Аргумент был веским, и возражать никто не стал… И так бы наверное не стали— репутация Великого Шамана Дебила, насколько я слышал, после ритуала, принесшего победу в битве, в этих краях только укрепилась. Так что даже Накай, вероятно в данный момент не сильно гордящийся оказанной ему честью, был вынужден согласиться с моим предложением и, захватив с собой флягу воды из стоящего возле тропы шалаша, поплелся вместе с нашим караваном.
Во время марша Накай несколько раз пытался подходить ко мне и разузнать, на кой хрен он мне вообще понадобился, и нельзя ли ему слинять домой от греха подальше. Но я промариновал его до самого вечера. Оно и для психики полезно (ну, может, и не очень полезно, зато способствует рьяному желанию отвечать на все мои вопросы). Да и ушей вокруг было слишком много, а к каждой паре ушей еще и язык прилагался, а тайн местные хранить не умели… Короче, «Конспирация, конспирация и еще раз конспирация» — сотрудники спецслужб мы с ним, в конце-то концов, или нет?
А вот уже вечерком, да после сытного ужина, я, как обычно, предложил «дорогому другу Накаю» (бедолага каждый раз вздрагивал, когда я его так называл), в благодарность за добрую встречу и почетное сопровождение, сеанс гадания с составлением личного гороскопа и отсечения астрального хвоста.
Не могу сказать, что идея сия вызвала в душе Накая бурю положительных эмоций и всплеск энтузиазма — рожа его, и без того весь день бывшая весьма кислой, изобразила такую мину, будто его соляной кислотой напоили. Но деваться-то бедолаге было некуда, — от такой высокой чести не отказываются. Да и боялся он меня до усрачки.
Так что мы удалились с ним подальше от чужих ушей, и пока старина Накай ползал на карачках, выдергивая траву, я невзначай начал расспрашивать его о делах, творящихся в Иратуге.
— А чего я? Я человек маленький… — бурчал Накай, выдергивай травинки и разравнивая землю за ними. — Мне говорят сторожить, я сторожу, а в распри эти дворцовые соваться не хочу… Мокосай, конечно, хороший Царь Царей, мы при нем и в поход большой сходили, добычу взяв немалую, и торговать снова начали со всеми, и вообще мужик он справедливый, и никого зазря не обижает.
…Однако вот помрет он, и придет на его место Фулкар — покойного Виксая двоюродный племянник, и всех, кто с Мокосаем рядом был, шибко накажет… Землю отберет, добро нажитое, а то и жизни лишить может… Они, виксаева рода люди, народ гневливый, да на руку быстрый.
— Хм… И чего же Царь Царей Мокосай, спрашивается, не прирезал его в позапрошлом годе, когда власть в свои руки брал? — задумчиво пробормотал я, обращаясь не столько к Накаю, сколько к самому себе.
— Да ведь как можно? — тем не менее ответил он мне, расслышав мое бормотание. — Чай, Фулкар и родня его — Мокосаю тоже не чужие люди, его сестра за Анаксаем замужем была. Так что близких людей убивать — перед предками вина большая.
Да и Фулкар же, и все его родичи, что в живых остались, поклялись тогда Мокосаю, что никак вредить ему не станут… Так они, вроде, и не вредят. Ну а коли помрет Мокосай, так ведь Фулкар на его место по всем понятиям сесть должен, они ведь и Виксаю покойному родня, и Мокосаю.
— Так ведь у Мокосая дети есть? — осторожно спросил я, задумчиво перекатывая в руке свои цветные камушки. — Почему их на трон не посадить?
— Так ить они же маленькие совсем? — удивился такому предположению Накай. — Как же мальцов можно Царями Царей ставить. Тут умудренный муж нужен.
…Да уж, монархия в этих краях пока еще не достигла достаточно «цивилизованного» уровня развития. Так что местным даже в голову не придет короновать грудных младенцев лишь потому, что в их жилах течет царская кровь, а потом править из-за их спин. Тут пока Царь — это все еще Вождь и Отец для целого народа. Он сначала должен заработать уважение и воинов и пахарей, а вот потом только и претендовать на царский трон.
Потому-то, если кто-либо из царских сыновей не достигнет достаточного возраста и не заработает уважительное отношение окружающих к тому времени, когда папашка его соизволит покинуть трон и сей бренный мир, на должность Царя Царей может претендовать любой достаточно уважаемый член племени.
Конечно, в идеале было бы неплохо, если бы в его жилах текла царская кровь, что означало бы, что с детства варясь в дворцовом котле, он неплохо обучился профессии Правителя. Но поскольку в таких маленьких племенах чуть ли не все соплеменники, не говоря уже про Элиту, так или иначе могли проследить общее родство, пусть и в каком-нибудь сто пятом колене, подавляющего значения кровь все-таки не играла.
Собственно, таким макаром Мокосай и заполучил власть — он, будучи главным военачальником всех иратугских воинов, по сути занимал одну из высших должностей в стране. Так что Лга’нхи, грохнувший Анаксая, фактически очистил ему прямую дорожку к трону, особенно после того как я подкинул бедолаге Виксаю свою, вполне заслуженную им, подляну.
Однако во всем этом есть одно но!
— Так значит, этот Фулкар, — уточнил я у Накая, — ничего против Царя Царей не предпринимает?
— Да как же можно? — опять удивился такому предположению мой шпион. — Фулкар же ему слово давал.
Хм… Я задумался. Тогда какого хрена Мокосай вызвал меня сюда в такой спешке? Что-то тут явно не то.
— А что в народе говорят… ну, в смысле вообще, — все ли ладно в славном Иратуге? — решил я раскинуть свой невод пошире. — Ты вон там кустик пропустил. Его надо осторожненько выкопать, чтобы корней не осталось, а потом ямку закопать…
— Да чего в народе-то говорят? — не понял вопроса Накай. — Много чего говорят… Вот, говорят что неурожай будет сильный, причем несколько лет подряд. Падеж скота предрекают… Будто бы наши воины, в Степь, с аиотееками драться ходившие, с собой оттуда злых духов приволокли, которые на наш скот и нападут…
— И что, были уже случаи? — уточнил я.
— Да вроде как говорят, что где-то там, ближе к северу, в Плоской Горе (поселок это такой) вроде как все овцы повымерли. Да только та Плоская Гора уже почитай чуть ли не на границе со Спатой стоит и по всему Иратугу самым занюханным медвежьим углом числится. Туда по зиме и дороги-то почитай нету, пока перевалы снегом завалены, да и живет там всего пара-тройка семей, и все стадо у них — меньше чем две руки овец. Кто их знает, чего у них там случилось?
Однако вроде как верно знающие люди говорят, что издревле не бывало такого, чтобы иратугские воины в Степь биться ходили. Потому как…
— А про Мокосая чего говорят? — перебил я разглагольствования Накая, заподозрив, что он сел на своего излюбленного конька и готов скакать на нем хоть всю ночь, ругая новые обычаи и порядки… Нет, не то чтобы он искренне так считал — в конце концов, и сам в битве участвовал, а значит, и славу немалую получил, и явно своей славой гордится — просто поругать новое, это такое болезненное наслаждение, вроде расчесывания комариных укусов. Вроде и знаешь, что только хуже от этого будет, а удержаться никак не можешь.
— Про Мокосая говорят, что он слова своего не сдержал, победы настоящей не добыл, а того вождя аиотеекского, что он убил, это вы ему подарили… вроде подачки «низшему». И из-за этого духи от него отвернулись, вот потому и излечиться никак не может… Так мне чего, еще землю ровнять или и так сойдет.
— Сойдет, — буркнул я, посмотрев на идеально ровный пятачок земли, выскобленный Накаем. И начертав что-то вроде пентаграммы, выдавил из заранее заготовленной тушки кролика несколько капель крови, потом застелил сверху куском шкуры, достал свои «волшебные» чернила и, задумчиво погладывая на звезды, стал вычерчивать в свете костра разные геометрические фигуры. Хотя признаюсь, мысли мои гуляли где-то очень далеко от всей этой астральной чуши.
…Собственно, нетрудно было догадаться, что под Мокосая копают. Причем делают это втихаря, но достаточно грамотно — пойди докажи людям ранней весной, что неурожая не будет и никаких эпидемий скота нету! А волнение уже посеяно. Люди нервничают, беспокоятся, начинают заранее искать виноватых.
А кто виноват во всех бедах царства? — Естественно, Царь Царей. Не уследил, не сумел договориться с предками, не подмазал правильных духов и демонов. Свернул с правильного, предначертанного предками пути, засрал всю ауру и обгадил Ману.
Что поделать, любишь кататься, люби и саночки возить. Коли ты помазанник божий, то изволь отвечать за стихийные бедствия и погодные заморочки.
Стоит посеять такие настроения, и все уже начнет работать против Царя Царей. Если он попробует отмалчиваться, скажут, «Ему нечего сказать, он сознает свою вину». А начнешь оправдываться и опровергать слухи — невольно передвинешь их на, так сказать, «официальный уровень», и потом точно уже не отмажешься.
А там глядишь — народ, убежденный, что при таком Царе Царей по-любому будет неурожай, на полях станет вкалывать спустя рукава (чего зря мучиться?) — и извольте получить, неурожай так таки и будет.
А чем больше безделья, тем больше дури, пьянства и панических слухов — все на нервах, озлобленны и никому не верят. Таким народом весьма просто и удобно управлять. Они легко поддаются внушению самых идиотских идей и верят любым слухам. А там уж стоит только указать пальцем на Виноватого, и можно спокойненько отойти в сторонку, — дальше народ все сделает сам.
Хм… Вот как-то даже и не думал, что в эти дремучие времена кто-то уже владел подобными полит-технологиями… Хотя, с другой стороны, наверняка искусство управлять толпой родилось рука об руку с Властью. А третьим близнецом, родившимся в то же мгновение, было желание против Власти бунтовать.
Короче, теперь я, кажется, представляю «Как», хотя по-прежнему не знаю «Кто».
Кто тот умник в окружении этого самого Фулкара, умеющий так хорошо управляться со слухами и руководить действиями толпы?
Хм… Впрочем, нельзя и сключать и вероятости, что тут вообще шурует кто-то третий.
Виксай-то с Аноксаем мне большими интриганами и знатоками человеческих душ не показались. Они, вроде как, были больше любителями решительных наездов и импульсивных поступков… Что, впрочем, вовсе не означает, что и среди их родни все такие. Вполне мог уродиться какой-то хитрожопый умник.