По рамкам нашего мира, это все было очень знаковым явлением. Тот кто дрался с тобой плечом к плечу против общего врага, больше не может быть пленником, или находиться в каком-либо приниженном положении относительно остальных. У нас на этот счет даже в Законе был специальный пункт внесен. Дескать, мы не аиотееки, которые заставляют воевать за себя других. И потому каждый кто встал с нами в строй, признается равным.
…Этот пункт весьма способствовал адаптации различных чужаков в наше общество и был, наверно одним из самых мощных социальных лифтов, обеспечивающим относительное социальное равенство в собранном с бору и по сосенке народе. Вроде, как общий для всех знаменатель, дающий шанс любому, в какой бы семье тот не родился, или откуда бы не пришел.
А уж насколько это правило делало привлекательным жизнь в Ирокезии — и говорить было нечего. В том же Улоте, жизнь может быть и побогаче и посытнее. Но ты там можешь жить поколениями на одной земле с местными, но так и остаться для них чужим, и вынужденно терпеть наезды и притеснения коренных. У нас же, достаточно было вступить в ближайшую к месту поселения дружину, научиться на должном уровне ходить в строю и орудовать копьем и щитом… Сходить в набег или на войну. И — на те, пожалуйста. Считай, получил полное гражданство и равные права с другими «полными гражданами». И шпынять после этого тебя могут только «самые полные, иначе говоря, — „почетные граждане“». (Впрочем, таких было относительно немного).
Взрослому мужику, вынужденному кормить семью, сделать все это подчас было непросто. Разве что он уже пришел к нам, будучи бывалым воякой, которого особо ничему учить уже не надо.
А вот зато второе поколение поселенцев, как правило, всё проходило по этому пути, начиная его в молодежных лагерях-бандах. И затем активно пополняло ряды ирокезов, приобретая право носить гребень.
В общем, на Том берегу, эта система работала как надо. А вот как быть тут, с Тууивоасиком? Что будет, если дать ему полную волю? Не слиняет ли он обратно к своим, или не заложит нас перед местными аиотееками?
— Дай ему оружие. — Подсказал Лга’нхи, видимо прочитав все эти сомнения по моей физиономии.
…А ведь он прав! — У аиотееков, получить оружие из чужих рук, это что-то вроде заключения вассальной клятвы, и даже больше, — фактически принятие в семью.
Только вот, насколько я помню. — Оружие обычно отдают оикия, а как поведет себя оуоо, в ответ на такой жест?
— Это должно быть хорошее оружие. — Опять прочитав мои мысли, усмехнулся Лга’нхи.
…И опять же он прав! — Чтобы у мальчишки не взыграл гонор, надо дать ему такое оружие, от одного вида которого у него глаза на лоб вылезут и в зобу дыханье спернет.
— Панцирь и шлем? — Спросил я у Лга’нхи. Некоторый запас доспехов мы взяли с собой для подарков или на продажу.
— …И хорошее копье. — Добавил он. — Его копье, — так себе. И щит. И кинжал…
— Хм… — Усомнился я в разумности подобных трат.
— Это будет правильно! — Твердо развеял он мои сомнения. И пошел к общему костру.
…Что же, как я уже давно заметил. Братец инстинктивно чувствует некоторые вещи, до которых мне приходится долго доходить, напряженно скрипя извилинами.
Во-первых, — появление нового равного бойца, поднимет дух наших ребят.
Во-вторых, — послужит весьма поучительным примером для капитанов. А то они во всех предыдущих стычках, предпочитали держаться подальше от драки, справедливо считая, что это — не их разборки. А вставать в строй им, видимо, и в голову не приходило — их этому банально никто не учил.
Если мы сейчас покажем им путь как можно подняться в нашей компании… Кто знает, что они расскажут своим родичам о некоем таинственном народе, живущем на другой стороне моря? А ведь все они хорошие мореходы, западный путь вдоль островов не так уж и далек. А места у нас в Ирокезии пока еще достаточно много, чтобы было где поселиться тысяче-другой-третьей человек, особенно если это люди дельные.
А какое все это произведет впечатление на жрецов… Об этом можно только догадываться. Но политический эффект должен быть сильным.
Да и аиотееки, узнав что мы подарили мальчишке такие дорогие подарки, могут решить что у нас эти шлемаки да панцири есть чуть ли не у каждого пастуха.
Ну а самое главное. Лга’нхи ведь уже вырастил не одно поколение мальчишек-воинов. И раз предложил так поступить с Тууивоасиком, значит что-то этакое углядел в его душе.
Вероятно, сейчас тот находится на том самом распутье, когда лишь одного дружеского хлопка по плечу, достаточно чтобы перетянуть его на свою сторону, или навечно сделать своим врагом.
В общем, солнце только начало касаться диском горизонта, а крутой пир-тризна, у нас был уже готов. — На дрова мы пустили ближайший забор, наварили в котле аиотеекской каши, и зажарили целиком, закопав в угли, трех баранов, которых наши капитаны, (причем все трое), приволокли неизвестно откуда. Было и несколько кувшинов местного слабенького пива, по местной традиции, щедро сдобренного специями, (нафига?).
В общем, не роскошное пиршество, конечно, без всяких изысков и понтов, разве что специй для мяса и каши мы не пожалели, но сейчас — так даже лучше. Суровая воинская трапеза, чтобы не расслабляться.
Первым речь держал естественно Лга’нхи. — Для начала, поприветствовал важных гостей из Храма, похвалив их искусство врачевания, мудрость, и верность заветам Икаоитииоо.
Потом поговорил об убитых. …Именно поговорил. …Вот умеет же, сволочь, так подобрать слова и интонации, чтобы речь звучала просто и даже почти обыденно, но при этом продирала до печенок, и выжимала слезу из глаз даже наших, отмороженных на всю голову, вояк-профи!
Перечислил всю родню убитых, отметив особо выдающихся предков и помянув их подвиги. Рассказал о самих ребятах. Их характерах, привычках, о том кто и как успел отличиться на поприще воина, или во время пребывания в молодежной банде…
Да, что ни говори, а научиться быть Вождем невозможно. Им надо родиться, и жить совершенствуясь на этом поприще ежесекундно.
Выпили, поели… Затем слово взял я. Сначала вроде как по привычке съехал на набившую всем оскомину тему Закона. Слушали меня внимательно, но до той завороженности, что вызывала у них речь Лга’нхи, мне как обычно, было далеко.
Потом вроде как немного выправился и подозвал Тууивоасика, скромно притулившегося где-то в конце стола, вместе с капитанами и жрецами-носильщиками.
— Тууивоасик!!! — Хлопнул я подошедшего, и толком не понимающего что происходит парня по плечу, и разворачивая его лицом ко всему обществу. — Бился сегодня вместе с нами!
Когда мы подкрадывались к врагу, двое из них встали на нашем пути. Тогда я увидел что его копье не знает промаха! А когда мы подбежали к кораблю, он сразил еще троих!
Все поощрительно загудели, а я мельком поймал внимательный и заинтересованный взгляд Догоситаака.
— …А когда чужаки пришли к нам, бряцая оружием, — продолжил я. — Тууивоасик встал в наш строй, готовый биться против них! Что говорит об этом Закон?
Ирокезы сообразившие куда я клоню, загудели еще одобрительнее, а в руках у поднявшегося Лга’нхи, вдруг, откуда ни возьмись, появились блеснувший в свете костра, начищенной бронзовой поверхностью, шлем, и панцирь под стать ему.
Достаточно было посмотреть на расширившиеся как блюдца глаза мальчишки, чтобы понять что ни о какой всаднической спеси, больше и речи быть не может. Судя по должности, на которую законопатили его покойного дядю, да и глянув на его оружие и доспехи, становилось ясно, что сам он происходит отнюдь не из самой богатой и сильной ветви своего рода.
…И можно, наверное, было бы сказать, что вручив ему Такое Оружие, мы покупаем его с потрохами. Но нет. Это было бы не верно. Скорее тут…
Оружие, доспехи — это часть воина. Может не главная, но очень важная часть. Проапгрейдив Тууивоасика на такой высоком уровне, мы словно бы немного изменили его сущность. А он, приняв наше оружие, согласился с этими изменениями. …Это трудно понять тому, кто никогда не брал в руки оружия. …И еще сложнее, не поняв, что стоит оружие в Этом веке.
Короче, мальчишка, получив новые цацки, куда входили также и наконечник с подтоком для копья, (длину древка надо подбирать индивидуально), а также кинжал и топорик, засиял от счастья так, что кажется даже затмил свет костра и вышедшей луны.
Так что, думаю, мои слова, что отныне он равен нам и освобождается от всех взятых ранее обязательств, (хватает принятия новых), он толком не услышал и не осознал.
Далее, раз уж пошла такая пьянка. Мы с Лга’нхи щедрой рукой одарили наших капитанов (по паре кусков шелка, кто скажет что не щедро?), и, разумеется, поднесли подарки гостям. В общем, вечер удался!
— Угу… такая игла и правда удобнее. — Согласился со мной Догоситаак рассматривая изогнутую иголку для зашивания ран, из запасного хирургического набора, что я подарил ему. — Ты сумел сделать ее очень тонкой!
— Так уж получилось, что на мне самом несколько раз зашивали раны… — Вежливо ответил я. Так что я способен оценить тонкость и остроту иглы.
— Воин, лекарь, оратор, еще и мастер… — Не то похвалил, не то заподозрил меня в чем-то нехорошем главный Лекарь Храма. — Так значит ты говоришь что все эти инструменты ты сделал сам?
— Сам. — Подтвердил я, и это была истинная правда.
— А кто тебя учил? …Всему этому?
— Ну-у-у… — Пробормотал я уже куда менее уверенно. — Там-сям… От одного понемногу, чуток у другого… Так вот и научился.
— И опять твои видения?! …Потому что я вижу что ты не настолько хороший лекарь, чтобы придумать все эти предметы. Потому что, — чтобы понять Что делать, надо посвятить свою жизнь одному лишь лекарству, и достичь в этом мастерства равного моему. …Но я вижу, что твои руки слишком грубы для тонкой работы.
— Разве я когда-нибудь скрывал, что Икаоитииоо посылает мне видения? — Чуть обиженно ответил я.
— Нет. — Согласился со мной Догоситаак. — Но вот эти котелки… В них ты кипятишь свои инструменты? — Я вижу что ты много пользуешься кипятком когда лечишь других?