— Дмитрий, — протянул он Ермолаеву ладонь и глянул с прищуром, будто целился.
— С-саня… — Ермолаев неловко поздоровался.
Под Харьковом его контузило, потому появилось лёгкое заикание. Но, несмотря на уговоры взводного, Саня не захотел ехать в госпиталь, чтобы пацанов не оставлять. Да и «Урал» свой бросать на другого водителя… В общем, Сашка остался служить.
Однополчане беззлобно подтрунивали над бойцом, что остался не только Сашка, но и его заикание, потому и паёк положен двойной. Впрочем, заикание появлялось только в спокойной обстановке. А под обстрелами или когда на колонну нападали, заикание улетучивалось вмиг, будто и не было его.
Прищуренный хмыкнул и спросил:
— Говорят, на фронте был? Кем?
— В-водитель, — занервничал Ермолаев.
— Во-о-о-одитель? — растягивая нарочито-удивлённо это слово, Дмитрий покосился на остальную компанию: — Ну, понятно. Доблестная служба тыла! Портянки, небось, подвозил?
— Н-нету портянок сейчас, — попытался улыбнуться Ермолаев, но его уже не слушали.
Кто-то из компании захохотал издевательски:
— Пацаны, расходимся! Кина не будет — электричество кончилось!
Ленка виновато глянула на Саню и принялась суетиться вокруг гостей. Салаты, мандарины. Ну и выпивка, естественно. Ермолаева пригласили играть в «крокодила», игру, где лепят на лоб бумажки с разными словами и надо узнавать, что там написано. Но Сашка покачал головой, сел в уголок и молча смотрел, как веселится шумная компания. И мучительно размышлял над тем, что же ему рассказать, чтобы не смотрели так пренебрежительно.
А оказалось, что и рассказать не о чем. Ну не объяснять же им, как он попал под артобстрел и мчал на своём «Урале» с полным кузовом боеприпасов. Как трясло машину по промёрзлому кочковатому полю, а он зажал зубами крестик и молился, молился, чтобы не прилетело в снаряды, потому как тогда от Ермолаева даже пыли бы не осталось. Скажут: мол, испугался непонятно чего.
Можно, конечно, про эти обстрелы рассказывать. Что каждый день прилетало. Что по звуку научились уже определять, что летит и в какую сторону. Когда прятаться, вжимаясь в любую удобную щель и читая молитву, а когда можно просто пригнуться и продолжить своими делами заниматься. Но, скажут, на то и фронт, чтобы так.
Или про нападение на колонну рассказать? Так там Саня тоже мало что увидел. Грохот, взрывы, а потом горящий бэтээр и выстрелы из лесопосадки, куда Ермолаев стрелял из своего автомата вместе со всеми. И привкус гари во рту, когда тащили из сгоревших бэтээра и второго «Урала» раненых пацанов.
Обошлось, слава богу, «трёхсотыми». Не то что под сватовским обстрелом, когда доставали из разбитой колонны трупы. Задыхаясь в гари. Отплёвывая её. И запах гари этой преследовал Сашку неделю. А руки будто чувствовали ткань камуфляжа последнего вытащенного — молодого Витальки, всего полгода оттарабанившего по контракту…
Сашка после этого случая привозил 120-миллиметровые мины спецназовцам, которых на их направлении все называли пиратами. Называли так за отчаянную храбрость и дерзкие вылазки. За удачливые рейды по тылам врага. А ещё за то, что после каждого выполненного задания пацаны возвращались назад с чёрным знаменем, где трепетали на ветру череп и кости.
Ермолаев робел перед их командиром, кавалером ордена Мужества, и потому подошёл тогда к Маге — весёлому, говорливому дагестанцу — и спросил неловко:
— А м-можно мне к вам?
— Зачем к нам? — удивился Мага, посмотрел пристально на водителя и понял что-то. И заговорил с кавказским акцентом, горячась: — Саня, а кто нам снаряды, патроны возить будет? Ты же от бога водитель! Мы видели, как ты по полю от арты уходил! Никто из нас так не смог бы! Да я больше скажу, бросили бы машину к такой-то матери! А ты снаряды вывез! Ты что, брат? Ты герой! Куда мы без тебя?
Мага похлопал Сашку по плечу и заговорил доверительно:
— У нас же каждый своё дело делает, брат. Нам без тебя даже из миномёта не выстрелить. Не привезёшь мины — это просто труба! И зачем мы нужны будем?
И тогда Сашке действительно казалось, что он делает нужное дело. А сейчас…
Через пару часов Ленка предложила прогуляться на площадь. Поддатые гости радостно согласились. Сашка тоже воспринял это с облегчением. Уже и Ленка подтрунивала над ним и называла фронтовиком с какой-то иронией.
Ермолаев шёл чуть в стороне, ещё больше стесняясь своей сутулости, заикания и не по размеру одежды. А возле площади компания встретила офицера. СОБР. Капитан, машинально отметил Сашка. В парадном мундире, с наградной планкой. Видать, с мероприятия какого-то возвращался. А капитан этот поздоровался с компанией, и оказалось, что он их старый знакомый.
— Ого, — пропищала Оля, подружка Ленки, аккуратно трогая пальчиком блестящую планку на груди офицера: — А это за что?
— За работу, — еле улыбнулся собровец.
Было видно, что ему не очень нравится компания, но уйти не позволяет воспитание.
— А у нас тоже фронтовик есть, — хохотнул прищуренный Дмитрий и мотнул в сторону Ермолаева.
Собровец с интересом посмотрел на Сашку и протянул руку:
— Виталий!
— С-саня… — Ермолаеву теперь так стыдно стало за заикание, что он мучительно покраснел.
— Контузия, брат? — Виталий понятливо посмотрел на Саню, и тот кивнул.
— Где был, брат? Я — на херсонском направлении три месяца.
— На х-харьковском. И под С-сватово.
Капитан держал Сашкину ладонь, и Ермолаев не знал, куда деваться под взглядами компании.
— Он водитель, Виталь, — немного заискивающе проговорил прищуренный.
— Ого, — протянул собровец. — Вы ж там всегда под прицелом. Хлебнул, брат?
— П-по-всякому, — неловко пожал плечом Сашка.
— Ты вот что, — засуетился собровец, — У меня есть врач хороший знакомый, в нашем госпитале. Я договорюсь, номер свой дай, брат. Ты с контузией не затягивай. Ещё есть ранения?
— Осколочное. В Изюме з-зацепило. — Сашка вновь покраснел.
— Диктуй номер, — решительно проговорил капитан. — Поможем!
Притихшая компания смотрела, как пацаны обменялись номерами, как собровец на прощание обнял незнакомого ему Сашку и упруго пошёл дальше. И только тогда прищуренный проговорил насмешливо:
— А водитель наш, глянь, в герои пролезть пытается! За подвоз портянок!
И засмеялся, но как-то натужно. А собровец услышал. Развернулся резко, подошёл к компании. И прищуренный даже голову втянул в плечи.
— Ты, тля, про героев поговорить хочешь? — Капитан цедил сквозь стиснутые зубы. — Ты был ТАМ? Хоть под один обстрел попал? Расскажи, почему в армию не взяли? Давай! Или мне по-соседски рассказать, как ты в штаны себе прудил, чтобы с энурезом откосить?
Кто-то из девочек хихикнул, но больше испуганно и растерянно, чем весело. А прищуренный проговорил вдруг зло:
— А что я там забыл? Чтобы тоже контуженным потом ходить?
— Ну да, тебе там делать нечего. Ты там уже не понарошку, а по-настоящему обоссышься. — Капитан сплюнул зло и повернулся к Сашке: — Брат, что ты забыл с ними? Пойдём, я как раз в кафе собирался. Посидим, потрындим спокойно!
Компания неловко смотрела вслед уходящим. Будто с ними ушло что-то ещё. В настроении. В жизни.
Прищуренный проговорил развязно, разрывая тишину:
— Ленок, пойдём назад, что ли? Посидим нормально, без этих… — И кивнул в сторону уходивших.
— А без ЭТИХ, — Ленка особо выделила это слово, — не будет нормально, Дима. Вообще не будет…
А водитель Ермолаев даже не знал о развернувшихся за его спиной страстях. Он просто и легко шёл рядом с братом и мечтал поскорее оказаться со своими пацанами…
Солдатская одежда
Когда за селом расположились военные, Варя, как и все, обрадовалась. До границы — доплюнуть можно. Постоянные грохот и канонада. Страшно до жути. А тут пришли свои, родимые и начали окапываться.
Варя сама к границе не ходила, только по рассказам знала, что солдатики стоят в балке. А потом прибежала к ней соседка и сообщила, что наварила кастрюлю борща и пойдёт солдат кормить. Варя засуетилась, заохала. Даже ничего приготовленного не было. Крикнула соседке: «Погоди!», да рванула в магазин. Набрала пирожков, булочек — и назад. Целый пакет соседке вручила: на, мол, передай вместе с борщом!
Так и повелось у них на селе. Готовили пирожки, борщи да каши и таскали солдатам. Да и сами военные стали в село захаживать. И всё та же соседка сказала Варе:
— Им и постираться негде! Я вот сказала, чтобы мне вещи носили! Машинка с сушкой и отжимом. Пока покушают, я им и постираю всё!
— И мне пусть носят, — покраснела Варя. — У меня тоже машинка хорошая.
Соседка кивнула по-доброму, глянула ласково, улыбнулась:
— Пришлю…
На другой день и правда постучали к Варе двое солдатиков. Молоденькие, но уже суровые, с залёгшими у глаз складочками. Один, который повыше, всё улыбался нерешительно и смотрел будто мимо. Застенчивый очень. Второй поменьше да побойчее. Тот, что поменьше, и сказал:
— Здрасьте, нам сказали, вы можете со стиркой помочь? Мы вот порошка купили стирального. Только стирать нам негде.
— Да какой порошок? — всплеснула руками Варя. — Есть у меня всё! Давайте вещи!
Тот, что побойчее, неловко сунул пакет с вещами, а Варя засуетилась. Потащила их в дом. Стала кормить. Бойкий назвался Денисом. Из городка, про который Варя и не слышала. Денис сказал, что городок тот на Урале. А второй — повыше — из Подмосковья. А звать Сергеем.
Варя их покормила, а про вещи ребята сказали, что позже заберут. Пришли через два дня, и Денис всё так же балагурил, а Сергей молчал и неловко улыбался. Через пару недель для Вари и её семьи солдаты уже как родные стали. Приходили, скромно стучали и отдавали свои вещи постирать. И всё норовили Варю отблагодарить. То конфетами, то шоколадкой. Но Варя сердилась и отпихивала подарки:
— Ребятам! Ребятам несите! У нас и так всё есть. А вы защитники наши! В земле сидите сколько времени! Порадуйте себя сладеньким!