— …Вы плыли по Степи на лодках? — Невольно сполз я с пафосного тона, поскольку мужичок, судя по краткому и точному изложению истории, был весьма смышлен и, следовательно, мне симпатичен.
Ведь это две горы мускулов, сойдясь на узкой дорожке, обязательно устроят какое-нибудь кровавое безобразие. А два умных человека в аналогичных обстоятельствах всегда найдут общий язык.
— Не самый простой способ передвижения вы выбрали! Почему просто не пошли пешком?
— А как бы мы понесли наш скарб? — Удивился Гискай. — Не в руках же!!!
— Да, в руках, дружище Гискай, уверяю тебя, это вышло бы намного быстрее. — Окончательно перешел я на дружеский тон. — Давно ли вы идете?
— Мы вышли, когда листья на деревьях стали становиться желтыми. — Нараспев начал он. Но потом видать сообразив, что сейчас не самое подходящее время и место для распевания баллад, перешел на деловой тон. — Мы шли всю осень и всю зиму. …Очень много людей умерло тогда от голода. Потом справили праздник Весны и опять шли. …До следующего праздника, и вот теперь мы тут.
Мы не хотим оставаться на вашей земле. Мы просто хотим пройти через нее, никого не трогая на своем пути. — Мужичок явно не хотел нарываться на неприятности и готов был идти на сотрудничество. …И даже извлечь определенную пользу из нашей встречи, разжившись хотя бы информацией. — …А может ты, Великий Шаман Дебил, знаешь, как далеко нам еще идти до другой Большой Реки, про которую нам говорили?
— Очень далеко. — Не стал я понапрасну воодушевлять этого мужичка. — Я и мое племя были на ней два года назад и покрыли там себя бессмертной славой. И взяли огромную добычу, побив тех плохих людей, что хотели помешать племенам, на той реке живущим, плавать по ней вверх и вниз, возя товары!
Мы вышли примерно в середине лета, когда трава начала сохнуть и желтеть. И шли до самой зимы, пока на море не начали бушевать бури. И только тогда мы дошли до устья Реки, на котором стоит Великий город Вал’аклава. …Наверное ты слышал о нем.
Но мы шли по морю, а это почти прямой путь. А вы же… Впрочем, у меня есть для тебя, Гискай, плохое известие — так вы, никогда не дойдете до своей Реки.
…А вот это уже было ошибкой. Великий Вождь Бефар, кажется малость отошедший от заворота мозгов, воспринял мои слова как явную угрозу и заревел овцебыком, которому слон на яйца наступил.
…Вообще, речь моих собеседников была почти совсем понятной. Благо я уже успел познакомиться с таким количеством местных наречий, что умудрялся почти не обращать внимание на странные акценты. А немногие незнакомые слова понимал чисто на интуитивном уровне. …Да и не так много этих непонятных слов было. — В конце-концов, мы не поэмы друг другу читали, а говорили о вещах весьма обыденных.
Но вот речь этого самого Бефара — речью, мягко говоря, назвать было трудно. Процентов 90 эмоций, выражающихся ревом, и 10 процентов полезной информации о том, что сделает со мной и со всеми остальными ирокезами лично Бефар, если мы немедленно не уберемся с его пути.
— Ну мы-то, предположим, уберемся. — Вставил я, когда Бефар на секунду заткнулся, чтобы набрать воздуха для нового рева. — А как ты уберешь со своего пути горы?
— А что такое «горы»… — начал было Гискай. Но Бефар прервал его и, продолжая рычать и потрясать копьем, вызвал меня на поединок.
— Я — Великий Шаман. — Пренебрежительно бросил я, чувствуя как ноги предприняли предательскую попытку подогнуться и задрожать. — Мне не пристало драться с таким, как ты. Но если ты соскучился по дедушкам, я могу подыскать в наших рядах воина, который отправит тебя навестить предков.
(…Ну, Лга’нхи я конечно рисковать не стану, под тем предлогом, что раз уж мне западло драться с каким-то там дикарем, то уж ему, Вождю, тем более. Но какого-нибудь крутого рубаку из наших вполне можно выставить. Несмотря на огромные габариты, этот Бефар не казался мне особо опасным противником. …Для какого-нибудь степняка такого же роста и ширины… Нит’кау, например.).
— Нет!!! — Продолжал блажить Бефар. (Кажется я знаю, как он получил свою должность — просто тупо орал «хочу-хочу», пока его не назначили вождем). — Я буду драться с тобой и убью тебя. …Или ты струсил?
…Ага, щаз-з-з. Я, не ты! — на «слабо» не покупаюсь. Я даже оглянулся на своих вояк, желая пригласить их посмеяться вместе со мной над предложением этого лесного чудища.
Они и правда посмеивались. …Над моим противником. Который посмел вообразить, что сможет справиться с самим Дебилом, который повесил на своей воинский пояс скальп грозного оикияоо Асииаака и вообще крут до опупения. Ребята искренне верили, что для меня это раз плюнуть, и заранее предвкушали зрелище безжалостной расправы над чужаком.
…Обламывать подобные предвкушения, это весьма чревато потерей авторитета и падением рейтингов.
…Кажется, я снова вляпался во что-то нехорошее!
…Да. Как-то не думал я, что проблема, о которой я рассуждал чисто теоретически несколько дней назад, так быстро встанет передо мной с такой леденящей душу реальностью.
Местным проще. Достойно жил, достойно помер — иди к дедушкам-прадедушкам.
Там хорошо, там родня — тебя примут, обласкают, посадят у жаркого костра, досыта накормят свежим мясом специально для тебя заколотого бычка и выслушают баллады о твоих подвигах. И ты начнешь новую жизнь с родным племенем, только в куда более благоприятном мире, где много сытной еды, добычи и слабых врагов. Никогда не бывает ни слишком жарко, ни слишком холодно, а женщины вечно молоды, ласковы и красивы.
Все, кого ты любил, с кем дружил или даже соперничал в племени, все они или уже… либо рано или поздно будут Там. И единственное, что может помешать тебе к ним присоединиться — твоя слабость или трусость.
Труса и слабака племя отринет, и ты будешь обречен навечно скитаться по загробному миру, воя от ледяной смертельной тоски и безнадежного одиночества, пока не станешь демоном и не начнешь мстить всем людям на свете за свою бездарную судьбу. Но даже став демоном, не перестанешь мучиться от тоски и печали, ибо одиночка счастливым быть не способен по определению. …Вот так вот и выглядит Ад для первобытного дикаря. Одиночество.
А значит, веди себя достойно и ни о чем не беспокойся — твое племя всегда будет с тобой. Оно позаботится о тебе и на том свете и о твоих родных на этом.
…Мне же, отравленному атеизмом, таких светлых перспектив не светит. Вместо радостного беззаботного существования в лоне Рода мне светит лишь быть выброшенным на обочину где-то в степи, где мою гниющую тушку обглодают падальщики и черви.
И семья… о которой конечно позаботятся… но каково же будет моему черноволосому сынишке, которому я пока еще даже и имени не придумал, расти одному в племени блондинов и рыжих?
Ни счета в банке, ни особых богатств или недвижимости я ему так и не оставил. …Ну да, есть кой-какое ценное барахлишко, но я сильно удивлюсь, если оно не растратится в ближайший десяток лет. Да и не столь уж оно тут важно, барахлишко. Тут даже многомиллиардный счет в банке не защитит от тигра или вражеского копья.
…И с чем он останется? Ага. С тем самым — памятью о доблести отца и той пользе, что он когда-то принес племени.
И из-за этой подляны я даже не могу отыграть назад и сказать: «Извините дядечка Бефар. Обосрамился. Рамсы попутал, больше так не буду. Позвольте облобызать стопы ваших кожаных лаптей…».
…Достойно умереть — это пожалуй единственное, что мне теперь остается. …Блин!!!! Как же неохота-то!!!
Или попробовать блефануть по запредельным ставкам, чтобы даже у этого нечленораздельно ревущего угребища с перепугу включились какие-то тормоза?
— …Раз ты настолько глуп, Вождь Бефар, и торопишься умереть, бросив вызов самому Шаману Дебилу, чьих советов слушаются целых три Великих Царя Царей, а Слава которого простирается на все земли к востоку отсюда до самого края земли, так уж и быть, я тебя убью. Но ты сильно меня разозлил, поэтому, после того как я проткну тебя своим оружием, я не отпущу твою душу. …Видишь этот камень? Я заключу ее в него, и ты навечно останешься тут, в голой и пустынной степи. Лишь дожди да снег будут омывать этот камень, ветер засыпать пылью, а олени и тушканчики будут приходить и ссать на тебя. Никогда тебе не сесть у родового костра в Загробном мире. Не встретиться со своими предками, не вкусить с ними пищи и никогда не увидеть правнуков зрелыми воинам, потому что ты разозлил Великого Шамана Дебила, чья власть простирается даже за Кромку. …Дурень!
…Кажется сработало. Бефар как-то резко перестал рычать и даже малость сбледнул с лица. Сглотнул. …Окинул меня внимательным взглядом, оценивая рост и размеры плеч. …Скользнул взглядом по доспехам, оружию и воинскому поясу с нашитыми на него скальпами, многочисленным мешочкам и побрякушкам — свидетельству шаманского звания. …Думаю, даже прикинул, с какой это стати, такие рослые и могучие воины, что стоят у меня за спиной, подчиняются такому невзрачному на вид человечку. И моя видимая слабость, вдруг предстала перед ним совсем в новом свете. Ибо я был непонятен, а непонятность пугает куда сильнее, чем огромный рост и могучие мышцы. …А потом он мельком оглянулся на своих.
Лучше бы не оглядывался. Вид своих явно придал ему сил… ну, или уравновесил страхи. Ведь теперь отступление означало бы для него потерю статуса, а может быть даже вылет из Вождей. А для такого как он такая участь куда хуже смерти и даже вечных мук посмертного тоскливого одиночества.
— …А еще, — решил я придти ему на помощь, подкинув достойный путь к отходу. — Если случится невозможное, и ты победишь… — Я усмехнулся, словно бы приглашая и самого Бефара посмеяться над таким невероятным предположением. — Мы пропустим твое племя туда куда ему захочется и не станем чинить препятствий. А если проиграешь — все твои люди будут подчиняться мне, так же, как подчинялись бы аиотеекам. Вы поселитесь там, где я скажу, и будете делать все, что я прикажу, а все, что есть у вас, в том числе ваши женщины и дети, тоже будет принадлежать мне!!!