на обсуждение данного вопроса с духами, для чего и удалился в степь. Полдня гулял по ней, пополняя изрядно опустошенный запас целебных травок. Хорошо, что хоть та, горькая, росла почти везде, и особых проблем нарвать ее не было никаких.
Потом я вернулся поближе к пляжу, разжег костерок, поджарил лучшие кусочки добытого «забритыми» и преподнесенного мне для жертвы духам оленя. Пожрал сам, угостил духов и хорошенько выспался перед ночным шоу. Ближе к вечеру, пока еще было светло, подготовил нужные материалы. А уже глубокой ночью, с мстительной радостью (хрен вы у меня поспите!), приступил к своим непосредственным обязанностям.
Кажется, я даже начал находить в этом некую прелесть, хотя физически это бывает тяжеловато. Пожалуй, стоит обзавестись бубном или барабаном, потому как колотить камнем о камень, выбивая ритмы русских народных песен и прочих хитов 90-х, было довольно утомительно. Зато громко. Надеюсь, никто в лагере не смог заснуть, и они вволю насладились зрелищем меня, танцующего брейк-данс вокруг костра и завывающего страшным, слабомузыкальным голосом «Белые розы» или «Валенки».
А утром я принес результат нашего совместного с духами творчества — ровный прямоугольный кусок светлой выделанной кожи (вырезал из спины безрукавки одного из убитых пиратов), в верхней части которого багровели красной охрой зловещие руны — «Ведомость на зарплату».
Далее произошло страшное, леденящее кровь действо — злобный, но могучий шаман Дебил, напевая себе под нос «Бухгалтер, милый мой бухгалтер» и спешно заполняя шкуру таинственными узорами, заставил всех «забритых» по очереди назвать свое имя и напротив каждого узенького узорчика поставить отпечаток своего пальца — кровью!
Эта вызывающая дрожь сакральная церемония, по словам вышеозначенного проходимца Дебила, связала всех «забритых» незримыми узами братства и фактически — родства. Отныне они, невзирая на происхождение из степняков, приморских или еще каких-то, образовывали подобие общего племени. И обязаны были оставаться там до тех пор, пока особый узор, означающий их сущность, и отпечаток пальца рядом с узором не будут магическим путем удалены из списка.
Надо сказать, что моя инициатива нашла живой отклик в душах электората. Они и сами уже о чем-то подобном подумывали, но, естественно, не знали, как свершить подобный обряд, связующий настолько разных и непохожих друг на друга людей. А дельного шамана, чтобы перетереть этот вопрос с духами и оформить все официально, среди них не было.
Когда я объяснил им все прелести подобной системы, в том числе и возможность вписывать в список «соплеменников» новых людей или выкидывать из него провинившихся простым росчерком пера, Гит’евек и другие старшины пришли в восторг. Пятна крови, оставленные на общем листе, делали общей и кровь в их жилах, создавая родственную связь, — это ли не чудо? Да тут еще и Осакат, присутствовавшая на церемонии как представитель царствующей династии Улота (засранка сунула свой любопытный нос в церемонию, и, дабы воспринимающие все с излишней серьезностью мужики не надавали ей по шее, пришлось представить ее подобным образом), рассказала, как однажды я, прямо на ее глазах, превратил оленя в овцебыка на священном празднике Весны. А Лга’нхи это подтвердил. Причем сдается мне, ребята не врали. Они уже искренне верили, что на их глазах умирающий олень превратился в овцебыка. Но так или иначе, а мой авторитет Шамана в очередной раз взлетел на недосягаемую высоту, и церемония была признана важной и священной.
А вот то, что списочек я оставил себе, заставило их сильно задуматься, ну, по крайней мере тех, кто умел думать. Все отпечатки их духовных сущностей отныне хранились в сумке у меня на поясе. Что давало мне над ними немалую власть.
Впрочем, как я понял, ребята и так не были против того, чтобы над ними висела некая власть. Всем им некуда было идти. Все они понимали, а недавно убедились воочию, какую силу им дарует полученная у аиотееки выучка. И мысль о том, что дальше выгоднее держаться по жизни вместе, дошла даже до недалекого Мнау’гхо. Но люди-то они и впрямь были очень разными. И спаять их в единую общность пока смогла только суровая Власть аиотееков, бывших хозяев-демонов.
Я всего лишь скромно заменил демонов собой. И это всех устроило. Подчиняться Великому и Ужасному Шаману и его Вождю с Волшебным Мечом было не менее почетно, чем злобным и коварным демонам. Так что на какое-то время я мог расслабиться и не ожидать удара в спину с этой стороны. По крайней мере до тех пор, пока наше командование будет приводить к хорошим результатам. Как вчера, например, при разгроме пиратов.
Кстати, о пиратах. В кровавую «Ведомость на Зарплату» было внесено не два, а целых девять новых имен. Многие пираты, глядя на товарищей, тоже решили сменить карьеру. Я этому не препятствовал, надеясь подглядеть приемы, с помощью которых аиотееки добиваются от своих подневольных рекрутов такой отлаженной выучки.
Еще шестеро напросились к Корт’еку гребцами на лодки. Остальных мы отпустили восвояси, отобрав все ценное, включая одежду. До поселка, откуда они за нами стартовали, не больше десяти-пятнадцати километров, — дойдут и голышом.
Но радость от победы была недолгой, буквально через пару дней после эпохальной битвы с пиратами на нас навалилась новая напасть — начались затяжные осенние дожди и бури. Мы, конечно, этого ждали, ведь караван наш вышел почти на три месяца позже обычного срока. Однако ждать одно, а грести весь день под ледяным дождем и промозглым ветром — совсем другое. Или сидеть по несколько дней на берегу, прячась от пронизывающего ветра в хилых шалашах, едва осмеливаясь высунуть нос из укрытия, чтобы поглядеть, как бушует стихия.
А тут еще и Осакат вдруг разболелась — видно, продуло ее холодным влажным ветром.
Да и вообще, торчать дни напролет в постоянной сырости, холоде и на ветру — не лучший выбор для поддержания здоровья. Все мы были малость простывшими и приболевшими. Даже здоровый, как овцебык, Лга’нхи и то пару раз чихнул и похлюпал носом. А меня и многих других вовсю одолевал противный затяжной кашель, так что все наши мысли были — поскорее забраться в какое-нибудь теплое и укрытое от ветра убежище и отдохнуть от этой непогоды.
Но мы-то ладно, а вот сестренку, видно, прихватило основательно. Также я опасался за жизнь четырех раненых, остававшихся на моем попечении.
А что я мог? Только укутать их потеплее и, напевая «целебные» песенки, поить горячими отварами травок, неизвестно каких и от чего помогающих. Больше полагаясь на эффект «плацебо», чем на реальную их помощь. (Хорошо хоть про «смертельный корешок», который мне показали «забритые», я теперь знал и не сунул его ненароком в «целебное питье».)
Так что неудивительно, что, когда Кор’тек объявил, что цель нашего путешествия близка и мы окажемся там уже завтра, мы все были на седьмом небе от счастья.
Глава 2
Сложно сказать, на что раскатывал губы мудозвон мудозвонов Митк’окок, но, думаю, выходка Лга’нхи стала для него такой же неожиданностью, как и для нас всех.
Пока эта хитромордая тварь сыпала намеками на мою казнь и возможность компенсации, достойной пролития гостем крови хозяина, да еще такого высокого уровня, как сам брат Царя Царей, я мысленно загибал пальцы, прощаясь с лодками при каждом новом выдвигаемом обвинении. Хотя мне и так давно уже стало понятно, что нас отсюда не выпустят, не обобрав по полной программе, и возвращаться, скорее всего, придется уже пешком.
Нет, конечно, можно было отдать команду «забритым», и они бы без проблем пробились в порт, захватили лодки, и мы слиняли бы отсюда на вечные времена. Вот только куда?