Голос был с легким акцентом, удивительно знакомый. Саша шагнул, наклонился, опустил мешающую смотреть балаклаву. Пленный взглянул на него снизу вверх и ослепительно улыбнулся окровавленными губами.
– Привет, капитан! Или вы успели вырасти? Может быть, уже майор?
Командир вскинул брови:
– В смысле? Ты его знаешь, что ли?
Алекс, а это был он, снисходительно улыбнулся и откинулся к стене.
– Конечно. Мы отдыхали вместе в Сочи в прошлом году.
С ногой у него была беда, лодыжка либо сломана, либо сильно вывихнута, поэтому Алекс кривился.
Командир поманил Сашу пальцем, они отошли в сторону.
– Это Алекс, американец. Сотрудник ЦРУ. Пытался меня вербовать. Андрей Викентьевич в курсе, я ему докладывал.
– Точно?
– Всегда можно спросить. Но Алекс, скорее всего, не знает. Думаю, сейчас будет играть на этом.
– А, играть, значит. Ну хорошо. Значит, давай так. Сейчас я тебя арестовываю. Да не дергайся, мы будем играть. Не знаю пока, что из этого выйдет, но раз он хочет сыграть, давай играть в его игру, пока он еще чего-нибудь не придумал. Понял? Все, играем.
Командир демонстративно отобрал у него автомат, вытащил нож, пистолет, вынул из разгрузки магазины.
– Кадьяк! Свяжи его и охраняй. Мне такие сюрпризы не нравятся. Дернется – обнуляй. Приготовиться к отходу. Куба, ты как? Идти сможешь?
Куба, уже обколотый обезболивающим и перевязанный, изобразил кивок. Лицо у него было белое. Дышал он часто и коротко.
Кадьяк посмотрел на командира, что-то уловил в его лице, кивнул и несильно затянул пластиковый хомут у Саши на запястьях, после чего усадил его возле Алекса. Тот повернул к нему лицо:
– Зря вы не пришли тогда на Арбат. Я там нашел чудесную французскую булочную. Прекрасная выпечка. Могло бы получиться намного лучше, чем сейчас.
– Все идет так, как должно.
– Фатализм… Фатализм – это психологическое убежище для русской интеллигенции. Вы сейчас на адреналине, кажется, что еще пара дней – и ваши штурмовики полезут на купол Верховной Рады с победным флагом. Но это ошибка. Вся эта война – ошибка вашего руководства. Не будет никаких рассекающих ударов, не будет легкой прогулки, как в Крыму. Вас встретят глухой обороной. Ваши колонны будут жечь, ваши самолеты будут сбивать. Не вы будете брать пленных, это вас будут брать в плен тысячами. Никто не арестует Зеленского, а ваше новоявленное правительство просто не доедет до Киева – там его никто не ждет. Ваш спецназ, который вошел в Киев, в Харьков, в Чернигов, прямо сейчас перемалывают в фарш. Никакие местные агенты их не встретили – и даже не собирались. Вас обманули. Это конец. Война проиграна. Но вот лично у вас шанс все еще есть.
– Интересно. И что мне нужно сделать?
– Отлично. Я знаю, что вы разумный человек. Все просто. Я вам сейчас…
– Э, ну-ка заткнулись оба! – Кадьяк некстати проявил бдительность, и что именно он должен сделать, Саша не услышал.
Алексу залепили рот скотчем, затем тем же скотчем обмотали ноги, стянули локти, превратив его в ровную длинную колбаску. Дополнительно к свертку привязали по бокам две веревки. Кряжистый Кадьяк, по своим ТТХ действительно схожий с медведем этой породы, подвесил Алекса за спину, и они покинули коровник. Уже почти совсем рассвело, и далеко на севере, за горизонтом, стало слышно нарастающую канонаду.
Бронированный МАЗ и вся остальная железная рухлядь разгорелась как следует, обильно посылая в небеса плотные клубы дыма. Нищий задержался, выставляя по пути отхода мины, но вскоре догнал их.
Ровным быстрым шагом добрались до опушки, нашли искомую просеку, которая оказалась вовсе не такой широкой, как описывалось. Даже напротив – она была узкая, заросшая кустарником и щедро устланная буреломом. Идти было тяжело. Они явно не успевали к расчетному времени.
Когда вышли к опоре ЛЭП, обозначенной на карте, в стороне послышался характерный вертолетный посвист. Машин было много, больше десятка. Рассредоточились, замаскировались, прикинувшись кучками подтаявшего снега. Вскоре низко над лесом, над прогалиной, выскочили, подстригая небо винтами, серые поджарые силуэты. Они шли на юг. Алекс повернул шею и проводил их взглядом скорее философским, чем грустным. Это были боевые вертолеты, но совсем не те. На корпусах в утреннем свете ясно проступали красные звезды.
В той стороне, куда они ушли, послышались звуки частых взрывов. Понятно было, что авиация прикрыла их отход и та самая, основная, колонна, обещанная Алексом, уже горит на подъезде к поселку, а выжившие ползают по обочинам, прижимаясь к деревьям. А вертолеты, которые должны были вылететь и размазать их группу по снегу, уже час как догорают на аэродроме.
Накатила усталость. Беспокоиться и следить за окрестностями у «арестованного» надобности не было, поэтому Саша закрыл глаза и погрузился в короткий сон.
Ему снова снился Алекс. Только не связанный, похожий на соевую сосиску, а вполне расслабленный, вальяжный, с широкими уверенными движениями. Он сидел за столом в раскладном кресле и покачивал широким стаканом, в котором стучали по стенкам кубики льда, плавающие в полупрозрачной жидкости.
Первую часть Саша не уловил, поскольку в голове шумело и очень хотелось заснуть. Потом сознание как-то уцепилось за слова и со скрипом стало их переваривать.
– …бессмысленно. Совершенно нелепая идея даже предполагать, что Россия в одиночку сможет на равных противостоять всей атлантической цивилизации. Вы умный человек, Саша. История ваших поисковых запросов говорит о том, что вас интересуют не только сайты ХХХ, но и другие вещи, более характерные для цивилизованных, культурных людей, чем для среднего русского мужчины. Скажу вам прямо – вы вполне можете занять достойный пост в новой администрации и сделать очень многое для своей полностью обновленной страны. Вы не склонны к коррупции, ваш ум рационален, не перегружен религиозной пропагандой. Поверьте, таких людей на самом деле немного, даже в том, новом правительстве, которое сейчас грузится в автобусы и готово выезжать в Кремль.
Саша удивленно вскинул брови.
– А, вы еще не в курсе… конечно, мы же отключили вам интернет. Ваш так называемый президент неожиданно умер. Старый человек, сердце. Правительство разбежалось. Министерство обороны де-факто возглавило остатки того, что пока называется Россией. Они ведут переговоры, но особой необходимости в них нет. Сейчас не подписывают капитуляций – это очень архаично, темные века.
– Сейчас молотками добивают? Как в палеолите?
– Это тоже своего рода архаика, но на службе прогресса. Принцип нашей цивилизации достаточно прост: если что-то работает, мы это используем. Молотки работают. Поэтому мы их используем. Это своего рода культурный сигнал для тех, кто понимает, в чем дело. Я случайно знаю автора идеи, он человек с большим чувством юмора и огромной эрудицией. Вы сами, я надеюсь, поняли эту аллитерацию, и мне не нужно объяснять. Правильно? Ну и отлично. Потому что 90 % населения не смогут понять смысл и изящество идеи, но обязательно отреагируют именно так, как задумано.
– А остальные 10 %?
Алекс отхлебнул из стакана и откинулся, рассматривая Сашу, как только что открытую ископаемую окаменелость.
– А из числа остальных 10 % появляется новый вид. Новый человек. Это эволюция. Естественно, не все 10 %, а лишь некоторые. Это число составляет только фундамент для выделения немногих избранных.
– И я что? Тоже по вашим критериям отношусь к новому виду?
Алекс широко улыбнулся:
– Для этого вам придется много работать над собой, Саша. Разницу между нами невозможно преодолеть за столь короткий срок. При условии хорошей работы, качественного питания, при постоянном повышении интеллектуального уровня вы достигнете определенных результатов, но вряд ли мы сравняемся – слишком разные исходные данные. Я вырос в совершенно иных условиях, воспитывался совершенно по-другому. За мной несколько поколений обеспеченных, хорошо образованных предков. Я знаю их вплоть до того момента, как они стали фигурировать в исторических хрониках еще в Европе. А вы… уж простите, но вы даже своего прадедушку не знаете. Он, кстати, был интересный человек с короткой и трагичной судьбой. Я потом вам как-нибудь расскажу.
Но вы не расстраивайтесь. Шансы у вас, конечно же, есть, и это очень хорошее предложение, которое делают далеко не всем подряд. Я не заставляю давать ответ прямо сейчас. Времени у нас хватает. Сейчас вас отведут в медицинский блок, где вы получите все лечение, необходимое по протоколу. Потом поговорим снова. Я же обещал, что этот разговор будет продолжен.
Пискнул вызов на рации. Алекс поднес микрофон к губам, сказал что-то неразборчиво. Быстро, как будто ждал за стенкой, вошел высокий плотный чернобородый мужчина.
– Игорь, отведите нашего гостя в блок 18. Ему там назначат лечение, а вы будете его сопровождающим. Смею надеяться, что он станет вашим коллегой.
Саша поднял глаза на Алекса, потом перевел на Игоря. Высокий, загорелый. Прямой греческий нос, черные волосы, слегка вьющиеся. Одет в тактическую дорогую униформу без знаков различия. На шее болтается пропуск с фото и штрих-кодом. В глазах явно читаемое превосходство уверенного и хорошо устроенного человека. Что-то балканское в чертах лица: такая характерная спесь, соединенная с мелочной хитростью, помноженная на жадность. Золотое шитье поверх гнилого сукна, ржавая сабля в ножнах, покрытых сусальной позолотой. То ли румын, то ли болгарин. Впрочем, какая теперь разница.
Блок 18 оказался недалеко, буквально за поворотом. Там Егорову сделали две инъекции в плечо и бедро, сняли почерневшие от грязи бинты, прилепили вместо них широкие пластыри. Боль сразу стала отступать. Потом отвели в другой блок по внутреннему светлому коридору. Там мягко работал кондиционер, стояли две раскладные кровати. У входа сидел щуплый азиат в полной амуниции, держа автомат на груди. Игорь что-то дружелюбно болтал, помогая улечься в постель, но Саша его плохо слышал. Видимо, начали действовать лекарства. Он уснул мгновенно. Тело успокаивалось, отходило, словно размякало в теплой ванной. Не сдавался только мозг. Там саднила незаживающая рана. Она зудела и все время показывала одну и ту же картинку: кучу наваленных друг на друга мягких, еще не окоченевших тел, которые сгребал с серого асфальта юркий погрузчик. Из самого низа кучи высовывались две длинных женских ноги. Обе ноги были босые, неестественно белые, ровные. Неподвижные.