— И что? — парирует журналист. — Там лес рядом! И один местный, не пожелавший себя назвать, сказал, что отшельника хозяином тайги кличут!
— Брешешь! — ткнул указательным пальцем правой руки в оппонента редактор.
— Брешу, — согласился журналист. — Да кто проверит? После статьи все вдруг вспомнят, что слышали такое прозвище!
— Резонно, — покивал редактор и вновь стал цепляться за соломинку: — Но по лицу же видно, что бомж — пьющий!
— Недоказуемо! — восклицал журналист. — Поживи в землянке четверть века и сравним! Ты когда вообще настоящего отшельника видел? Может, они все как алкаши выглядят!
В общем, из редакции журналист вышел с ящиком яиц, а редактор восхищённо причмокивал и даже не жалел, что пари проиграл. А где-то на орбите Земли летал в невесомости слон, которого собственный хвост раскрутил и забросил в космос…
Будут наказаны
Смотрят тут массово сериал «Слово пацана». Обсуждают. Долго молчал, но это слишком перекликается с сегодняшней ситуацией. Вы помните наши девяностые? Отчаяние и стыд за страну? Когда рвали её на части, и студентам, чтобы пожрать, приходилось грузчиками работать? Я помню.
В нулевые, когда ездил в Чечню, спецназовцы рассказывали о допросах боевиков и о том, что боевики радостно рассказывали, как их натаскивали инструкторы НАТО. Как давали оружие, деньги и отправляли в нашу страну. По итогу, когда мы, раскрыв объятья, шли навстречу Западу, этот Запад совал нам под рёбра нож. И теракты, которые совершались в Москве, Будённовске, Беслане… Мы все знаем, кто их спонсировал. Мы все теперь понимаем, кто их направлял. Единственное, тогда, в нулевые, рождалось во мне чувство недоумения, что как же так? Нас бьют, убивают в собственных домах, а мы терпим. Теперь понимаю, что было не время. Что были не готовы.
А помните, когда всё начало меняться? Я помню. Да и секрета никакого не раскрою. Меняться начало всё с приходом Владимира Путина. И помню, как страна, выползающая из ужасающей, тотальной нищеты, раздираемая смутами и противоречиями, терактами и бунтами, начала вдруг понимать, что жить становится лучше. Только вот «партнёры», спонсирующие боевиков на наши убийства, мириться с этим не хотели. И спецназовцы рассказывали мне буднично, молодому тогда журналисту, о том, что вещают на допросах арабы, австралийцы и прочие наёмники, приехавшие убивать в нашу страну.
Но мы менялись. Крепли. Я помню, когда это началось и благодаря кому. И всё больше понимаю, что сейчас мы идём единственно верным путём для того, чтобы выжить. Не начни мы сопротивляться, рано или поздно нас бы уничтожили.
Недавно Владимир Владимирович сказал, что все, причастные к теракту в моём родном Белгороде, будут наказаны. И так и будет. А кто сомневается, можете спросить у Хаттаба, Шамиля Басаева, Масхадова или у Абу Умара. Они расскажут…
Я — русский!
Я — русский!
И я не буду бегать и мерить, кому помогли больше, а кому меньше.
Я — белгородец!
Потому беззаветно люблю свой город всем своим сердцем и остаюсь в нём.
Я — россиянин, я люблю свою страну, потому никогда не противопоставлю себя ей. И для меня каждый россиянин от Чукотки до Калининграда — это свой!
Я — патриот, потому сделаю всё, чтобы не допустить раскола в обществе, чтобы не наводить внутреннюю смуту, чтобы победить врага.
Я — внук и правнук победителей, потому, как бы страшно ни было, я буду продолжать ходить и ездить на работу и делать всё, чтобы жил мой город!
Надеюсь, моя позиция ясна всем. Аминь!
Подвиг людей
Губернатор сообщил, что в поле Белгородского района между населенными пунктами Щетиновка и Октябрьский террористы из ВСУ атаковали трактор и КамАЗ. В результате взрыва пострадал тракторист — у мужчины осколочное ранение плеча. Бригадой скорой пострадавший доставлен в городскую больницу № 2, где ему оказывается вся необходимая медицинская помощь. Оба транспортных средства повреждены. А мы только-только там были, посевную снимали. Буквально несколько дней назад. И тракторист рассказывал, как приходилось и от артобстрелов укрываться, и от БПЛА вражеских. Но сказал: «Работал и работать буду! Потому что страну кормить надо!» Надевают бронежилеты — и в поле. Сеять, боронить, удобрять…
Вот так вот на контрасте с бесчеловечностью мразей, бьющих по мирным жителям, проявляется подвиг наших людей.
Победы всем нам
Погиб коллега Семён Ерёмин. Погибли два мирных жителя в Грайворонском районе. Атакован КамАЗ. Атаковано село Дроновка. Ночью опять враг бил по Белгороду. Эти события произошли менее чем за одни сутки. Это то, что нужно знать о террористическом режиме соседнего государства.
Но надо знать и помнить, что создавали его кукловоды из Европы и Америки. Что именно оттуда идёт расчеловечивание. Что по Белгороду бьют оружием из Чехии, а её президент орёт бесчеловечные лозунги и требует ещё большей войны.
А ещё надо помнить, что расчеловечивание всегда шло оттуда. С концлагерями, геноцидом и прочими «прелестями» «западной цивилизации». Они быстро забыли уроки Великой Отечественной. Вернее, не забыли, а затаились и ждали удобного момента для реванша. И решили, что он настал.
Потомки Конкисты, геноцида коренных народов Америки и Австралии вдруг решили, что можно наконец уничтожить Россию. И они воспитали армию нацистов, с наслаждением убивающих мирных людей.
Можно ли уничтожить их в прямом противостоянии, не уничтожив весь мир? Я не знаю. Но верю, что наше руководство всё просчитало. И каждая мразь, виновная в травле и убийстве россиян, в расчеловечивании и разжигании войны, ответит. Как ответили Хаттаб, Басаев и прочие. И уж точно будут уничтожены все, кто бьёт по мирным. Наша армия и наши спецслужбы делают для этого всё возможное и невозможное.
Сколько там стран объединилось для войны с Россией? Пятьдесят две? С Гитлером было не меньше. Всё та же Чехия. Всё те же болгары, французы, шведы, поляки, итальянцы. И если после Великой Отечественной мы быстро забыли об этом, наша задача сейчас — помнить! В том числе после нашей победы, в которой я не сомневаюсь! Помнить ради жертв — Семёна Ерёмина, Даши Дугиной, пожилых и детей, которых с наслаждением убивают нацисты, выпестованные Западом. Помнить и рассказывать детям и внукам. Не о том, что Прага — красивый город и там вкусное пиво, а о том, что из их оружия убивали мирных белгородцев, дончан. А их президент, выбранный большинством, это горячо поддерживал.
Царствие Небесное всем убиенным.
Победы всем нам!
Ровно четырнадцать остановок
Алла Евгеньевна вытряхнула из миски зерно и неторопливо отправилась в дом. Аккуратно прикрыла скрипящую дверь, прошла в ванную комнату и неторопливо помыла руки, умылась. А потом пошла переодеваться. Тоже неторопливо. В восемьдесят один уже не поскачешь так, как в восемнадцать. Хотя Алла Евгеньевна часто шутила, что ей опять восемнадцать, только наоборот, стоит лишь циферки местами поменять.
На остановке стояла соседка, шестидесятилетняя Наталья. Алла Евгеньевна поздоровалась ласково и посмотрела на дорогу, выглядывая автобус.
— Куда ты, Евгеньевна? — спросила Наталья.
— Фронту помогать. — Алла Евгеньевна присела на скамеечку, щурясь на тёплое весеннее солнышко. Потом посмотрела на соседку и предложила: — Может, и ты к нам?
— Что мне, делать больше нечего? — фыркнула соседка. — Дел важных столько, что некогда присесть!
— Это что же важнее быть может? — покачала головой Евгеньевна, но спорить не стала. Давно поняла, что убеждать кого-то — дело неблагодарное.
А соседка будто обиделась на что — замолчала и на вопросы отвечала неохотно. Так и сели молча в подъехавший к остановке автобус. Алла Евгеньевна села на сиденье и по привычке начала считать остановки. До волонтёрского центра их было ровно четырнадцать. Почти весь небольшой город надо было проехать.
Первая остановка — в автобус заскочили две девчушки совсем молоденькие и два парня. Еле-еле усики у парней пробиваться начинали, а они уже держались важно и… настороженно. Овзрослила война детей шебекинских, осуровила. Вроде совсем юные ещё, а смотрят — не каждый взрослый так глянет. И даже когда улыбаются, глаза внимательные. И совсем не детские.
Алла Евгеньевна родилась во время Великой Отечественной войны и хорошо запомнила такие взгляды у тех, кто постарше. У людей, возрождавших страну от величайшей в истории разрухи. И статус «дети войны», который им присвоили, очень чётко отображал суть. Теперь вот тоже дети войны появились, и Алла Евгеньевна жалела их, но боялась показать свою жалость, потому как неприемлема она была для них, растущих под постоянными обстрелами.
На четвёртой остановке дети выскочили из автобуса и быстро пошли куда-то по своим очень важным, как всё, что в юности, делам. А Евгеньевна неодобрительно посмотрела на пьяного мужичка, забравшегося в салон. Тот непрерывно икал и смотрел куда-то сквозь пассажиров, тиская в руке грязную кепочку. Впрочем, пьяный вёл себя тихо, потому Евгеньевна сменила гнев на милость. Может, повод у человека какой. Всякое в жизни бывает. Когда в прошлом году вывозили их из города, а вокруг рвались вражеские снаряды, многие тогда, оказавшись в безопасном месте, спешили выпить, чтобы снять стресс и напряжение. Помогало плохо. Но женщина всё равно их понимала.
На шестой остановке вышла соседка, а в автобус зашли сразу три женщины. Все три с большими сумками. Наверное, закупались где-то.
А прямо перед седьмой остановкой завыла тревожно сирена ракетной опасности, и водитель ускорился, подъехал к остановке, открыл все двери и закричал в салон:
— Выходим в укрытие!
Евгеньевна старалась спешить, но опять у неё выходило неторопливо. Не такими резвыми были ноги, как хотелось бы. Но успела вовремя, до бахов. Немногочисленные пассажиры дисциплинированно зашли в бетонное убежище, укрываясь от возможных осколков в самой глубине, и только водитель автобуса встал возле самого входа, спокойно покуривая сигарету. Он даже успевал перешучиваться с тремя женщинами, которых попросил оставить сумки в салоне.