Дабы усилить это ощущение экзотики, свое тело и тела моих товарищей я щедро разрисовал узорами из белой глины. И в качестве завершающего убойного штриха, наши чресла прикрывали юбки-килты из пестрой материи, сверху закрепленные воинскими поясами… Вот только обувку пришлось оставить прежнюю — никто не пожелал ходить в созданных моим вороватым дизайнерским гением сандалиях-вьетнамках.
Наконец, видок наш стал достаточно экзотичным даже для этой местности. Так что прежде чем тронуться в путь, мне пришлось заставить своих подопечных ходить так несколько дней подряд, чтобы хоть чуточку привыкнуть к этому наряду. Да и за время плаванья не снимать всю эту гадость. А они плевались и проклинали меня!
Я, впрочем, и сам плевался и проклинал — вспотевшие под непроницаемым для воздуха лаком головы дико чесались и блестели, словно соплями обмазанные.
Но честное слово, я не виноват. Они сами меня вынудили.
Когда первая эйфория после битвы прошла, все наконец-то подуспокоились и малость пришли в себя. И как обычно, перед этими весьма далекими от светлого образа русского интеллигента личностями встал вопрос не «Что делать», а «Как сделать еще».
Как сделать так, чтобы скальпов на их знаменах и поясах стало бы больше, а аиотееков по эту сторону моря — значительно меньше.
Легкая с их точки зрения победа (всего трое убитых по сравнения с двенадцатью аиотееками) окрылила наших бойцов, увеличив длину и диаметр шила в заднице как минимум вдвое.
Зануду шамана никто больше не слушал принципиально — все слушали только самих себя и свои гениальные планы, как пройти победным маршем до края земли, защищая мир и добро и надирая задницы всем встречным.
Предложения как правило плавали в диапазоне от «идиотских» до «бредовых». Идиотскими я называл варианты тупо пойти и просто всех убить, потому что мы, оказывается, неимоверно круты и все должны нас бояться.
А бредовыми — что-то типа повторить попытку, снова выманив аиотееков с помощью Бир’кека или задницы Вотая. И так выманивать их раз за разом, пока они все не кончатся.
Приятно радовало, что хоть Лга’нхи пока помалкивал. И слава богу. Это оставляло надежду, что хоть он сохранил чуточку разума. Я ему тут, как бы между делом, уже малость прочистил мозги, представив статистические данные, что с учетом раненых (я малость преувеличил) за один день наши силы сократились на одну пятую. И если мы еще раз полезем на рожон, то вскоре можем вообще лишиться всех воинов и выполнять задание будет некому. Кажется, это несколько поумерило его энтузиазм, вернув со счастливых каникул на грешную землю хотя бы частично.
— Надо сесть на верблюдов, прикинуться аиотееками и войти в их лагерь! — наконец вымолвил Тов’хай предложение, которое я давно уже ожидал. В конце концов, он один из подельников Лга’нхи по коалиции ирокезских верблюдофилов, так что эта идея рано или поздно не могла не прийти кому-нибудь из них в голову. — Мы прикинемся, — продолжал вещать жутко довольный собой Тов’хай, — возвращающимися назад верблюжатниками, оденем их одежду, войдем в ворота крепости и нападем на аиотееков!
Все радостно и одобрительно зашумели — и впрямь, этот вариант представлялся этим охламонам весьма впечатляющим и жутко оригинальным. Ну точно ведь, никто же даже не догадается до такой зафигенной хитрости!
Но я-то был к этому готов, и если раньше просто сидел и помалкивал, то тут все-таки счел нужным высказаться.
— Ты ведь, Тов’хай очень зоркий воин — для начала польстил я его самолюбию. — Помню, как ты нашел мой оставленный много-много дней назад след и смог пройти по нему от побережья до самой Олидики!
— Хм… мяу… — нечто похожее издал довольный похвалой Тов’хай, щурясь как обожравшийся сметаны кот.
— И разве ты не сможешь различить… ну вот, допустим, меня и Лга’нхи, если мы будем стоять во-о-он на том холме и поменяемся одеждой?
— Гы-гы, — заржал Тов’хай вместе с остальными. — Конечно, различу! (И можно было не сомневаться, что различит, хотя лично я и холм-то этот едва видел). — Тока все равно Лга’нхи в твою одежду не влезет. Гы-гы-гы… Она… гы-гы… На нем… гы-гы … Порвется!!!
Все сообщество залилось радостным смехом, видимо представив гиганта Лга’нхи в одежках крохи-шамана и наоборот. Аншлаг-Аншлаг, Камеди-клаб, КВН и все комедийное наследие Голливуда меркло перед этой уморительнейшей картинкой.
Я спокойно, предвкушая заготовленную пакость, выждал, когда мои сотоварищи устанут смеяться, и с прямо скажем нехорошим, но вполне объяснимым наслаждением испортил все веселье.
— А много ли ты видел аиотееков ростом с Лга’нхи или, допустим, с тебя?
Довольное гыканье сразу умолкло. Как обычно, грубая реальность вторглась в светлые фантазии и мигом их обгадила. Как я уже говорил, у местных была просто какая-то феноменальная способность замечать мельчайшие детали пейзажа или вещей — вопрос выживания!
И «феноменальной» тут эта способность казалась только мне. Остальные верили, что так и должно быть и потому даже представить себе не могли, что у аиотееков это как-то иначе. Я, кстати, тоже в этом сильно сомневался. Насчет аиотееков в смысле. Пусть они и родились по другую сторону моря, но условия жизни и там и тут были примерно схожие. Так что затея с переодеванием в аиотееков сразу стала отдавать пионерской «зарницей» и детсадовским утренником. Ведь даже если не брать явную разницу в росте верблюжатников и среднего степняка, найдутся десятки особенностей и характерных примет в поведении, осанке или привычках, которые позволят узнать чужака даже на достаточно большом расстоянии.
— А даже если мы и войдем в крепость, воспользовавшись сумерками. — Я еще раз поспешил пнуть безвременно скончавшуюся идею. — Верблюдов у нас осталось только десять. Людей, которые умеют на них ездить… — (Я обвел глазами собрание, демонстративно подсчитывая отправившихся в поход верблюдофилов, хотя, конечно же, давным-давно уже успел их сосчитать). — …Всего шестеро. На каждого из вас накинется не меньше оикии аиотееков, и как бы не были сильны и могущественны ирокезы, сам понимаешь, долго вам не выстоять! Ваша гибель будет напрасна, и за Кромкой предки назовут вас лохами!
…Очень, не побоюсь этого слова, удачно получилось. Такие подлые удары по расслабившемуся и не ожидающему пакости противнику входят в легенды! Все как-то сразу пригорюнились, потеряв боевой настрой, и наконец-то начали думать головой, а не шилом в заднице.
— И чего же тогда делать будем? — как обычно в трудной ситуации, обратились они ко мне, при этом почему-то кося глазами на Лга’нхи, видимо, справедливо ожидая от него помощи. (А кто еще сможет справиться с заупрямившимся Великим Шаманом?).
Некоторое время Великий Вождь игнорировал эти взгляды, добиваясь концентрации внимания.
— Что скажешь Великий Шаман Дебил? — вопросительно глядя на меня, наконец-то заговорил он. — Что подсказывают тебе Духи? Как нам победить, сохранив силу, чтобы выполнить задание, с которым нас прислал сюда Совет Ирокезов и Царь Царей Великого Улота?
…Что означало «Поздняк метаться. Пацан сказал—пацан сделал, и коли мы уже провозгласили цель захватить крепость, мы таки обязаны ее захватить… будь она трижды неладна!».
— Духи молчат, — высокопарно и мегапафосно провозгласил я после столь же демонстративного раздумья и внимательного вслушивания в то, о чем бурчит мое брюхо. — Духи хотят посмотреть, что мы сможем сделать сами, ибо пришло время нашего Испытания!
— И-и-и?
— Будем посмотреть, — устало ответил я на его не высказанный вопрос. — Надо самим ехать в тот поселок, чтобы все хорошенько осмотреть, разнюхать и разведать. А там уже и думать, как аиотеекам нагадить.
— Так ведь?.. — опять почти что одними глазами и вопросительно поднятыми бровями задал вопрос наш Вождь.
— То, что высмотрела наша разведка, это, конечно, немало. Честь им и хвала за этот великий подвиг. Однако много вещей они не смогли рассмотреть с такого расстояния. Придется идти туда и смотреть все вблизи.
— Так тебя же убьют?! — осторожно осведомился Нит’кау, у которого при словах «идти и смотреть», видимо, даже сомнения не возникло, что я имею ввиду исключительно себя. Ведь меня наверняка просто распирает желание быть воспетым в балладах… посмертно. — Или ты пойдешь, став невидимым?
— Духам это не понравится… — осторожно ответил я, увидав в глазах соплеменников и однополчан огонечек интереса. Еще бы, такого аттракциона, «Невидимый Шаман Дебил», они еще не видели. — Ведь чтобы стать невидимым, мне опять придется обращаться за помощью к Духам, иначе они обидятся. (Типа могу и сам, но не хочу обижать духов).
Мы сделаем по-другому.
— Но ведь они того — вмешался Кор’тек. — Увидят, что ты ирокез, и непременно убьют тебя!
— Они не увидят, потому что я прикинусь кем-нибудь другим.
— А кем? — опять влез доставала Кор’тек. — На прибрежника ты не похож, у тебя шрамы на морде, да и двигаешься ты по-другому. Вал’аклавца или еще кого местные рыбачки тоже сразу узнают… Горцы на лодках почти не плавают, да и не похож ты на горца…
— Я прикинусь, — пояснил я, снисходительно и почти свысока глядя на Кор’тека (непросто смотреть свысока на человека, который выше тебя на полголовы), — тем, кого вообще не существует. (В конце концов, раз фишка с хохлом из Великой Окраины сработала, почему бы еще раз не пройти проторенным путем?)
— Как это? — Приятно было видеть Кор’тека с отвисшей челюстью. Ибо что может быть магичнее, чем обернуться тем, кого вообще на свете не существует?
— Мы будем пришельцами… Ну, с Тау Кита, например. Никто не видел тау’китян и потому не сможет разоблачить нас. У нас будет большая деревянная лодка, которой тут раньше не видывали, и странная одежда.
— А-а-а…? — Кор’тек глазами указал на мой ирокез. Само собой подразумевалось, что сбривать его, это величайший позор для ирокеза.
— Спрячем! — хладнокровно отмел я все сомнения.
— Так ведь того… — продолжил он. — Меня-то ведь местные знают и сразу поймут, что я не этот... Как ты сказал?.. Тау’китянин.