— Поэтому-то извини, но ты не пойдешь. Да и ведь кто-то же должен оставаться с нашим главным флотом. А кому кроме тебя можно доверить такое важное дело? — утешил я его.
…Но для начала нам надо расспросить пленника. Лга’нхи, ты его не слишком помял?
Несколько дней ушло на подготовку. Как обычно, идея, хорошая в целом, склонна обламываться о мелкие непродуманные детальки. Пришлось изобретать себе и внешний вид, и одежду, и легенду. А главное — обучать всему этому отобранных для экспедиции людей. Заставляя их не просто заучивать истории наизусть, но и пересказывать их своими собственными словами… Намучился я с этим изрядно.
А еще, ясное дело, пришлось отбирать товары, выглядящие либо достаточно экзотично, либо слишком обыденно. Вроде моего уникального фест-кийца (хрен я его кому-то продам) либо банальных слитков бронзы или простые шерстяных тканей. Очень помогли нам тут бочонки с коровкиным мясом и жиром, что мы взяли с собой в качестве еды и освещения-топлива. Такого товара тут никто не видел.
В общем, под общий хохот и ухмылки других вояк я, Дор’чин — капитан одной из лодок, временно замещающий нашего адмирала — и еще семеро отобранных вояк (посмышленее и со склонностью к авантюрам) щеголяли в юбках и устраивали у себя на головах нечто небывалое. (Эх, сюда бы Осакат с ее креативным подходом к укладке волос! Увы, пришлось обходиться своими средствами и скудным мужским воображением).
С оружием тоже был настоящий геморрой. Надо было отобрать только то, что делалось в Олидике или Иратуге — никаких аиотеекских копий или кинжалов. Даже пришлось устраивать очередную церемонию «Убей смайлик» (как я ее называл), чтобы правильное оружие попало (пусть и на время) в правильные руки. Очень утомительное занятие!
Наконец, мы вышли в море и спустя пару дней добрались до вожделенной цели — Змеиной бухты.
Согласно местным традициям, вылезать из лодки без приглашения не спешили. Сначала надо дать местным хорошенько себя осмотреть, может быть даже собрать местное ополчение и вооружиться. Мы так делали даже когда подплывали всей бандой к поселку состоящему из одной-двух хижин. Или даже в поселки, расположенные на территории, контролируемой ирокезами… Ибо традиция и этикет! Начнешь делать резкие движения — либо нарвешься на драку, либо увидишь лишь мелькающие вдали пятки хозяев, и о мирном общении можно смело и навсегда забыть.
Так что сидим. Ждем… К иным бы, пожалуй, уже давно подошли, поздоровались, но на нас, я это просто физически чувствую, из-за заборов и щелей хижин пялятся десятки внимательных и настороженных глаз. Еще бы, тут таких попугаев, небось, еще не видывали.
Наконец, меж домов появилась делегация для почетной встречи. Вместо белых флагов и оливковых ветвей почему-то несущая копья и дубинки. И их много… Неприятный момент, но придется его пережить.
— Я Дос’тёк, местный Старшина, — провозгласил один из туземцев зрелого и я бы даже сказал, весьма этак по-патриархальному благообразного вида, подойдя к нам примерно шагов на двадцать. — А вы кто такие будете?
— Я Манна’унд’даг (Диб’бил по-русски говоря) — коллежский асессор Царя Царей Ив’вана Грозного из Тау’кита. А это вот Дор’чин, он Великий Кормчий, который провел нашу лодку от нашего берега до ваших берегов, и остальные мои люди. Мы приплыли на ваш берег, чтобы торговать.
— Никогда не слышал про такое царство, — глядя с таким видом, будто поймал меня за руку на краже женских прокладок, заявил в ответ благообразный, но подозрительный Дос’тёк. — Где оно находится?
— Надо плыть далеко-далеко отсюда на восток. Сначала мимо земель, которыми владеет Царь Царей царства под названием Улот. Потом еще дальше до Большой Реки, где стоит огромный город Вал’аклава. Там лучше встать на отдых и переждать зиму. А потом вновь продолжить путь на восток… Если выехать в самом начале весны, то может быть, к концу лета сможешь достигнуть Великого Тау’кита.
— Зачем же ты так далеко забрался? — продолжал допрашивать меня сей доставала. — Чего такого нету в твоих краях, что пришлось плыть за этим в такую даль? …И почему у тебя такое странное имя? Я не понял, что оно означает?
…Да, признаться, с именем у меня был некоторый прокол. И вовсе не потому что я налажал с легендой. Понятно, что Дебил (Манаун’дак по-местому) — имечко слишком неординарное, чтобы не привлечь к себе внимание. Да и многочисленные баллады, в которых оно мелькает, вполне уже могли разнести его по всему побережью на далекие расстояния.
Но увы, какие бы псевдонимы я себе не выдумывал, местные ребята продолжали упорно называть меня Манаун’даком. Для них эта кличка столь плотно приросла к моей личности, что никакое иное имя они даже в своем воображении прилепить ко мне не могли.
Имя — вообще вещь мистическая и непростая. Оно дается Шаманом или возникает само собой в подростковом возрасте, когда начинают проявляться индивидуальные черты характера человека. И живет вместе с ним до самой смерти, подсказывая и управляя своим хозяином. Такое происходит даже с нашими «ничего не означающими» именами. А уж что говорить про всех этих «Неугомонных Дятлов» и «Быстроногих Улиток»? Таким именам поневоле стараешься соответствовать и несешь бремя этого соответствия через всю жизнь.
Так что мои ребята отказывались называть меня как-нибудь иначе, как бы я ни вбивал в них эту идею. Может быть, даже боялись, что их Великий Шаман потеряет свои «волшебные функции», перекрестившись из Дебила в какого-нибудь Свирепого Ежика или Стремительного бурундучка.
Короче, пришлось оставаться все тем же Дебилом, лишь, для большей секретности, надобавляв к имени щелчков с придыханиями и новых согласных.
— Имя как имя, — обиженным тоном ответил я. — Это такая особая птица, которая не летает, зато может бежать по земле быстрее оленя. — Я не виноват, что в ваших краях она не водится!
— Хм… Видать ты быстро бегаешь? — Предположил Дос’тёк, чье имя, кстати, означало одну из разновидностей чаек.
— Нет, — гордо ответил я. — Бегаю я не очень хорошо. Но на объяснение, что означает мое имя и почему мы отправились в далекое путешествие, потребуется немало времени. А солнце жарит невыносимо…
— Э-э-э… — понял намек Старшина. — Можете выйти из своих лодок и будьте гостями в моем доме… Только сначала скажите, не имеете ли вы какого-нибудь отношение к злому разбойничьему племени, которое называет себя «ирокезами», живет разбоями и грабежом, питается трупами своих врагов, а пленников-мужчин использует как женщин?
— Хрп-бзыдсь… — едва не поперхнулся я от возмущения из-за такого поклепа. — Когда мы миновали земли Улота, мы видели разоренные деревни на берегу, поэтому вели себя очень осторожно и старались не подходить к берегу, если видели вблизи людей. Вероятно, это были земли того самого племени, о котором ты говоришь? Так знай, Старшина Дос’тёк, что ни один честный тау’китянин никогда не опозорит себя даже беседой с такими сволочами, которых ты описал! (Ох, попадись мне в лапы тот черный пиарщик, навыдумывавший про нас этакие мерзкие небылицы… Я ему сделаю… сказку былью!)
В тенечке деревьев перед хижиной Старшины нас вдоволь накормили местной ухой, жареной рыбой, какими-то овощами типа редиски и, кажется в виде праздничного дополнения к трапезе, даже расщедрились по небольшой лепешке на нос… Судя по всему, урожай злаковых этим летом еще не снимали.
И лишь после того как присутствующие в изнеможении отвалились от стола (тут его заменяла циновка), десяток уставившихся на меня глаз ясно дал понять, что пора начинать свой рассказ.
— Так вот Дос’тёк — начал я. — Ты спрашивал меня про мое имя и зачем я приплыл в такую даль. Так вот знай, что одно тут связано с другим и касается одного Великого Пророчества, которое сделал Великий Шаман нашего Великого Царя Царей Ив’вана, которого за добродушный нрав и большую заботу о подданных мы прозвали Грозным.
А дело было так. Отцом моим был простой пастух, пасший стадо Царя Царей на самых дальних пастбищах, потому что сам он не имел ничего и жил, питаясь со стола Царя Царей. Но в ту ночь, когда я родился, в небе горела огромная хвостатая звезда, черная тень зашла на луну и на какое-то время полностью закрыла ее, земля тряслась, а гора Вез’увий начала дымиться и истекать огненной кровью.
Все это были великие и страшные предзнаменования и потому, ясное дело, наш Великий Царь Царей собрал шаманов и мудрецов со всего Царства и они камлали столько же дней, сколько есть пальцев на руках и ногах человека, и приносили многочисленные жертвы, спрашивая у Духов, что бы все это значило.
И снизошли до них Духи, и открыли всю правду. Они велели Царю Царей сыскать ребенка, родившегося в эту ночь и дать ему имя птицы, которая не умеет летать, зато бегает быстрее оленя. Взять его в свой Дворец и растить как собственного сына!
Я взял стоящую передо мной чашу с травяным отваром и хорошенько приложился к ней, внимательно наблюдая за реакцией публики. Судя по отвисшим челюстями и выпученным глазам, публика была под впечатлением обстоятельств моего рождения и той невероятной хитрожопости, с который я, будучи еще младенцем, умудрился пробраться аж в Дворец самого Царя Царей… Что ни говори, а история разных там золушек, мгновенно, по одной лишь дурацкой прихоти судьбы вознесшихся из грязи в князи, всегда будет греть сердце простого человека.
— Так вот, — продолжил я, закончив пить. — Так и получилось, что расти я начал во Дворце и жил словно царский сын… и даже лучше, потому что Царь Царей Ив’ван, естественно, любил меня сильнее всех своих остальных детей.
Однако ни дорогие ткани, ни слитки бронзы, ни даже самые жирные куски мяса, сдобренные самым острым перцем и прочими специями, не радовали мое сердце. Мне всегда хотелось чего-то иного.
И вот, когда я видел столько же зим, сколько пальцев на руках и ногах человека, в нашу землю пришла большая беда. Земля не рожала рожь и картошку. Олени и овцебыки ушли из Степи, а море почти не делилось с нами рыбой. И тогда Великий Шаман нашего племени пришел к моему приемному отцу и сказал, что тот должен снарядить самую большую лодку, что только есть на нашем берегу, дать мне верную команду лучших моряков и отпустить в дальнее плавание по пути, которым идет солнце. И когда я достигну конца этого пути, Духи снизойдут до нас и вернут нашей земле все те блага, что забрали раньше.