Солдатик глянул остро, недоверчиво и приказал:
— Веди!
И только в подвале, увидев бойца в окровавленном камуфляже, убрал руку с автомата и спросил:
— Откуда?
— «Ахмат», брат! — ответил русский чеченец.
А потом была долгая эвакуация. Российские бойцы выводили из города раненого и Владимира с родителями. Прятались от разрывов, таились в лесопосадках. И когда вышли уже, бойцы стали объяснять Владимиру:
— Сейчас отвезём вас в пэвээр, это пункт временного размещения граждан! Там накормят, напоят, а дальше определитесь.
— Да у нас сестра в Ставрополе! — горячо ответил Владимир. — Туда хотим!
— Ну, отдохнуть да поесть в любом случае надо, — улыбнулся военный. — Плюс с документами порешаете.
Владимир, перед тем как уйти, глянул робко на раненого солдата, решая, подойти ли попрощаться. Но тот сам махнул рукой, подзывая. И когда мужчина подошёл, заговорил горячо:
— Спасибо! Я вас потом найду!
Владимир пожал неловко раненому руку и пошёл к машине, где его уже ждали родители и… Россия…
Да святится имя Твоё…
Жара навалилась на село чем-то ярко-жёлтым, маревным. И уже в августе листья деревьев покоричневели, скукожились, не в силах вынести такое количество света. Даже трава выгорела в полях и буераках и желтилась колюче, будто приняла на себя частичку солнца, и цвет этот, беспощадно упавший с неба, так и застыл на тоненьких стебельках.
Но были напасти хуже, чем жара. И они навалились на село ещё беспощаднее и злее: нацисты планомерно и прицельно били по мирным жителям. Оттого во дворах, на косогорах и даже на дороге чернели сожжённые остовы гражданских машин. Там и здесь стены домов щербились сыпью от вражеских осколков, а выбитые окна слепо взирали на село затянутой, будто бельмом, плёнкой.
Глава села сторожко шёл по улице, баюкая на груди карабин, и время от времени посматривал на небо. Вот уже девять месяцев он работал здесь, в приграничье, выполняя функции и главы администрации, и защитника и теробороновца. И жители привыкли к своему защитнику. Приветствовали его сдержанно-радостно, старались хоть на минуту остановить, поговорить, поделиться наболевшим. Вот и сейчас баба Валя остановила требовательно главу и спросила:
— Александрыч, а газа почему нету?
— В трубу попали фашисты. — Глава остановился, вытер со лба пот и опять кинул взгляд на небо: — Не волнуйтесь, скоро восстановят! Уже работает бригада.
Баба Валя пожамкала губами и спросила:
— Когда ж этих иродов отодвинут, а?
Глава легко притронулся к плечу пенсионерки и заговорил тихо, успокаивающе:
— Отодвинут, не переживайте! Просто не сразу. Пятьдесят две страны с нами воюют. А вы бы уехали отсюда, пока не успокоится всё. Правительство области бесплатные пункты размещения выделяет. Там и кормить будут три раза в день, койка есть, всё есть. Или, если хотите, снимете квартиру, а вам будут ежемесячно двадцать тысяч выделять.
— Не, — мотнула головой пенсионерка, — не поеду! Куда я поеду отсюда? Дом цел, магазин работает. Врачи тут.
— Так они потому и тут, что вы не уезжаете!
— Я одна, что ли, не уехала? Вон, соседи с детьми тут сидят.
— Сидят, — вздохнул глава и пошёл дальше.
Почему-то вспомнилось, как друг его предложил эту должность. С другом этим они образовывали когда-то федерацию боевых единоборств. С другом занимались тренерской работой и патриотическим воспитанием. И когда собрался теперь уже глава, а тогда тренер, на СВО, друг и сказал:
— Главы в приграничье нет! Иди и людям помогай. Это будет и твой контракт, и твой крест! Эту работу некому делать.
А работа действительно оказалась крестом. Ношей, которую нести надо, несмотря ни на что. И людям помоги. И проследи, чтобы были газ, свет, вода. И благоустройством займись. И всё это на фоне непрекращающихся атак со стороны противника. Одно слово — три километра до границы. Как-то за одну только ночь нацисты во дворах два десятка машин пожгли. Били автомобили и на трассе. Загоняли FPV-дроны в окна жилых домов. Охотились на мирных людей, как на животных.
Глава свернул к администрации. Там в гараже, возле спалённых, искорёженных машин сидели и покуривали работники благоустройства: тракторист и рабочий. Коллега тракториста погиб две недели назад: украинские нацисты увидели гражданскую технику и направили в кабину дрон-камикадзе. Глава до сих пор, вспоминая, скрипел зубами и чувствовал в руках тяжесть безвольного окровавленного тела. А тракторист после гибели напарника засобирался увольняться, и Александрыч не судил этого уставшего худощавого мужика. У каждого свой предел терпения. И своё расстояние, на которое можно пронести крест…
— Мэр, на сегодня будет работа? Шо там по дронам? — Тракторист выбросил окурок и поднялся навстречу главе.
— Да какой я вам мэр? — засмеялся Александрыч. Он знал, что к нему прилепилось это прозвище, но относился к этому легко, приняв игру местных: — Сколько раз говорить: в городах мэры. А я — глава администрации сельского поселения!
— То в других сёлах главы, а у нас — мэр! — самодовольно заявил тракторист. — Потому как наше село от города если и отличается, то в лучшую сторону!
Глава махнул рукой и заговорил, отвечая на вопрос тракториста:
— Дрон-детектор молчит пока, потому можешь ехать! Но аккуратно. Помни…
Глава не стал говорить, о чём нужно помнить, но в селе это и так знали. Смотри на небо, слушай звуки. В случае чего бросай технику и беги под деревья прятаться. А Бог даст — повезёт выжить. Как повезло главе после очередной атаки нацистов. Выжил, хотя в правой руке у него застрял вражеский осколок. Врачи вытаскивать не стали, боялись сухожилия повредить.
Впрочем, Александрычу осколок этот не мешал вовсе. Больше его беспокоило, что фашисты объявили на него охоту и уже шесть машин сожгли. Машины было жалко, да и в районе уже стыдно было очередное служебное авто просить. Но район всё понимал и после очередной атаки на главу присылал новый автомобиль.
Глава запрыгнул в машину и выехал к окраине села. Ночью там гремело, нужно было посмотреть, всё ли в порядке. И тут перед выездом на трассу запищал тревожно дрон-детектор. Вражеская эфпивишка была совсем рядом, над трассой, а перед главой ехали две гражданские машины.
Понимая, что сейчас дрон ударит по ним, Александрыч вдавил педаль газа в пол и рванул на обгон, сигналя односельчанам. Те притормозили, и глава вырвался вперёд. Увидел мелькнувший вражеский дрон, распахнул дверь и выпрыгнул из машины. А когда раздался взрыв, бегущий под деревья глава грустно подумал: «Седьмая!»
Кинувшихся к нему односельчан отругал:
— Куда едете? Выезжать не хотите, так хоть по селу не мотайтесь! Видите же сами, что творится!
А потом отряхнулся и пошёл в церковь…
Прохлада храма обняла главу, окутала приятно. После яркого света глаза отдыхали в полумраке церковного помещения. Стесняясь своих гулких шагов, Александрыч прошёл внутрь. Батюшка встретил главу приветливо. Понимающе посмотрел, как Александрыч приник губами к иконе, как крестился, шепча молитву. Поманил главу к себе и начал исповедь.
— Грешен я, батюшка, — повинился глава. — Прощения у Бога прошу.
— Все мы грешны. За наши грехи Господь и принял смерть мученическую. — Священнослужитель перекрестил главу. — Господь всегда простит чад своих! Дай Бог здоровья и удачи тебе! Не забывай молитвы, молись, и Господь сподобит!
День уже клонился к закату, когда глава увидел очередной вражеский дрон. Как назло, Александрыч оказался в чистом месте, где и укрыться некуда. Потому схватил карабин, загнал патрон в патронник и направил на жужжащую смерть.
«Отче наш!» — начал читать про себя глава и нажал на спусковой крючок.
Приближение заряженного взрывчаткой дрона, летящего прямо на него, замедляло мысли. Сердце будто выпрыгнуть норовило — стучалось гулко куда-то в горло. Выстрел прогремел, но пуля прошла мимо.
Глава выдохнул и выстрелил вновь:
«Иже еси на Небесех!»
И вновь мимо! Александрыч почувствовал, как холодеют руки. А дрон всё ближе. И глава выстрелил снова, понимая, что больше шанса не будет.
«Да святится имя Твоё!»
И попал! Перебил лопасть, и вражеская машинка закружилась-закувыркалась, ушла вбок и грохнулась за пригорочек.
Глава выдохнул, вытер со лба пот и пошёл к зданию администрации. Впереди его ждало много важных и неотложных дел. А в голове, в такт шагам, звучали слова: «Да святится имя Твоё!»
Главное богатство нашей страны
Я много раз про наших людей рассказывал. И продолжаю это делать, так как считаю, что люди наши — главное богатство страны. Тем более есть такие, с которыми надёжно. Спокойно.
Работает у нас в редакции водитель Андрей. Парень отчаянный, смелый. Спрашиваешь:
— Андрюха, поедем в Валуйский район?
— Конечно, — отвечает.
— На обстрелы поедем?
— Поехали! Только путёвку сейчас возьму!
При этом мы с ним за два с половиной года в таких передрягах побывали, что другой бы давно ездить отказался. А Андрей ещё и сам спрашивает:
— Ну, когда на границу поедем?
И первый обстрел мы с ним вдвоём пережили. Было это в самом начале СВО. Пришло сообщение, что в Нехотеевке, которую отселили практически сразу после начала боевых действий, прямым попаданием снаряда разрушен дом. А мы как раз недалеко от того места работали.
— Поедем в Нехотеевку? — спрашиваю.
— Поехали, — кивает Андрей.
Ну, мы и стартанули. А там блокпост на дороге. Ну, думаю, не пустят нас! Развернёмся и в редакцию отправимся. А Андрюха стекло в двери опускает, высовывается и военным рукой машет:
— Здорово, пацаны!
Пацаны тут же шлагбаум подняли и нам в ответ рукой помахали. А то самое начало специальной военной операции было. У нас ни бронежилетов, ни касок. Ни понимания того, что происходит. В Нехотеевку только-только по работе ездили спокойно себе. Наша область. Наша земля.
И тут замечаем дом. Вид разбитого строения впечатлил. Вражеский снаряд зашёл аккурат под фронтон с украинской стороны, пролетел всё здание и выворотил, разнёс заднюю стенку. На груде кирпичей — какие-то бытовые вещи, игрушки. Дом зияет огромной дырой, и оттого нелепо и немного дико смотрится на уцелевшей стене телевизор.