– Серафима кинули?!
– Да.
– Что получил ты?
– После трехмесячных мытарств мне пообещали поднять зарплату и вручили золотой «паркер» за штуку баксов. Чувств унижения – не передать: ощущение безнадежной обиды, как вкус во рту от поцелуя пожилой шлюхи.
– И?!
– Ушел. Я ж ведь злопамятный, как хорек. Подумал: да ладно, сука, оставь себе на похороны!
– Тебя тоже кинули…
– Да.
– Чувак, я ждал этого с самого начала рассказа. Видишь? Достаточно одной оплеухи, чтобы всякий кураж сдуло, как нежнейшую пыльцу с крылышек бабочки. С мизантропией такой трюк не прокатит. Да… Ты спасибо мальчику-то хоть сказал?
– За что?
– Ну как… Спасибо, что деньгами! Ведь тебя на самом деле не кинули, а пощадили – шанс дали. Ты вообще представляешь, в какое чудовище ты бы вырос там, в том гадючнике?! С твоим-то стартовым капиталом и послужным списком – псориазы, «Геи за Андрея», старики небось и бабушки в расход пошли?
– Пошли, конечно, – через два года.
– Да… Кидалово – наше все.
– Тоже вкусил?
– Ну, Крам, спрашиваешь?! Святое дело.
– Знаешь, долго думал потом, мучился – где я лоханулся?
– Придумал?
– Не-а… Пришел к мирному соглашению с самим собой на тему «С мразями работать нельзя». Самое страшное здесь в том, что я убил годы, сражаясь за будущее тех, кому, как мне кажется, лучше было засохнуть на трусах своих отцов.
– Считаешь, что Зализняк – мразь?
– Как минимум козлина неблагодарная и ничтожество.
– Человек, которому удалось в провинции построить бизнес-империю в таком окружении, как наш бывший губернатор? Стать впоследствии народным депутатом и еще неизвестно до каких высот дорасти уже на государственном уровне, кабы не война, – ничтожество?! Ты себя слышишь, чувак, или все еще расцарапываешь ранку былой обиды?
– Хорошо. Веня – икона стиля и праведник.
– Ты не злись, слышишь. Он не праведник, и не мразь, и даже не мандавошка в твоем понимании. Он человек на своем месте, в своих обстоятельствах и в своем праве. Ты работал? Да. Мог украсть? Мог. Украл? Нет. Почему?
– Что значит «украсть»?!
– Вот! Для тебя это вопрос. Неважно, почему ты не украл, хотя он же тебе прямо сказал: «Фас, чувак! Бюджет любой! Делай дело и заработай сколько сможешь. Мне плевать на затраты – дай мне мое! Дай мне результат!» Так было?!
– Не так…
– Ты сам себе не веришь. Так было, Крам, именно так. Совсем неважно, почему ты не крал: честный, брезгливый, трусливый или нерасторопный. Не суть важно. Золотая ложка с медом проплыла мимо рта, и виновата в этом не какая-то запредельная козлина по имени Веня, а ты сам. Выдохни, сделай выводы и расслабься до следующего раза, которого у тебя уже не будет.
– Спасибо.
– Не за что. Я, кстати, не про нашу с тобой камеру, а про сам принцип.
– На металлоломе познал истину?
– Да, представь себе.
– А как же твой дровосек?
– Дровосек кинул меня один раз. Пообещал любому, кто найдет канал сбыта с приемлемой ценой, платить полтора доллара с тонны. На тех наших объемах – пять штук «зелени» в месяц.
– Это зарплата миллионера…
– Конечно. Поэтому я убил три месяца, нашел поставщика и привез контракт на три с половиной доллара за тонну выше, чем искомая точка отсчета.
– Что тебе дали?
– Ничего. Это ведь исторический круговорот ценностей в нашей природе: снизу наверх идут деньги, а сверху вниз – говно. Хозяин сказал своим ртом: «Ну ты же на зарплате, чувак, а не на сдельщине»… В качестве утешительного приза – выделил тяжелый фронт работ, поставили начальником производства на базовую площадку.
– И дальше?
– За полгода я нашел, где лежит бабло. При переработке металлолома остается много мусора – шлам, лед, земля, ржавчина, некондиция всякая – типа тросов и жести. В полувагон в среднем входит шестьдесят пять тонн. Я стал грузить, грубо, шестьдесят тонн переработанного лома и пять тонн мусора. Пока доедет, вся мачмала осыпается на дно. Дюжину за месяц отправил – лично тебе зашла закупочная стоимость одного вагона.
– Дровосек знал?
– Конечно. И даже ругал, и даже громко. Но на словах. Ведь это и он на один вагон становился каждый месяц богаче.
– А как это все принимали?
– В порту или на заводе каждый поставщик держит своего экспедитора. Ты даешь ему стоимость двух тонн с вагона. Экспедитор сдает вагоны фирмы приемщику и в случае проблем дает тому стоимость тонны. Грубо, как иллюстрация.
– Понятно. И что потом?
– Как что?! Очевидно же… Стал грузить десять тонн мусора на вагон.
– Силен. А лавочка чего прикрылась?
– Я ж тебе рассказывал: хозяину было невмоготу, что люди под ним вырастают. А у него жена, любовница, племянники, друзья детства, сын подрастает. Семейное предприятие по умолчанию не может быть корпорацией, там изначально демонтированы карьерные лифты. Работай хоть двадцать часов в сутки, но племянника тебе не перерасти. Но вот его при первой же возможности поставят на самое хлебное место. Разумеется, на место самого успешного, например на твое. Они убивали предприятие всей семьей, и у них это получилось, как бы мы ни сопротивлялись. Однако это их фирма, их выбор и их право, согласись.
– То есть ты утер губы и ушел, даже не отомстив?
– Зачем? Пусть он живет со своей гарпией до ста лет! Страшнее мести не придумать.
– Но ты не стал драться за свою песочницу.
– Десять лет борьбы. Иногда устаешь, особенно когда пациент изо дня в день настойчиво желает самоубиться. А вот ты, как я понял, таки отомстил?
– Не до конца – война всерьез помешала. Однако крови попил знатно.
– Это на парламентских, когда бабку инсульт хватил?
– Ага… пиарщики всего Союза до сих пор мироточат от того инсульта. Вышло так. К началу выборов, где у него была заготовлена оговоренная контрактом победа, наш мальчик подошел на пике формы и даже чуток расслабил булки – на его округ из своих никто не претендовал, а чужих партия власти тогда уже не боялась, как ты понимаешь, от слова «совсем». Однако вылез джокер в лице зонтичного бренда «Лига справедливости».
– О да, помню! Невероятную пургу несли, болезные.
– Да прямо! Нормальное такое предвыборное красноязычие. Что они несли – неважно, обычная популистика, может, чуть более наглая и циничная, чем у оппонентов. По Вениной песочнице пошел никому не известный отставной козы полковник: на лбу броня – две пачки маргарина, но это тоже без разницы. Важны были следующие моменты. Во-первых, «справедливцы» на каждом из своих избирательных округов задействовали оригинальную систему подкупа избирателей. Они применили стратегию сетевых структур и стилизованные под советский военный билет именные книжки с отрывными талонами. Спустился в собственный двор на митинг, прослушал речуган – получи 10 баксов и жди следующего раза. Каждый подъезд окучивал «десятник», дом – «сотник», потом «квартальные» и так далее. В чем фишка: они на каждом из своих избирательных округов формировали лояльное электоральное ядро размером в гарантированную победу: тридцать – тридцать пять тысяч человек. Люди от сорока пяти и старше – только активная голосующая часть населения. У каждого в кармане книжка с двадцатью талонами, а человек уже по два-три раза деньги получил и свыкся, что в кармане лежит двести баксов – две его пенсии. Второй фишкой было то, что это ядро оказалось неуязвимо для обычной контрпропаганды. Телевизор, газеты, раздатка и агитация на сетевую структуру не действуют – своего рода секта. Пойди баптистов поагитируй! И в-третьих, с командой «справедливцев» поработали профессионалы. На митингах они гнали, как ты говоришь, редкую пургу, в лоб паразитируя на советском прошлом и несправедливости нынешней жизни. Но как они это делали?! Просто загляденье. Открытые позы, жестикуляция, самонакачка харизмой – спектакль! Они каждый раз со сцены душу себе и старикам в клочья рвали.
– И ты пошел к ним работать?
– Нет, конечно! За кого ты меня держишь?!
– Прости! Молчу…
– У нас к тому времени был уже неплохой инструментарий: креативное агентство «Перо летучей мыши», неформальная, так сказать, «Гильдия черных журналистов». Но это параллельно. В основном я писал колонки в «КолонтиCOOL» и кормился от аналитической группы одного столичного олигарха с обширными региональными интересами. Грубо, команда фрилансеров широкого спектра со связями и возможностью быстро и качественно отстреливать вполне серьезные проекты. Про нашего мальчика, как ты понимаешь, я тоже не забывал ни на секунду.
– Это понятно. Как он смотрел на «Лигу»?
– Знаешь, надо отдать должное, реакция оказалась на удивление бодрой, не дрогнул, что называется, ни одним мускулом сфинктера. Выписал толкового политтехнолога, до слез мобилизовал менеджеров своей корпорации – собрал нормальную такую рабочую группу, одним словом. Линейно они использовали админку – все достижения и работа властей в округе подавались как личные достижения Зализняка. На него работали коммунальщики и госсектор, депутаты района и города, мэрия и местные администрации. Плюс Веня параллельно организовал подкуп пенсионеров через собственную сеть магазинов, заблаговременно переименованную в «Гастроном Советский». Раз в месяц-полтора его ядро в те же тридцать тысяч адресов стали получать весьма неплохие проднаборы.
– Гречка-масло-колбаса.
– И водочка, сахар, консервы, чай, вода, печеньки недорогие с конфетами. Нормальный был ответ у нашего мальчика. И все бы хорошо, да за должком пришли.
– Ты?
– Ага. Подробностей не знаю, но через аналитическую группу нашего олигарха наконец-то пришел заказ качественно остудить Веню, но не до смерти. А у меня, как назло, заготовочка в кармане. Веришь в такое совпадение?
– В смысле, готовая самоубиться бабушка?
– Представь себе. Бабушку привезли из соседней области. Просто мы поставили задачу, и через пару дней она приехала. Семьдесят два года, но бодренькая и вся в образе. Театральный стаж около сорока лет, вторые-третьи роли, но школа ведь какая?!