Клочья февральского тумана ползли над шоссе, черный дым стелился по разбитому асфальту. Перескочили дорогу за несколько секунд. Залегли в кювет. Боцман немедленно начал жрать шоколадку из вчерашнего сухпайка.
– Сейчас еще одно поле перескочим – и все? – довольно спросил он.
– Нет, сейчас по дороге, поле заминировано, тебе ж говорили, – ответил Кот.
– Тихо! – рявкнул вдруг Белоснежка. – Тихо!
Сквозь грохот разрывов и беспрестанную работу стрелковки он внезапно услышал далекий, едва различимый рев дизеля. Что-то ехало к ним. Наверняка за этим «чем-то» шла и пехота. Может быть, та самая, которую Боцман с Хохлом недорезали.
– Бегом!
Белоснежка выпрыгнул из канавы, за ним бросилось все отделение, включая граждан осужденных. Не зря, ой не зря Белоснежка читал все найденные в этих ваших интернетах инструкции по артиллерийским системам современности, пусть они были даже из шестидесятых. Уставное время развертывания «Рапиры» – одна минута. Через сорок секунд станины орудия были призывно развернуты, красавица была готова, как невеста перед первой брачной ночью.
– Бегом отсюда! – рявкнул Белоснежка, крутя колесо.
– Кто? – не поняла сержант Рюрик.
– Все, и ты тоже, – ответил Белоснежка.
– Охренел?
– Я артиллерист в прошлой жизни. – Белоснежка снял грязно-белую каску и посмотрел на девушку. – Был. Одесское артиллерийское.
– Разве в Одессе пушкарей готовят? – усомнился Кот.
– Готовили.
– А че ты тогда…
– Второе мая. Бегом отсюда! – зарычал Белоснежка, оскалившись, словно волк.
– Приняла, – холодно ответила Рюрик. – За мной.
Рык мотора приближался. В тумане стал очерчиваться черный силуэт машины.
– Я останусь, – вдруг уронил Боцман.
– Ты чего? – сдавленно сказал Хохол. Каркнул то ли ворон, то ли ворона.
– Снаряды-то кто будет подавать? – отстраненно ответил Боцман. В глазах его появилось нечто такое, что невозможно описать словами. И усталость от жизни, и понимание того, что пробил твой час, и готовность уйти. Ну и что, что разбойник? Вторым в рай, после Христа, тоже разбойник вошел. А ноги Иисусу вообще проститутка обмывала.
– Снаряды – это да, снаряды – это можно, – согласился Белоснежка. – Валите уже.
И трое ушли в туманную даль. Двое в белом, один в черном. Никто из них ни разу не оглянулся.
– Осколочно-фугасный давай, – сказал Белоснежка, когда опустил ствол на прямую наводку и увидел в прицеле низкую тушку БМП-2.
– Это какой?
– Дал партком заряжающего, – пробормотал Белоснежка и уже в полный голос добавил: – «ОФ» написано!
Он открыл затворную ручку, камора распахнулась. Боцман осторожно сунул снаряд в ствол.
– Ну, держись, гражданин осужденный, не попадем – у нас сроку жизни на два выстрела. Гильза сама выскочит, ищи второй снаряд.
– «ОФ»?
– Ага…
В принципе, «бэхе» бронебойного много, осколочно-фугасный может ее и пошинковать, и даже опрокинуть, если близко влепить. Белоснежка держал, держал, держал ее в прицеле… Встал за станину… Короткий рывок…
«Рапира» подпрыгнула на своих раздвинутых ножках, из «сотейника» – дульного тормоза необычной формы – вырвался клуб пламени. Боцман на миг даже ослеп.
– Снаряд! – заорал Белоснежка, опять перепрыгивая через станину и прикладываясь к прицелу.
– Бегу, бегу, – бормотал себе под нос Боцман, жалея, что остался на позиции.
– Выстрел! Снаряд!
Скорострельность «Рапиры» – двенадцать выстрелов в минуту, это если расчет полный и обученный. А если двое – и оба работают в первый раз? Ну хорошо, один в теории изучал артиллерию и, может, даже стрелял из полевых гаубиц образца двадцать третьего года. И что?
Но они успели выпустить пять снарядов, перевернули «бэху» и положили пехоту, ту, которая не успела свалить.
И в этот самый момент, когда атака была отбита, загорелась БМП-2 и были выбиты последние стекла в ближайших домах, с левой стороны этого слоеного пирога выползли из тумана напуганные юные украинские армейцы. Тоже пять человек, только у них ефрейтор командовал. Они ползли по перемешанному с глиной снегу, а когда увидели двоих, стрелявших из орудия, – с перепугу открыли огонь.
Российский пиксель Белоснежки и черная униформа Боцмана потом дала повод в очередной раз украинским СМИ заявить, что на Донбассе воюют только зэки и российские войска. Хорошо, что Белоснежка оставил в штабе свой украинский паспорт…
А разведданные Рюрика, как это часто бывает на войне, слегка запоздали.
Стас КробутЭвакогруппа. Повесть
Личный опыт службы в группе эвакуации. Часть 1
Эвакуацией на тот момент руководил один из медиков батальона. Человек в целом неплохой, но излишне эмоциональный, или, говоря по-простому, кипишной. Вот и в тот раз он, не изменяя себе, влетел в помещение и с ходу сообщил мне и еще одному бойцу, что мы вот прямо сейчас, средь бела дня, отправляемся на эвакуацию «трехсотого».
Вообще изначально предполагалось, что мы будем заниматься эвакуацией «двухсотых» (там своя специфика), но, как это часто бывает в армии, все перекосилось.
Спустя короткое время мы уже мчались в «мобикмобиле» (УАЗ-«Фермер») к точке эвакуации.
Выпрыгиваем из машины, забираем стропы, сетчатые носилки, нескладные советские носилки, пару бутылок воды.
Под мат эмоционального старшего группы бросаемся под ближайшие деревья, прочь с дороги. Начинаем путь к «бомбику» (нечто среднее между окопом и блиндажом. По сути, земляная яма с крышей из веток и пленки. Иногда может иметь «лисьи норы»). Двигаемся рывками от одного дерева/кустарника к другому. Вот и пересечение «лесополок». Перебегаем на другую. Метров через двести углубляемся в саму «лесополку» и находим там «бомбик».
В «бомбике» старший принимает решение идти за раненым чуть позднее, по сумеркам. Ждем несколько часов, потом выдвигаемся. Двигаемся по самой лесопосадке, растянувшись на дистанцию. Двигаться по густой лесопосадке с нескладными носилками достаточно тяжело, и мы отстаем от старшего и его напарника. Постепенно подходим к краю лесопосадки. Останавливаемся под деревом, услышав жужжание «птичек». На нас тут же глухо рычат уже сидящие под деревом бойцы. Рычат абсолютно по делу, ибо допускать скопление л/с в одной точке плохо.
Оставляем носилки на опушке, к тому времени уже было известно, что «трехсотый» ранен в ногу, но идти сможет. А вот то, что мы отстали от старшего и теперь знаем только примерное направление движения, начинает напрягать. Собравшись, делаю рывок – перебегаю 250–300 метров «открытки», бросаюсь под какое-то небольшое деревце – других, более подходящих укрытий поблизости не замечаю. Слегка отдышавшись после спринта в броне, с облегчением слышу знакомый матерящийся голос старшего. Вижу – ведут раненого. Тот отталкивает их от себя, аргументируя тем, что он может, хоть и хромая, но идти сам – и нехрен всем собираться в кучу. В этот момент к нам начинает подбегать четвертый боец эвакогруппы. Старший сразу посылает его назад, а меня отправляет в сопровождение раненого. Мы все, стараясь держать дистанцию, двигаемся назад. Добравшись до «лесополки», двигаемся уже вдоль нее, по дороге. С другой стороны несколько «прилетов», что заставляет нас всех двигаться с максимально возможной скоростью.
Преодолев пересечение лесопосадок, выскакиваем на разбитый асфальт. Мимо с грохотом проносится БМП. Бежать нужно в гору, темп замедляется. Подхватив под руку раненого, старший орет нам, чтоб скорее бежали к точке эвакуации. Вот наконец она, родная. И уазик. Закидываем носилки в кузов, сажаем «трехсотого» в машину, потом сами туда забиваемся. Водитель давит на газ, мы едем к штабу батальона.
Такой была первая эвакуация. Был допущен ряд ошибок, отчасти по своей вине, отчасти по недосмотру командования. Предварительно, хотя бы на карте, не был показан план местности. То есть те, кто туда шел впервые, точной дороги и расположения наших позиций не знали. Особенно это было актуально в ситуации, когда два новичка отстали от двух бывалых, знающих дорогу. Был ряд и других, более мелких огрехов.
Личный опыт службы в группе эвакуации. Часть 2
В этот раз старшим группы должен был пойти менее эмоциональный, но более заторможенный медик Х… Эвакуацию было решено проводить по утренним сумеркам.
Первый этап не задался. Мы высадились с транспорта, прошли одну «лесополку» и уже при заходе во вторую услышали жужжание «птичек» над головой. Посидели, переждали, двинулись дальше. Так порядка трех раз, пока не добрались до опушки, после которой был открытый участок. И тут некоторым приспичило по-маленькому. Группа остановилась. И в этот момент по ней «отработали» «кассетами». Пара выстрелов. К счастью, никого из группы не зацепило. Было принято решение «откатиться» немного назад, переждать какое-то время в «бомбиках» и потом двигаться за раненым.
Четыре человека рассредоточились по трем «бомбикам» в лесопосадке. Через короткое время «кассеты» прилетели по «бомбику», где был наш старший группы. Во время обстрела он сидел в «бомбике», но спиной ко входу. Втиснуться дальше не получалось – в небольшом «бомбике» и так было несколько человек. Плюс старший был мужик габаритный, под метр девяносто ростом и весом больше центнера. Уставной броник смотрелся на нем как топик на девушке.
Осколки «кассет», влетев в «бомбик», «затрехсотили» старшего в левую руку и незащищенный низ спины (по почкам). Помимо него, было ранено еще два человека из числа находящихся там.
В момент обстрела я находился в соседнем «бомбике», слышал разрывы «кассет» и крики. В этом небольшом г-образном «бомбике» с двумя «лисьими норами» находился я и еще два местных бойца из других подразделений.
Тут к нам вваливается старший, крича, что он «триста». В первый раз я оказывал ПМП (первую медицинскую помощь) в боевой обстановке. Достал его специальные ножницы, разрезал рукав. Раны кровоточили. Кровь капала крупными каплями на картонную коробку, лежащу