Личный опыт службы в группе эвакуации. Часть 5
Шестидесятиоднолетний К. в своем солидном возрасте пришел к «гениальной» мысли – подписать контракт с МО РФ. Спустя короткое время он оказался на одном из самых «горячих» направлений СВО.
Физическое состояние бойца оставляло желать лучшего – это был натуральный дед, которому тяжело было подняться по лестнице на высоту одного этажа, тяжело было надеть бронежилет весом восемь кэгэ и так далее. Даже ко всему привычные отцы-командиры были в некотором недоумении относительно того, куда его можно определить.
В конечном итоге К. отправили рыть окопы. Лучший выбор при его состоянии! Тяжелый физический труд под периодическими обстрелами противника. Когда есть необходимость или быстро прыгать в окоп, или, наоборот, вылезать из него и бежать в более надежное укрытие.
Спустя какое-то время деда пожалели и отправили охранять «резиденцию» комбата. Поздно ночью комбат, возвращаясь с совещания, быстрым шагом прошел мимо охраняемого участка. Не услышав от охранника фразы «Стой! Кто идет?» и требования назвать пароль, комбат решил, что часовой уснул, и впал в ярость по этому поводу. Оправдания деда, что он просто не успел встать со стула и крикнуть, его не убедили. В наказание следующим утром деда отправили на позиции уже в качестве штурмовика.
Спустя несколько дней стало известно, что К. оглушен, ранен – и плюсом у него отнялись ноги. Группа эвакуации ходила за ним три раза.
В первый раз эвакогруппа прошла «лесополку», попала под обстрел «кассетами» и вынуждена была отойти назад во избежание потерь.
Во второй раз эвакогруппа дошла до позиций, где должен был находиться К.
Но не нашла его там. Пришлось обойти еще несколько соседних позиций. Там также не удалось его найти. Снова группа попала под обстрел противника. К счастью, никого не зацепило, только медик группы был оглушен на одно ухо.
Уже по возвращении в штаб батальона выяснилось, что оглушенный, с осколочным ранением и отнявшимися ногами К. каким-то образом оказался на несколько километров (!) в стороне, противоположной точке эвакуации, на одной из наших позиций, близких к переднему краю противника.
Как выяснилось еще позднее, находясь на той позиции, дед «ураганил» как мог.
Ходил «по-маленькому» в бутылку, кидал туда обеззараживающие таблетки, пил сам, предлагал попить окружающим. В полный рост вылезал из позиции, по которой работал снайпер противника из крупнокалиберной винтовки, и прочее.
По рации даже пришел приказ комбата: «Держать деда на позиции до прихода эвакогруппы, если попытается куда-нибудь смыться – пристрелить на хрен!!!»
С третьей попытки эвакуационная группа таки изловила неуловимого.
Деда забрали, на носилках унесли к месту, откуда можно было эвакуировать уже квадроциклом, а это не один километр тропы. Там дед встал с носилок и прошел несколько метров до квадрика, вызвав ярость у тащившей его эвакогруппы.
Личный опыт службы в группе эвакуации. Часть 6
Эвакуация «трехсотого» параллельно с эвакуацией поврежденной техники.
Примерно в 15 часов на связь со штабом батальона вышел раненый боец Р. Он сообщил, что его группа попала под обстрел противника, у них один «двухсотый», а он сам «трехсотый», с ранением обеих ног. Но при этом самостоятельно сможет дойти до точки эвакуации. Потом связь с ним оборвалась.
Эвакогруппа находилась в готовности с этого времени.
Штаб еще несколько раз пытался выйти на связь с Р. Один раз успешно. Раненый боец сообщил, что дошел до «бомбиков» на позиции «П» и вновь пережидает обстрел.
Через несколько часов было решено все-таки послать эвакогруппу за раненым, потому как стало очевидно, что выйти самостоятельно у него не получится.
Параллельно с этим командование батальона решило провести эвакуацию поврежденного багги. Машина минувшей ночью попала под «кассеты» противника и получила повреждения правой стороны и радиатора. На нем завозили штурмовые группы, состоящие в основном из «дедов». А им тяжело пешком добираться до нужных позиций.
Эвакуировать багги предполагалось с помощью БМП. При разработке этой «операции» командование батальона абсолютно не смутили некоторые факторы:
то, что багги находится на «открытке», тщательно пристрелянной противником. А в воздухе практически постоянно висят его «птички»;
то, что стоимость багги около одного миллиона рублей, а стоимость БМП примерно в 15 раз больше;
отправить на эту, мягко говоря, очень рискованную операцию не просто БМП, а БМП с пятью (!) бойцами вместо двух – мехвода и бойца на броне, задачей которого было бы закрепить тросы на багги, и после этого уходить пешком и отдельно. Жизни людей гораздо ценнее и этих денег, и техники.
Один из бойцов нашего взвода вызвался добровольцем на эвакуацию техники.
Мы зашли за «трехсотым» со второй попытки. В первый раз пришлось «откатиться» из-за «птичек» и «кассет» противника, затем пошел дождь, и мы решили попытаться снова. В этот момент мимо нас проехала эвакуационная БМП. Спустя короткое время ночное небо озарила яркая вспышка, мы услышали взрыв, и потом наступила тишина. Мы доложили по рации о том, что «бэха», возможно, уничтожена. В мрачном настроении шли мы за раненым во второй раз. Лично я думал, что БМП уничтожена вместе со всеми, кто был в ней.
К позиции, где находился «трехсотый», шли долгим путем. Добрались. Взяли вдвоем раненого, метров пятьдесят провели вдвоем, затем, когда стало возможным, положили его на носилки и понесли вчетвером.
Дотащили до точки. Вызвали «квадрик» по рации, он подъехал, погрузили раненого, стали выходить к точке эвакуации.
Назад мы возвращались другим путем, проходя ту самую «открытку». На ней мы заметили багги и недалеко от него «бэху». БМП была «разута» (на ней не было гусеницы), и у нее отлетел каток. Люки открыты, внутри никого не было. Это вселяло некоторую надежду, что с людьми все более-менее нормально. Мы без приключений дошли до точки эвакуации.
Той же ночью встретились в штабе батальона с нашим добровольцем, принимавшим участие в попытке эвакуации багги. Он рассказал следующее: «Едем мы „на броне“ вместе с зампотехом батальона. Подъезжаем к багги. Тут яркая вспышка, я зажмуриваю глаза. Толчок.
Проходит пара секунд, и понимаю, что я где-то, где нет точки опоры. Открываю глаза, в этот же момент приземляюсь в грязь. Благо ничего не сломал. Хватаю „радейку“, подбегаю к БМП, на ней зампотех, лежит, упершись всеми конечностями, с вопросом „Мы где?!!“
Слегка привожу в чувство зампотеха, открываю люки „бэхи“, кричу остальным, что надо срочно убираться отсюда. Уходим. Относительно легко отделались несколькими контузиями».
Таким был его рассказ о том, как наша БМП подорвалась на нашей же противотанковой мине.
Неудача с эвакуацией багги не сломила командование батальона, и на следующий вечер они организовали новую, еще более эпичную, с танком и еще одной БМП. Как ни удивительно, но на этот раз удалось забрать всю технику.
Личный опыт службы в группе эвакуации. Часть 7
Меня разбудили в четвертом часу утра и поставили задачу пойти проводником и привести группу новых «контрабасов» на позицию «З». Попутно нужно было занести аккумуляторы для раций связисту на этой позиции.
В группе, помимо меня, было три человека. Один был средних лет, с опытом службы добровольцем в 2016 году. Два других были классическими представителями «пенсионных войск». Поэтому большую часть пути было решено преодолеть на багги, а последний отрезок длиной около двух с половиной километров – пешком.
Высадившись с багги, мы тут же «втянулись» в укрытие. Там я объяснил маршрут, и мы выдвинулись. Из-за «пенсионеров» двигаться приходилось ускоренным шагом в лучшем случае.
Пока шли деревья и кустарник, это было еще как-то терпимо, но, подойдя к «открытке», уже нет. Ее пересекать нужно было с максимальной скоростью, о чем я и предупредил группу.
Неприятное жужжание «птичек» и последовавшие за ним «прилеты» лишь подтвердили эту необходимость. Перебегая примерно середину «открытки», я ощутил ударную волну и тут же удар по левому локтю и левому бедру. Было чувство, что их обожгло. На секунду аж присел, но тут же вскочил и побежал к позиции.
Перед нашей позицией была еще одна, более крупная. В нее и залезли два «контрабаса», бежавшие за мной. Причем один из них остановился буквально в десяти метрах от входа в условиях обстрела и начал кричать, что больше не может идти. На него начали все орать, и это подействовало. Он залез в укрытие.
Позиция «З» находилась еще примерно в двадцати метрах. До нее добрался я и контрактник, шедший последним.
Мы пролезли внутрь. Я отдал связисту аккумуляторы для раций. Попросил его связаться с соседней позицией и запросить, чтобы двое наших бойцов шли к нам, как только станет потише. Снял броню и верхнюю одежду, осмотрели раны, наложили повязки. Собственно, прилетело мне два осколка: один покрупнее, чуть выше локтя, другой поменьше, в бедро. Третий пропорол ремень автомата. Кровотечений особо не было. Можно сказать, повезло, слегка зацепило.
Переждав в «норе» некоторое время, выдвинулся назад. Добрался до асфальтированной дороги без приключений, там тормознул попутный багги и доехал на нем почти до штаба батальона.
Личный опыт службы в группе эвакуации. Часть 8
Лечение после первого ранения проходил в медроте по месту службы. Сводилось оно к уколам антибиотиками, перевязкам и зеленке.
На первом приеме врача я задал вопрос: «Когда будут извлекать осколки?» На это врач ответил, что если работает сустав, то извлекать осколок не будут, так как тут нет условий для этого. Я спросил, не даст ли инородное тело в организме воспалений и нагноений. Получил категорический ответ: «Беспокоиться не о чем! Пр