На ночь глядя я, ясное дело, ловить мертвяка не пошел.
И дело вовсе не в страхе перед ночной мглой, когда все силы Зла выбираются из своих захоронок и властвуют на земле безраздельно. Просто если так случится, что моя добыча повреждена гораздо менее, чем я рассчитываю, то в темноте против местного вояки, пусть и раненого, я буду беззащитен.
Так что ночь я провел в особо важных камланиях, набив пузо мясом жертвенного животного, погрузившись в вещие сны и выводя носом особо секретные шаманские посапывания и всхрапы.
А утром — куда деваться? — одел доспехи, прихватил протазан и поперся по следу, проклиная подонка Хииовитаака, сумевшего и тут мне подгадить.
Августовская жара начала буйствовать с раннего утра. Все тело жутко потело и чесалось под плотным панцирем и шлемом. И от всего этого опять начала болеть едва успевшая подзажить спина.
А в рощице, куда повел меня застарелый след, вместо ожидаемой прохлады меня встретила паркая духота и полчища насекомых.
И так, постепенно сходя с ума от жары и бесконечного насекомого звона над головой, я бродил по этой чертовой роще почти до полудня, то теряя, то вновь находя оставленные следы. А потом внезапно вышел в степь.
Если на влажной почве рощицы еще и можно было отследить противника, то искать его в степи? Благодарю покорно. Я вам не Лга’нхи, не Тов’хай или Нит’кау. Если им это надо, пусть следопытят сами.
Так что добреду-ка я вон до того холма и огляжу с его вершины окрестности. Если ничего не увижу, начну придумывать байку про то, как я всех победил, а труп врага слопал вместе со скелетом под воздействием приступа непреодолимой свирепости. Пусть боятся, сволочи!
Скуля от жары и усталости, заполз на холм. Огляделся своими подслеповатыми с местной точки зрения глазами — тишь да благодать. Океан высохшей и чуть покачивающейся под дуновениями легкого ветерка травы. Вот разве что…
— Да не, скорее всего это просто животинка какая подохла, вот стервятники над ней и вьются — бормотал я, спускаясь с холма и припустившись легкой рысцой в направлении точки, над которой вился десяток черных птичек. — Только зря пробегаю… Оно, конечно, километра два тут будет, не больше, но на такой жаре… Чертов Хииовитаак!!!
Добежал — он самый и есть, Хииовитаак собственной персоной, причем в собственном соку, сиречь кровище. Валяется под каким-то кустом, не подавая признаков жизни. То-то птички над ним вьются… Но раз не садятся, значит еще живой.
Так план будет такой: аккуратно подойти, ткнуть копьем, ободрать скальп, а потом уж…
Даже и не знаю как это получилось. К лежащей в тени кустов добыче мы подошли вместе. И хотя он не скрывался, но заметил я его, когда между нами осталось расстояние хорошего прыжка… Его, естественно.
Старый приятель и ужас местных степей, мохнатый тигр пожаловал за своей законной добычей и теперь смотрел на меня с иронией и некоторым даже любопытством — «Что ж ты за дурак такой, что сам лезешь ко мне в пасть?»
Да уж, давненько я не встречал эту напасть на своем пути, расслабился. Привык, что вокруг меня все время толпа крутых вояк, и перестал бояться местной фауны. Вот она мне сейчас, похоже и напомнит, кто в степи хозяин…
А дальше мы действовали чисто на инстинктах: его — в качестве поклонника теории Дарвина уничтожать слабых и глупых, и моих — в случае опасности, направить в ее сторону протазан.
Протазан помог. Но не сильно. Мгновенно распрямивший могучие лапы, отправившие его в стремительный полет, тигр не оказался настолько любезным, чтобы самостоятельно наткнуться на торчащее в его сторону острие. Однако один из топориков он задел, и это не только оставило на его плече глубокий разрез, но и изменило мое местоположение. Так что вместо того чтобы сбить меня с ног и добить, мгновенно прокусив шею, он просто сбил меня с ног, заставив откатиться куда-то в сторону. Недовольно оглядев свой порванный бок и злобно рявкнув, тигр снова направился в мою сторону, на сей раз, видать, решив действовать обстоятельно и без особой спешки.
Я, кое-как извернувшись, умудрился встать на колени. Рука самостоятельно, без участия мозга нащупала на поясе кинжал и, явно не впечатленная его размерами, перепрыгнула на топорик. Тигр прыгнул еще раз, рука дернулась, жуткая боль обожгла плечо и сознание покинуло меня еще стремительнее, чем расчетливая невеста покидает жениха, узнав что тот лишь притворялся олигархом, не имея за душой ни гроша.
Очнувшись, я сразу догадался, что к кострам Предков еще не попал. То ли недостоин, то ли еще жив. Но так или иначе, а все тело адски болело и характерный запах большой кошки вовсю намекал, что тут вам не первобытный рай. В рай злобных тигров не пускают.
Кое-как разлепил глаза, а потом, кряхтя и поскуливая, взгромоздился на задницу. Полянка передо мной была изрыта так, будто тут резвился не мохнатый тигр, а фашистский… В смысле, танк.
А уж кровищи тут было столько, что порхающие над нами птички просто обезумели от ожидания, когда же эти вкусные куски мяса наконец угомонятся и позволят состояться большому птичьему банкету. Хрен вам, пернатые, голодайте!
Но кровушки и впрямь натекло слишком много. Если все это из одного меня, то во мне столько нет… Или есть? …Не-е-е. Точно нет! Даже если бы одна десятая всей этой крови вытекла из меня, я бы сейчас размышлениями на эти темы не страдал бы.
Повернул чуток голову. Ага. Вон лежит тигриная туша… Интересно, кто это его так? Неужто я?
Любопытство даже пересилило боль, тошноту, слабость и разламывающуюся голову. Пополз к лежащей чуть в стороне мохнато-полосатой шкуре.
…Лядь!!! Он еще был жив!
Но явно уже ненадолго — сбоку в горле зияла огромная рана, вероятнее всего нанесенная моим топориком. Видать, не зря я столько лет тут учился пользоваться оружием, раз все-таки сумел направить его в нужное место даже в такой стрессовой ситуации… А может, просто повезло.
Но так или иначе, а длинное лезвие боевого топорика вошло, наверное, по самую рукоять в звериную шею. И заполучив такую рану, тигр как-то быстро передумал меня есть и заметался по поляне, в попытке избавиться от постороннего предмета в своем теле взрывая своими мощными когтями тысячелетний дерн… Что ж, вероятнее всего, избавившись от топора, он лишь усилил кровоток и вскоре рухнул без сил.
Пару минут мы поиграли с тигром в гляделки, и он вроде как даже еще подмигнул помутневшим стекленеющим глазом мне на прощание, предупреждающе оскалив клыки, мол, «не расслабляйся, парень, еще увидимся».
Стало как-то очень жутко. Даже в мертвом виде тигр внушал страх и уважение. Однако, надо было заняться собой.
…Видать, я специально оттягивал этот момент, боясь взглянуть правде в глаза: Если рана достаточно серьезная, я либо истеку кровью немедленно, либо стану калекой со всеми вытекающими отсюда последствиями. И даже моя великая слава и имеющийся в моем личном распоряжении канал прямого общения с предками вряд ли мне позволят сохранить свой статус Великого, если тигр лишил меня возможности двигать рукой.
Развязывать ремешки на панцире я не стал, а просто перепилил их фест-кийцем, который, кстати наши ребята нашли на теле какого-то крутого оуоо и с почтением возвратили мне обратно. Кажется, моя репутация достигла такого уровня, что даже потерю собственного оружия мне как-то умудряются поставить в заслугу. Дескать, Великий Шаман впереди себя свой нож отправил и тот всех победил…
Отвязал флягу от пояса. Сумев сдержаться, напился крохотными глотками, а остатками воды обмыл пораненное плечо.
Однако, да. Трудно, конечно, разглядывать на себе, но похоже, панцирь спас мне жизнь. Только сняв его, я увидел, какие жуткие следы оставили на его просоленной коже тигриные когти. Если бы там была моя кожа, от мышц руки, наверное, остались бы одни лохмотья. А так, плечу досталось только на излете, но и этого «излета» вполне хватало, чтобы даже простое качание безвольно повисшей руки вызывало приступы дикой боли.
А кое-где, похоже, придется шить. Но это позже. Сейчас надо просто залепить рану, чтобы никакая зараза в нее не пролезла.
Ну да, к счастью со мной была моя лекарская сумка с набором первой помощи. Так что я, весело пожевывая обезболивающий корешок, смог, предварительно помазав заживляющей мазью, замотать рану чистыми бинтами.
После всех этих усилий пришлось не меньше минут тридцати полежать в полном изнеможении, набираясь сил для других подвигов. А потом пополз собирать свое разбросанное по полянке оружие.
Нет, не потому что и впрямь рвался на очередные подвиги, просто приобретенные рефлексы заставляли чувствовать себя голым, когда со мной не было чего-нибудь способного колоть, рубить, кромсать и наносить прочие серьезные повреждения враждебному мне организму.
Так. Вон из травы торчит рукоять моего топора… А вон возле трупа Хииовитаака валяется выбитый из рук протазан. Заодно и скальп с трупа сдеру, как доказательство, что мертвяк упокоился окончательно.
Дополз… Да что же за день сегодня такой?! И этот смотрит на меня еще вполне себе живым взглядом.
— Ты убил травяного демона, — едва слышно прошептал Хииовитаак, когда я приблизился к нему почти вплотную.
— А у вас Там чего, такие не водятся? — внезапно пробудился во мне исследовательский интерес, потому как «травяной демон», как мне показалось, является какой-то недавно выдуманной конструкцией. Я, конечно, докторской степени по филологии аиотеекского языка не имею, но думаю, что такая персона как тигр заслуживает собственного названия, а коли его нет… Опять же, когда в плече болит, в башке звенит, а мерзкий отвратительный комок тошноты долбится со стороны желудка по горлу, хочется использовать любую возможность, чтобы отвлечься от этих ощущений… И вообще, не шевелиться.
— Нет… — опять едва прошептал Хииовитаак.
…Нет, ну вот кто так делает? Сказали-то всего по фразе, обменявшись малозначительной на данный момент информацией, а уже будто ниточка между нами протянулась. И рвать эту ниточку сейчас — как по живому резать.