…Плохо, что леса у нас тут маловато. — Восторг быстро сменился в глазах Кор’тека на озабоченность. — Ежели много таких лодок строить будем, так верно придется на запад плыть, в тамошних лесах деревом запасаться. А как его оттуда везти? — Кор’тек вопросительно посмотрел на меня, словно бы давая тех. задание пообщаться с духами и узнать правильный ответ. Я лишь согласно кивнул головой, ибо в решении этого вопроса, по причине отсутствия хоть бы одной мысли на эту тему, тоже полностью полагался на Духов.
— А паруса-то еще не пробовали? — Радостно встрепенулся я, меняя тему и мысленно уже представляя себя на мостике этакого фрегата, весело бегущего под огромными белыми парусами по волнам над морскими безднами. Это вам не в утлой кожаной лодчонке, бултыхающейся на каждой ряби, мучиться.
— Паруса… — Протянул Кор’тек очень неодобрительно. — …Ветер штука опасная. Играть с ним совсем нехорошо. Разок дунул, и перевернулась лодка. Может лучше без них, парусов этих?
Это был наш старый спор. Кор’тек, как старый опытный моряк гребного флота, ко всему новому относился с большой опаской. В его профессии все новое и неизведанное было связанно со слишком большим риском. Море ошибок не прощало, так что торопиться бросаться с головой в этот неизведанный омут он не спешил.
Для него ветер всегда был грозный враг и противник, с которым чаще всего приходилось бороться, и только в очень редких случаях приходящий на помощь. Но даже когда ветер дул в спину помогая лодке бежать вперед, он все равно заставлял старого морского волка быть настороже. С этой кожанно-прутяной посудой, в смысле — «посудиной», какими были кожаные лодки, приходилось быть очень осторожными даже во время полного штиля. А уж что там говорить о мало-мальском шторме? Помню, как подчас даже смешное, с моей точки зрения, волнение заставляло нас выбираться на берег и там пережидать непогоду. Я тогда бунтовал, ныл и ругался. Но Кор’тек был непоколебим. Безопасность прежде всего, море не прощает ошибок!
— Это твои кожаные перевертывались! — В стотысячный раз начал объяснять я Кор’теку. — Потому как легкие они, и дно у них того, слишком плоское. А вот деревянные лодки, они не перевернутся. Потому как…
— А если ветер навстречу? — Попробовал огорошить меня вопросом Кор’тек. — Тогда что, развертываться и назад плыть?
— Тогда снять паруса и плыть под веслами. — Рявкнул я. — Ты Кор’тек консерватор, ничего новое тебе не нравится. Тебе и весла мои сначала не нравились, а теперь вон как… Попробуешь под парусом походить, вот тогда ты и говори. …А я еще придумаю, как и против ветра с поднятыми парусами ходить. Вроде есть такой способ.
— Ага, колдовские твои штучки лучше на берегу оставляй. На море своих духов да демонов хватает, им небось чужое колдовство не больно понравится. — Рявкнул в ответ Кор’тек и даже начал перебирать многочисленные, висящие на шее талисманы и обереги. — И нефиг консер’вантом обзываться. Я тебе не коровка, чтобы ты меня «консер’вировал». …А весла твои на кожаных лодках плохие были. …На каркас большая нагрузка из-за уключин, и кожа перетирается.
— Да при чем тут «колдовские штучки»? — Возмутился я подобному поклепу. — Обычная физика блин! В смысле… — нормальная хитрость, не многим сложнее уключины. И вообще, «консерватор» и «консервы», это очень разные вещи. Хотя конечно корень у слов один, но…. Короче — не обижайся Кор’тек. Вот попробуешь под парусом походить, и сам убедишься, что так лучше. — Поди плохо, не надо целый день с веслом корячиться, ветер сам тебя несет куда надо.
— Охо-хо… Что ты за человек такой, Дебил. — Лишь вяло махнул рукой в ответ Кор’тек. — Вроде взрослый, осмысленный муж, …хотя имечко у тебя, конечно… А вот все бы тебе «…не надо корячиться», будто дите малое, что пока пальцы в огонь не сунет, не поверит, что обжечься можно. Я это еще в тот раз заметил, когда мы караваном в Вал’аклаву плавали.
…Однако… Прав был Леокай, непрост ты совсем. Даже для шамана. Как-то так выходит, что и впрямь все эти твои игры детские постоянно чем-то хорошим оборачиваются.
Вот помню, как ты «корячиться» не хотел с топориком. И все про какую-то пилу ныл, которую сделать надо. …Так ведь и сделал! Те две штуки, что ты с месяц назад сюда прислал, так ведь и правда, ими такие вещи делать можно за день, какие топориком неделю стучать будешь.
…Но ведь нельзя же так… Постоянно! Верблюды эти, лодки, пилы… Жизнь меняется так, что и не уследишь! Вот чему я внуков своих учить буду… двоюродных (Кор’тек горько вздохнул, видать вспомнив о сгинувшей семье), коли сам уже в этом мире ничего понять не могу?
…Сдается мне, этот вопрос и правда сильно беспокоил Кор’тека. Не дай бог еще почувствует себя ненужным и бесполезным. Этак ведь и в степь уйдет… или прибрежники в море бросаются? Вот ведь блин, похоже из-за меня тут первый кризис не понимающих друг друга поколений произошел. А тут это отнюдь не шуточки. Тут на почтении к старшим все взаимоотношения и внутри рода и даже в «небесной канцелярии» держатся.
Ведь в этом мире, как я уже говорил, из года в год, из века в век, считай ничего и не меняется тысячелетиями. Так что дедушка, коли окончательно не впал в маразм (а до маразма тут не доживают), всегда чуточку умнее и опытнее внука. И даже когда слабеют мышцы и замедляется реакция, еще долгие годы способен приносить пользу племени своими советами и пониманием жизни и природы.
Так что дети-внуки испытывают искреннее уважение к старшим родичам, а через это и к Предкам, будучи уверенными, что те всегда мудрее, всегда знают больше и потому могут дать полезный совет. …Собственно, на этой уверенности держится и большая часть моего авторитета — ведь я же «говорю» с предками.
А что начнется, когда детишки вдруг обнаружат, что их объем знаний чуточку больше, чем у дедушек? Что станет с авторитетом не умеющих писать, читать и считать Старших? Не появится ли у молодого, глупого, но полного максимализма нового поколения чувство превосходства и пренебрежения Старшими?
А коли ты не слишком уважал Старших при жизни, то с какого хрена уважать их после Смерти? А зачем тогда уважать их традиции, обычаи и принятый ими Закон?! Опять, «…молодежь не слушается отцов, и каждый хочет написать книгу» получится?
…Да уж, ворвался я в эту жизнь, словно речной поток в сонный прудик. А местная фауна к такому не приспособлена. Не умеют местные толстые и широкие караси противостоять сильному течению и бегать от быстрых стремительных щук. И как бы не было от всех моих нововведений куда большего бардака и вреда, чем пользы. Такой конфликт поколений запросто может прикончить племя ирокезов уже при жизни нынешнего поколения. …Как-то надо в воспитании своих особо продвинутых учеников сделать акцент на уважении и почтении к старшим. Вот хотя бы…
— О чем ты говоришь, Кор’тек? Сам подумай, чего будут стоить лодки, пусть и огромные и под парусом, без твоего знания моря или берега? А про охоту на коровок, по значкам на коже не научишься. Да если я даже и попытаюсь записать все, что ты знаешь о разных землях, и море, и живущих в нем малых рыбках или огромных чудовищах, мне бы шкур всех наших овцекоз, верблюдов и овцебыков не хватило!
Новые знания, это хорошо. Но они ничего без твоих старых знаний и без твоего опыта и понимания, которые ни словами не расскажешь, ни знаками не запишешь. …Вот помнишь, как ты нас ночью на отмель вывел? А когда я тебя спросил, как ты смог понять, что мы на месте, ответил, что «волна тут другая». …Вот попробуй мне словами рассказать, какая она эта «другая волна», да чтобы я сам смог среди ночи да нужное место посреди моря найти!
Кор’тек задумался. Хорошим оратором он особо никогда не был и описать отличие волны над отмелью от волны на глубине, ясное дело, не смог. И оттого воспрянул духом и даже вроде как приосанился. Комплекс неполноценности у него явно прошел. …А вот у меня, в длинном списке моих проблем, кажется появилась новая.
Утром пришлось с утра пораньше выбираться из теплого адмиральского жилища и топать в морозную сырость на поиски своих студентов.
В общем, как я и предполагал, они забрались в какой-то овражек и перекантовались там ночью, сгрудившись у крохотного костерка и грея друг дружку теплом своих тел, обычное дело Тут. Зато с утра пораньше все были бодры, веселы и полны энергии. …Ну по крайней мере на то, чтобы активно ежиться и стучать зубами, энергии им точно хватало.
Так что для начала я повел их в сторону верфей, чтобы познакомиться с достижениями ирокезского флота, а заодно заработать себе на завтрак, благо черной работы тут всегда найдется. Одно плохо, пришлось подавать личный пример ударного труда, потому как до тех пор, пока Книга не стала тут основным источником знания, учиться приходится наблюдая за действиями учителя. А учитель, ведущий себя как нахлебник, не лучший пример для будущих Голосов Закона.
Зато мы сгребли и набрали целую корзину разных стружек, сучков и опилок, так что будет чем развести костер, и получили на завтрак здоровенную миску горячей рыбной похлебки и по лепешке на рыло.
Затем с моря пришел Кор’тек со своими людьми, уходившие с утра пораньше проверять сети и ловушки, и после того как мы перетащили улов в коптильни, показал нам новые лодки… И впрямь показавшиеся огромными, даже мне. (Видать отвык я от созерцания больших океанских теплоходов).
Две лодки были примерно по метров семь-восемь длиной, а еще одна доходила аж до девяти-десяти.
Странно, но они почему-то не очень напоминали те, что я пытался рисовать мастерам, пытаясь объяснить, чего я от них хочу, или на изготовленную мной модель. И самое ужасное, я не мог понять, чем именно.
Видать мастера просто тупо не поняли моих мутных разъяснений, зато пошли чисто своим путем и, судя по рассказам Кор’тека и по личному опыту (нас даже немного покатали по бухте), вполне преуспели, сделав свое, пусть на мой взгляд и чуток узковатое с какими-то непривычными обводами, но все же вполне мореходное судно.
В конце концов, я уговорил нашего адмирала прокатить нас до ближайшей отмели, где могли находиться нужные нам ракушки, благоразумно оставив выбор непосредственного места добычи на разумение самого Кор’тека — лично я в поисках морской живности был не силен.