В итоге разговор не получился, каждый остался при своем мнении, а меня оперативно выписали из госпиталя на следующий день.
Дмитрий ФилипповТам, за туманами. Рассказ
1
На войне работает старое правило: если что-то может пойти не так, значит, все пойдет не так.
Еще с вечера мы поругались, решая, как лучше выполнить задачу.
– В час выезжаем, – заводился Змей, – в половине второго мы на Каньоне. По темноте выдвигаемся на Туман, пройдем поверху, в два часа мы на Тумане-2. Делимся на группы и работаем одновременно на Тумане-3-1 и Тумане-3-2. С рассветом заканчиваем.
– Поверху мы не пройдем. Либо ноги себе переломаем в темноте, либо на мину наступим. Надо по траншее идти, так безопаснее. – Штурман спокоен, рассудителен, он не любит неоправданный риск.
– В траншее жижи по колено, у нас мины, катушки с проводами. Не ссы, пройдем поверху, там сто метров по дороге пробежать.
– Только дорога простреливается, нас в теплак срисуют – и все, мы как на ладони. Вообще не вижу ни одного плюса работы ночью. Ты ни хера не видишь, зато тебя видят все на пятьсот метров. Не хохлы, так свои задвухсотят.
– Ссышь, когда страшно?
– Да пошел ты.
Штурман был прав, лучше выходить с рассветом и работать в утренних сумерках, но Змей гнул свою линию, с каждым словом заводился сильнее, отвечал жестче, резче. Мы не спали вторую ночь подряд, и это сказывалось. Наваливались усталость и отупение. Короткий дневной сон не давал организму восстановиться в полной мере. Прошлой ночью на рассвете мы снимали на Туманах хохляцкие мины МОН-50, теперь нам надо было поставить свои. По всем правилам и методичкам мина МОН-50, установленная в неуправляемом варианте на растяжку, не подлежит разминированию, но война диктует свои правила. Надо было снять их без шума, и мы это сделали. Свое минное поле мы решили ставить на проводах, в управляемом варианте.
– Свои нас встретят, Багдо сказал, что всех предупредит.
– Багдо сказал, Багдо пообещал… Я вообще не доверяю никому, кроме самих себя.
– Короче, выходим ночью. Это приказ.
– Ах вот как мы заговорили.
Ночь выдалась безлунная. Мы приехали на Каньон злые и невыспавшиеся. Каньон – это полуразрушенное двухэтажное здание рядом с депо. За железнодорожными путями идет дорога на Авдеевку. До «немцев» не больше километра. Справа на единичке дежурно работал ДШК, хохлы отвечали стрелкотней. Шел ночной бой, и в это перекрестье нам предстояло влезть и проскочить незамеченными.
Тропа от Каньона была еле различима, пока мы выбрались на дорогу, несколько раз сбились с пути, я поскользнулся и упал в овраг, чудом ничего не сломав. С каждым шагом становилось понятно, что надо ждать утра, но Змеем овладело тягостное упрямство.
Дорога в ночи таила угрозу. Мы знали, где лежит минный шлагбаум, но обочина и разделительная полоса были засеяны «лепестками», каждый шаг давался с трудом, на преодолении страха.
– Присели.
Привычно упали на одно колено, заняли оборону, вслушиваясь в ночь. Бой шел справа и слева от нас. Необходимо было преодолеть лишь один открытый участок, а потом рывком пробежать сто метров и нырнуть в траншею.
– Достань «Аркон», надо просветить дорогу, – наконец прошептал Змей.
Я снял рюкзак, достал тепловизионный прицел, выбрал оптимальный режим.
– Антоха, выходишь на край и, сильно не высовываясь, осматриваешь дорогу.
Антоха на Туманах первый раз, не знает местности, не знает обстановки. Это и плохо, и хорошо. Плохо то, что он не осознает серьезности ситуации, не понимает, насколько мы рядом с противником. Хорошо – он послушно делает то, что ему говорят и не задает лишних вопросов.
– Там башка чья-то, – произнес Антоха.
– Да ты гонишь.
– Сам посмотри.
Подойти Змей не успел. Автоматная очередь срезала кусты над нашими головами. Мы упали на асфальт и откатились к обочине, наплевав уже на возможные мины. Автоматы под правую руку, патрон в патронник. Вторая очередь пришлась ниже, смерть засвистела над касками.
– Огонь не открывать, – шепотом заорал Смола. – Все лежим, ждем.
Стрелок бил длинными очередями, не прицельно, отрабатывал по периметру. Мы вжались в еще теплый асфальт. Судя по направлению, били по нам с Туманов.
– Свои херачат.
– Что там твой Багдо? Предупредил, говоришь?
– Отползаем, – скомандовал Смола.
Помогли «немцы». Хохляцкий пулеметчик засек точку и открыл огонь по Туману. Мы получили передышку и бегом, пригибаясь, на полусогнутых рванули к тропе короткими перебежками, прикрывая друг друга. Смола по пути споткнулся о противотанковую мину, едва на нее не наступив.
По тропе возвращались на адреналине, матеря Багдо, стрелка с Туманов, собственную глупость.
– А с Каньоном у нас связь есть? – спросил я у Смолы.
– Нет, я не знаю их частоту.
– Ну круто. Сейчас мы и там под раздачу попадем.
Смола остановился. Он был командиром взвода, но на инженерке больший авторитет имел Змей, обычный рядовой. И это двоевластие вносило сейчас сумятицу.
– Короче, парни. Перед Каньоном закуриваем и идем, как по Невскому. У них на крыше пулемет. Если стрелок не полный дятел, то поймет, что идут свои, – предложил Змей.
– Либо ждем рассвета, – сказал Смола.
– Командир, – разозлился Штурман, – прими решение и отдай приказ.
Смола заколебался. Все молчали.
– Закуриваем, – произнес Змей. Он первым достал сигареты, щелкнул зажигалкой и, закинув рюкзак на плечо, вразвалочку зашагал к Каньону. Я, Штурман, Змей и Антон курили и по дороге во весь голос обсуждали неизвестного стрелка, мечтая сломать ему лицо. Смола молча шел замыкающим. К Каньону подошли на кураже. Пулеметчик оказался головастым парнем. Рассказывал потом:
– Смотрю в теплак – ну, дээргэ сто процентов. Я уже на прицел вас взял. А потом вы закуриваете и начинаете трындеть на всю ивановскую. Я даже глаза протер, думал, померещилось. Нет, курят, идут вразвалочку. Что-то не то, думаю. А потом вспомнил, что час назад саперы выходили. Вы, парни, просто безбашенные. У нас ночью здесь никто не ходит.
– Мы еще на машинке вышивать умеем.
На Каньоне Змей прижал к стене старшего:
– Вы там охерели совсем? Кто по нам огонь открыл?
– Это не наши, мы всех предупредили. – Глаза у старшего забегали. Было видно, что он врет нам в лицо.
– Я, мать вашу, так это не оставлю. Завтра будет доклад командиру полка.
– Подожди ты…
Старший подошел к тапику и вызвал Туман-2. Спустя минуту препирательств выяснилось, что ждали нас со стороны траншеи. Никому и в голову не могло прийти, что мы ночью попремся поверху.
– Вы отморозки, парни. У нас ночью там никто не ходит.
Внезапно раздался выстрел в помещении.
– Да что за херня?
Это Змей на нервах разряжал автомат и забыл отстегнуть магазин. Штурман в голос захохотал.
– Хер ли вы ржете? – орал старший смены.
Но нас уже было не остановить. Смеялся Змей с автоматом в руках, смеялся Смола, Антоха, я. Штурман присел и не мог разогнуться от хохота.
– Я таких отмороженных еще не видел. Саперы, бля… – сплюнул старший.
– Без права на ошибку, – в голос ржал Змей.
В помещении растекался едкий запах пороха. Мы смеялись. Мы были живы.
2
Задача была не выполнена, поэтому следующей ночью мы вновь отправились на Каньон. На место прибыли в 4.30 утра. Было тихо, но минут через пятнадцать заработала наша арта, где-то совсем рядом, метрах в пятидесяти.
– Ну вот, дождались, сейчас ответка полетит, – недовольно пробурчал связист.
Со стороны Дозора № 1 шел стрелковый бой.
– Как ночь прошла? – спросил Смола.
– Да как обычно. А-а-а… У хохлов сегодня снайпер работает.
– Брат, это не та новость, которую мы хотим от тебя услышать.
Боец улыбнулся. Молодой паренек с позывным «Шкет».
– Ты сам откуда? – спросил я у связиста.
– Из Калининграда. Полк 1… Мы с января здесь.
– Большие у вас потери?
Парень помрачнел:
– Пятнадцать процентов.
– Ну, это немного.
– Ты не понял. Пятнадцать процентов осталось в строю. Из всего полка.
– М-да.
Повисла неприятная тишина.
– «Мясные» штурмы?
– Именно.
Бойцы из роты Z заступали на Туманы на сутки. К пяти утра приехала смена караула, мы подогнали рюкзаки, оружие, попрыгали на дорожку и на их плечах двинулись в путь. В этот раз шли по траншее по колено в непросыхающей жиже. В окопах стоял тяжелый запах сырой земли, грязи и мочи. До второго Тумана дошли без приключений. Дальше мы разделились на группы. Змей и Антоха отправились на Туман-3-2, Смола, Штурман и я двинулись на 3–1. Нам надо было пройти двести метров поверху, краем лесопосадки. Слева тянулась «серая зона», переходящая в позиции «немцев». Двигались парами, мелкими перебежками.
На Тумане-3-1 наряд предупредили, что идут гости, поэтому обошлось без фрэндли-фаер.
– А мы вчера вас ждали, но вы так и не пришли.
Боец с усталыми невыспавшимися глазами облокотился о бруствер.
– Мы вчера ночью решили поверху идти, – ответил я. – Не прошли.
– Это была плохая идея, – добавил Штурман.
– Вообще ходить здесь ночью – плохая идея, – подвел итог боец. – Сегодня часа в три «птица» насрала на наши позиции, и снайпер у хохлов щелкает.
«Птица» – это дрон. Насрала – значит, сбросила гранату. А вот снайпер – это плохо. До противника триста метров. Отличная дистанция для любого снайпера, просто подарок. Мы со Штурманом переглянулись.
– Ладно, двинули.
Нам надо было отработать на четвертом Тумане, установить справа и слева от траншеи мины МОН-50, вывести провода в блиндаж. Сам блиндаж был пустой, наши его не занимали. В тридцати метрах от него находился пятый Туман, его держали зэки, и это была крайняя точка. Дальше стояли хохлы.
Как только мы дошли до четвертого Тумана, началась дикая стрелкотня. Даже в траншее приходилось пригибать