— Иншаллах, — сухо заметил Аят и, вытащив из кармана брюк коричневую бумагу, сунул ее под нос эль-Навави.
— Йа салам! — рассмеялся Ибрагим, все еще кашляя.
Глава 4Синай
О вы, которые уверовали! Вспоминайте милость Аллаха вам, когда пришли к вам войска, и Мы послали на них ветер и войска, которых вы не видели. Аллах видит то, что вы делаете! Вот пришли они к вам и сверху и снизу вас, и вот взоры ваши смутились, и сердца дошли до гортани, и стали вы думать об Аллахе разные мысли.
Время, проведенное Омаром в Луксоре, пошло ему на пользу. Парнишка научился у Тага читать и писать и декламировал суры, как чтец Корана в мечети. Клэр, жена профессора, учила его английскому языку. И теперь главным развлечением для Омара стало чтение некрологов — извещений о смерти, помещенных на первой странице «Таймс». Омар заучивал их почти наизусть, поэтому даже в повседневной речи он выражался несколько высокопарно.
К удивлению Шелли, мальчик проявлял большой интерес не только к археологическим исследованиям, он вообще оказался очень талантливым. Омар запомнил все — тридцать одну! — династии вплоть до Александра Македонского.
После продолжительных поисков профессор Шелли подготовил в общей сложности четыре исследовательских проекта, чтобы предложить их «Обществу исследования Египта». Среди всего прочего — две поисковые экспедиции к гробницам фараонов в Долине царей, которые должны были проходить в два археологических сезона с участием ста двадцати подсобных рабочих. Забыто было и ужасное происшествие с похищением. Хотя Омар перестал уже и думать о том случае, во время исследовательской работы у профессора, за которую парнишка брался с истинным рвением, ему снова и снова приходилось натыкаться на границы, которые он решил не переступать.
Интриги, обман и убийства в то время в Египте стали нормой повседневной жизни, и Луксор не был исключением. Государство и правительство находилось в удручающем состоянии. Лишь немногие знали, кто на самом деле друг, а кто враг. Официально Египет все еще являлся частью Османской империи, возглавляемой султаном. Его наместник в стране у Нила, хедив Аббас Хильми, вице-король, имел ограниченную власть. Страной управлял премьер-министр, но он, как и хедив, подчинялся британскому генеральному консулу, у которого и была сосредоточена реальная власть, потому что Египет вот уже тридцать лет был британско-египетским кондоминиумом.
Можно было подумать, что генерального консула лорда Китченера в Египте ненавидели так же, как любили хедива. Но случалось и явно противоположное. Гордый ирландец с густыми усами завоевал популярность, став сердаром — главнокомандующим египетской армии. Как генеральный консул, он проявлял интерес к проблемам маленьких людей, прежде всего феллахов, которые не решались носить тюрбан или аккуратную одежду, потому что боялись, что безжалостные чиновники обложат их непомерными налогами, которые они будут не в состоянии выплатить. Хедив же, наоборот, несмотря на свое европейское образование, а может, как раз благодаря этому, оказался эгоистичным, корыстным и деспотичным интриганом, который руководствовался меркантильными деловыми интересами. Поэтому он не снискал расположения народа. Аббас Хильми поддерживал всевозможные политические партии и группы, если их действия в той или иной форме были направлены против англичан. Эти партии зачастую активно враждовали между собой, что приводило к взрывоопасности политической ситуации в стране. Прежде всего на себя обращали внимание националисты. Среди них были умеренные и радикалы, экстремисты и террористы. Премьер-министра Бутроса Гали-пашу застрелили. Заговор с целью убийства его преемника Мухаммеда Саид-паши, хедива и лорда Китченера мог открыться в любую минуту. Вооруженные банды ездили по стране, и никто не чувствовал себя в безопасности.
В те дни Омар более всего на свете хотел, чтобы националисты различных мировоззрений объединились и боролись за общую цель — освобождение Египта, в котором все были бы равны перед законом. Профессор Шелли, будучи невысокого мнения об этих людях, называл их злыми, продажными, далекими от жизни марионетками хедива и пророчил им плохой конец. Омар не перечил профессору, но в его душе крепла любовь к своей стране. Думая о будущем Египта, которое было и его собственным будущим, он чувствовал какую-то особую теплоту в сердце.
Его очень огорчало, когда, заходя в кофейню «Ком-Омбо», что за вокзалом, где собирались только местные жители, чтобы выпить чаю, кофе или зеленого лимонада, выкурить высокий кальян на двоих или на четверых, он чувствовал на себе равнодушные а иногда даже подозрительные взгляды. Посетители переговаривались шепотом, прикрывая рот, словно Омар был иностранцем, а не одним из них. К тому же Омар как-то за чаем читал «Таймс», что было равноценно поднятию британского флага.
Однажды в кофейне разговор зашел о Юсуфе, который умер от холеры и о котором все отзывались с большим почтением. И вдруг прозвучало имя Халимы. Для Омара это было как удар по голове. Однако он с наигранным безразличием крикнул через стол:
— Кто-нибудь знает, где она сейчас живет?
Тут все замолчали и уставились на Омара.
Обрюзгший, полный парень, о котором было известно, что ему нравятся представители собственного пола, поднялся, подошел к Омару и, улыбнувшись, нагло сказал:
— Посмотрите-ка, он затосковал по Халиме. — При этом его жирная морда оказалась совсем рядом с Омаром.
Омар оттолкнул гомосексуалиста и почувствовал, как от злости кровь ударила в голову. Но он сумел сохранить спокойствие и ответил с подчеркнутой невозмутимостью:
— Где прячется Халима? Кто-нибудь знает? Мы с ней были знакомы. — И сразу же, как будто извиняясь, добавил: — Немного знакомы.
— Он немного знает Халиму! — воскликнул толстяк несколько раз подряд, хлопая в ладоши, а остальные начали вторить ему и кричать:
— Он ее немного знает! Он ее немного знает!
После того как шум стих, толстяк встал перед Омаром, сделал несколько неуклюжих движений, подражая танцовщицам живота, и фыркнул:
— Мы все знаем Халиму довольно хорошо, маленькую хурият. Мы уже все побывали у нее между ногами.
В этот момент Омар потерял самообладание и бросился на толстяка, как разъяренный зверь, ударил его в живот так, что тот вскрикнул, и начал душить, пока у обидчика глаза не полезли из орбит. Остальные посетители горланили и подбадривали драчунов, но потом, заметив, что Омар не собирается отпускать соперника, а лицо последнего уже посинело, попытались силой разнять их. Пара храбрецов набросилась на Омара и стала оттаскивать его от противника. Однако Омар не сдавался, он, как змея, вцепился в свою добычу. Несмотря на то что двое взрослых мужчин пытались оттащить его, он оказывал им достойное сопротивление и готов был задушить толстяка. Но тут случилось непредвиденное: один из мужчин, подоспевший на помощь, сильно потянул Омара за рукав. Крепкая материя треснула, как парус во время бури, и обнажилось правое плечо Омара. Всеобщему обозрению предстал четкий ожог в форме кошки. Этот случай имел неожиданные последствия. И Омар, и третейские судьи, поспешившие на помощь толстяку, на мгновение опешили. И пока толстяк ползал по полу, кряхтя и жадно глотая воздух, все, остолбенев, уставились на шрам Омара.
В кафе стало необычайно тихо. Омар ожидал какой-то реакции, замечаний, расспросов, чего-то, что прояснило бы загадочную ситуацию. Но ничего не произошло. Наконец Омар развернулся и, не говоря ни слова, направился к выходу. Мрачные мысли одолевали его.
С этого дня Омар Мусса оказался в опале. Как бы там ни было (ему самому так казалось), те люди в Луксоре, с которыми Омар искал дружбы, поскольку думал, что им небезразлично будущее Египта, начали избегать его еще больше. Что ему было делать? Все попытки заговорить с кем-нибудь о шраме терпели неудачу. Все, с кем он заводил беседу, отворачивались, словно Омара поразила какая-то ужасная болезнь. И даже те люди, с которыми Омар раньше поддерживал дружеские отношения и которые не были свидетелями происшествия в кафе, бежали от него, как от чумы.
Во время этой изоляции Омар больше общался с иностранцами, чем с земляками. Он налегал на частную учебу, профессор Шелли и его жена оказывали любую возможную поддержку. Долгое время он умалчивал о происшествии в «Ком-Омбо», но когда спустя несколько недель ему не удалось продвинуться в решении этой загадки, Омар рассказал все профессору. Шелли сначала не хотел верить, что какой-то шрам вызвал столько подозрений. Но Омар настаивал на своем, так как был уверен в своей правоте. Возникло предположение, что странная метка принадлежит одной из националистических группировок, и все же не было объяснений, почему был выбран именно Омар. Он никогда не высказывался за или против какой-либо политической стороны, а его похищение произошло, когда Омар хотел провернуть сделку. Суб-мудир Луксора закрыл дело после года безуспешных расследований. Естественно, все закончилось безрезультатно. Если они хотели продвинуться дальше, то должны были сами браться за дело. Это казалось Шелли весьма небезопасным.
В поисках отправной точки Омар решил найти гробницу, в которой его держали. Он считал, что склеп должен быть где-то недалеко от дома точильщика, потому что именно там он слышал характерный звук, исходящий от вращающихся камней. После разговора с Картером, который проводил археологические и картографические исследования в деревне эль-Курна, попали под подозрение семь гробниц, располагавшихся в трехстах футах от дома точильщика. В три из них вход был открыт, четыре другие находились под домами. Все семь гробниц были известны и исследованы учеными. Омар уверял, что сможет узнать ту гробницу с закрытыми глазами, хотя он толком и не видел ее при свете.
В трех открытых гробницах были похоронены жрец Амона Антеф, мудрец Хапусенеб и генерал Перресенеб. Из них ни одна не подходила под тюрьму Омара ни по размерам, ни по архитектуре. Их следовало вычеркнуть из списка. Четыре остальные гробницы принадлежали Ипуемра, старшему жрецу во времена правления Аменхотепа III, Имсети, врачевателю, Дуамутефу, не понятно для кого предназначавшемуся домашнему воспитателю, и Тета-Ки, учителю мудрости XVIII династии. Но после осмотра и этих гробниц Омар вынужден был признать, что они были незнакомы ему. Конечно, профессор Шелли во время исследований в эль-Курне прикрывался научными интересами, но все равно местные жители встречали пришельцев с большим недоверием. Эти поиски не увенчались бы успехом, если бы им не помог случай.