– Сеня, Волонтер мне рассказал про твой подвиг, ты просто красавчик, – говорю я. – Тебе минимум «мужика» (орден Мужества) за это надо давать.
– Ну какой это подвиг, мы делали то, что были обязаны по инструкции делать. А орден… ну, может, еще дадут за что другое, – отвечает он.
Как ни старалось Министерство обороны быть справедливым, награды очень часто были… непростой темой. Очень многое зависело от случайности – успели подать или нет, не поменялся ли командир, который знал о том, что ты сделал, а новый не знает, не слишком ли много уже наград за эти месяцы получило твое подразделение и множество других субъективных причин. Но практика показывала, что достойных людей, как правило, награды рано или поздно находили. Главное, чтобы к этому моменту они были живы.
Пока техники запускают «птичку», операторы готовятся к полету: включаем НСУ – наземную станцию управления, вводим координаты расположения антенны, место старта, включаем пульт управления видеокамерой БПЛА, выставляем флажок определения положения по инерциальной навигационной системе, а не по спутникам, которые на нашей территории глушим мы, а на чужой территории – противник, выставляем на максимум мощность передатчиков – для перехвата управления от мобильной системы управления к наземной и до набора высоты ничего не должно мешать бесперебойной связи. Конечно, не забываем предупредить нашу ПВО, чтобы она знала, что лететь через определенный ей «коридор» мы будем ровно через 20 минут.
К этому моменту «птичка» уже в воздухе – включаем модем, антенну в сопровождение, проверяем влажность, задаем крейсерскую скорость и время ожидания до возвращения в случае потери связи, уменьшаем мощность передатчика, чтобы не демаскировать «борт» для РЭБ противника, и ставим первую точку полета. Это – тот коридор, через который мы летим на территорию противника и который обозначило наше ПВО, чтобы случайно нас не сбить.
Как всегда, на несколько часов полета для разведки мы получили много целей. Вскоре после того как мы оказались на вражеской территории, на нас вышла наша радиоэлектронная разведка – COBRA снова начала работу. Два луча из разных мест с нашей территории пересекались на карте на территории противника. Именно оттуда и шел сейчас сигнал «немцев». На подлете к ней по нам начинает работать РЭБ противника – управление БПЛА заблокировано. Раз за разом мы меняем частоты управления, переходим на ППРЧ – псевдослучайную перестройку рабочей частоты, когда частоты системы управления скачут по всему доступному диапазону, но связь не восстанавливается. Украинские, а может, и натовские операторы РЭБ хорошо оберегали свою COBRA.
Через десяток минут автоматически вставший на обратный курс «борт» выходит из радиуса действия украинской РЭБ. Управление восстанавливается, и нам удается с другой стороны и на другой высоте подлететь к лесопосадке, координаты которой нам передала радиоразведка. Там явно что-то было – мы видим следы колес на поле, вырубленный кустарник: позицию явно готовили заблаговременно. Но сейчас немецкой РЛС нет. Не успели. Охота продолжается.
Вечером «солдатское радио» передало нам грустную новость: погиб приезжавший к нам на стажировку начальник расчета – тот самый, с неработающим автоматом, который он ни разу не удосужился снять с предохранителя. Как он ни хотел быть в стороне от боевой работы, но по приказу командира ему все-таки пришлось выехать на старт их беспилотника. Думая о себе, а не о своем расчете, он не стал дожидаться старта, а отошел подальше – на край поля. Как пишут в романах – «роковая случайность»: именно туда и попала большая часть от кассетного боеприпаса ракеты противника. Беспилотник же успел стартовать, а у техников, что его запускали, ни одной царапины. Жизнь любит преподносить сюрпризы. Весь год человек бегал от опасности, искал, где потеплее и посытнее, – и нашел свою смерть. Другие же, которые каждый день подвергали себя опасности, – без царапины.
Такой случай был на моих глазах еще в 2015 году. Моей задачей тогда была фиксация украинских нарушений Минских соглашений – сейчас даже не верится, что это когда-то кого-то серьезно волновало. Тогда еще Мариуполь был не наш, но на пути к нему лежало село Широкино, которое было под нами. В одном из штабов нам сказали, что ситуация там достаточно спокойная, и мы выехали к нему с одним из уже бывалых гуманитарщиков – хорошим парнем, много сделавшим для общего дела, а сейчас собравшим своих знакомых ополченцев мне в помощь. Когда мы приехали, как часто бывает на войне, все оказалось по-другому – по селу регулярно работала артиллерия противника, а когда мы в него зашли, вокруг начали посвистывать пули. Кажется, они уже были на излете, а может, и нет – не помню. С точки зрения штаба отсутствие украинской атаки на село прямо сейчас и означало, что ситуация была спокойная. Через несколько месяцев неонацисты из «Азова» все-таки взяли Широкино, и освобождали его наши войска уже на СВО.
Но тогда, в первый раз, когда мы были в Широкино, особенно разрушена была та часть села, которая лежала на прямой видимости противника – до нее было меньше километра. Как сейчас помню, что на мое предложение идти на «передок» – передний край обороны – и выполнить задачу по фиксации украинских нарушений Минского соглашения бывалый гуманитарщик снисходительно улыбнулся:
– Максим Сергеевич, вы идите, а я вас здесь пока подожду. – В его глазах я явно выглядел идиотом, который сам идет в регулярно простреливаемое и хорошо наблюдаемое противником место, когда есть возможность туда не идти. На мою фразу о том, что именно это и есть поставленная задача, он с мягкой улыбкой ответил: – Ну это же ваша задача, а не моя… Вы идите, а я вас тут подожду.
Мы пошли вдвоем с местным проводником – ополченцем с позиций в самом селе. Как только мы появились в наиболее разрушенной части села, украинцы открыли по нам огонь из станкового гранатомета АГС-17. Помню, как ополченец меланхолично отметил:
– А вот это по нам, надо бы идти.
Он сказал это мягким и невозмутимым тоном, даже особенно не настаивая, хотя ситуация к такому спокойствию уже не располагала.
Мы двинулись к ближайшим домам, стараясь уйти быстрее от «глаз» противника, которые и наводили на нас огонь: тогда вездесущих «птичек» еще не было. Разрывы гранат становились все ближе, и к домам мы уже бежали.
Придя на точку встречи, мы увидели там пятерых раненых из числа приехавших с нами. Им уже оказывали первую помощь: «Буторфанол колоть в другую конечность от раны». Это были и средние, и тяжелые ранения, а гуманитарщику в госпитале даже чуть не ампутировали несколько пальцев. Помню и случайно услышанные слова одного из раненых ополченцев: «Наших пятеро раненых, а этому, из Москвы, кто на „передок“ поперся, – ничего». Ирония судьбы – шли на «передок» мы, а две гранаты прилетели к ним.
Тогда – а это было уже почти десять лет назад – я навсегда для себя понял, что решения, кто будет жив, а кто нет, кто будет ранен, а кто невредим, в самой высокой небесной инстанции принимаются по каким-то совсем другим, непостижимым нами критериям. Простая логика – «сиди в сторонке, и все будет хорошо» – не работает. Часто бывает наоборот: кто идет вперед – живой, невредимый, а кто пытается отсидеться – убит или ранен.
Можно бояться, можно не бояться – это уже индивидуально, люди бывают разные, и за это я не возьмусь их судить. А вот то, что нужно верить в себя и делать то, что должен, – это я знаю точно.
– Запоминайте пароль для блокпостов и патрулей. На сегодня до пятнадцати ноль-ноль – «Мария», после до трех ночи – «Елена». «Предупреждение» и время пролета над нами натовских разведывательных спутников дам вечером. Получше дома для вас нет, только этот – заброшенный, пока уж здесь обустраивайтесь. – На последней фразе в голосе отвечавшего за работу на новой территории послышались сочувствующие нотки.
Он продолжал:
– За продуктами ходите одетыми по гражданке, на машине старайтесь не отсвечивать, в случае остановки заезжайте под навесы, деревья, вставайте в гаражи, чтобы сверху видно не было. Ну и ждунов здесь достаточно – они тоже могут на вас навести. Недавно здесь встала колонна, стояли больше часа. Эти дебилы поставили машины друг около друга. Ну и, конечно, американский «хаймерс» с кассетами прилетел. Посекло парней сильно. Уже вроде все знают – не надо лишний раз колоннами ездить, не надо кучковаться, не надо вставать близко друг от друга. Так нет, всегда найдется такой долбодоб, как тот, кто их вместе поставил на главной дороге в центре. Их и срисовали.
Я подумал, что за время своего участия в СВО слышал такие истории уже далеко не один и даже не десяток раз. И каждый раз грубое слово по отношению к тем, кто так себя вел, было оправдано: за чью-то небрежность парни платили своими жизнями.
Наша охота за немецкой РЛС COBRA продолжалась. За прошедшее время наша радиоэлектронная разведка засекала ее почти каждый день, но каждый раз наши «птички» были слишком далеко – она успевала свернуться, пока мы летели. Командованием было принято решение переместить несколько расчетов ближе к линии боевого соприкосновения. Ближе к противнику – меньше подлетное время, меньше подлетное время – больше можешь находиться в воздухе, больше можешь находиться в воздухе – больше вероятность найти и поразить цель.
В этот населенный пункт мы заходили, когда начинало вечереть, стелился туман, а затем, на нашу радость, пошел и дождь. Это было идеальное «окно» – в дождь беспилотники летают меньше, а в туман им хуже видно сверху. К тому же именно в это время «дневные» камеры заменяют на «ночные» – «птички» противника на земле, а не в небе.
Когда мы уже подъезжали к новому месту, перед нами на дороге туман начал сгущаться и краснеть. Демонический оттенок происходящего стал еще больше, когда в тумане появились два блуждающих красных глаза. Пока мы объезжали ямы от обстрелов по дороге, эти красные глаза медленно, но неотвратимо приближались к нам. Каждый из нас