е достаточно, я выбираю другой путь», – и пошел в Уфимский нефтяной технический университет. И все же годы закалки в Суворовском училище не прошли даром – сегодня он защищает страну на поле боя. Я горжусь данным его решением!
Дочь Агата окончила в этом году среднюю школу. Куда, вы думаете, она собирается идти? В Рязанское военно-десантное училище. А туда принимают только двенадцать девушек в год. Твердит одно: «Хочу быть военной, как ты». Я не смог отговорить ее, сказал только: «Постарайся».
– Как вы попали сюда, в район Каховского водохранилища?
– Сейчас вы видите наши позиции в виде военного городка, протянувшегося на несколько километров. А тогда… Сначала весь полк прибыл на поезде до станции Джанкой. Там нас вооружили и повезли на машинах. Здесь не было никаких окопов, блиндажей. Первые три дня ночевали на голой земле в лесополосе. Там же организовали питание, теплую одежду нам выдали еще в Саратове. В то время я был начальником штаба. Три дня жили в лесу. Командир батальона вместе с командиром полка обошли наши позиции и определили рубежи нашей обороны. Тогда взяли в руки лопаты, соорудили окопы, блиндажи, начали укреплять позиции.
– Ведь, наверняка, уже тогда не было спокойно: стрельба, взрывы, прилеты…
– На следующий же день после прибытия получили боевое крещение, попали под обстрел. Мы тогда определяли опорные пункты, устанавливали границы. В то время было четыре роты, теперь больше. Разместили и оборудовали роты, разъясняли личному составу задачи. На второй день личный состав штаба на уазике спускался ко второй роте, разместившейся на берегу. Там и попали под плотный обстрел с другого берега. Двадцать четыре воронки от снарядов. Все остались живы. Вторая рота под мудрым руководством успела выйти на запасной рубеж. «Двухсотых» удалось избежать.
– Можно спросить, в чем главная задача вашего батальона? Конечно, если это не военная тайна.
– Как я уже говорил, у нас четыре мотострелковые роты, кроме того, есть роты огневой поддержки и минометной батареи, взвод БПЛА (беспилотных летательных аппаратов). Две роты занимают линию обороны на берегу Каховского водохранилища, две другие охраняют дороги. Перед теми, кто на берегу, поставлена задача постоянно следить за передвижениями на противоположном берегу, чтобы не допустить атаки с воздуха или высадки десанта, правильно оценивать ситуацию и быть готовыми к атаке. А роты на дорогах призваны пресекать попытки противника прорвать оборону. Мы достойно выполняем свои задачи. Не отступаем ни на шаг. А если поступит приказ, двинемся вперед.
– Изменилась ли тактика боя за те полтора года, что вы здесь находитесь?
– Произошли большие изменения. Как свидетель чеченских событий могу сказать, что способы ведения боя в корне отличаются. Здесь тактика боя может измениться за пять минут. В первое время наблюдалось противостояние контрбатарей, то есть артиллерии сторон. Теперь пришла пора беспилотных летательных аппаратов. Эта отрасль все сильнее набирает обороты. Поначалу в этом отношении противник имел некоторое преимущество. Совместными действиями правительства и общественных организаций сегодня положение выправилось. Сейчас налажена работа радиоэлектронной борьбы и разведки при помощи БПЛА. Техникой и оборудованием обеспечены.
Армия переживает активное развитие в техническом и технологическом отношении. Это, в свою очередь, приводит к необходимости специалистов, способных работать на высоком профессиональном уровне. Так, у нас появился взвод БПЛА, состоящий из профессионалов. Все эти бойцы получили уроки в лучшей Донецкой академии по этой отрасли и стали мастерами своего дела. На днях заберем еще шесть специалистов. Они уничтожают беспилотники врага, запускают свои аппараты и громят противника. Скоро привезем двух минеров-саперов из Таганрога. Настоящие профессионалы, способные разобрать, начиная с простых патронов калибром 5.45 до танков, которые будут делать заряды и отправлять по воздуху «подарки» для хохлов.
Разительные перемены и в отношении вооружения. Сразу по прибытии раздали автоматы 5.45, это было главным оружием. А теперь чего только нет в нашем батальоне! Боюсь раскрыть все секреты, если расскажу про технику, способную поражать дальние цели. Есть у нас и танковый взвод. Мы обладаем мощью, чтобы за секунду отразить наступление противника. Готовы пойти вперед. Был бы приказ!
Говорят, что война будет затяжной, мол, конца ей не видать. Не верьте, я вижу: скоро наступит наша победа. Все будет хорошо. Настроение у солдат хорошее, желания и намерения благородные. Горят желанием перейти в наступление. Кого только нет в нашем батальоне: и депутат, и предприниматель, и директор главной библиотеки республики, и священнослужитель, и простой деревенский парень. Им не терпится, они жаждут победы. А это важнее всего.
– Были у вас «пятисотые»?
– Здесь нет. Был один беглец во время подготовки в Саратове. И тот не из Башкортостана, а из Сочи. Его поймали и привезли обратно. Я верю в своих бойцов, они шагают плечом к плечу, прикрывая спины друг другу во время боев.
– Встречаются любители выпить?
– Бывает. Некоторые не выдерживают, находят спиртное и пьют. Нервы расшатаны, получат неприятные вести из дома и хватаются за бутылку. В этом отношении замполит с позывным Музей держит руку на пульсе. Работает библиотека, построили небольшую мечеть и церковь. Он успевает встречаться с бойцами и организовывать беседы на различные темы. Даже те, кто выпивает, не нарушают дисциплину, не размахивают шашкой.
Да, народ устал, устали и солдаты. Как уже упоминал, нас в Чечню отправляли только на полгода. Дело в том, что человек устает и начинает суетиться спустя полгода. Необходима ротация, чтобы через шесть месяцев дать бойцам отдохнуть в течение двух-трех месяцев. Тогда и духовный настрой был бы выше. Некоторые сомневаются, мол, возможно ли их собрать обратно после такого перерыва. Можно, они доверяют друг другу и очень скучают по боевым товарищам.
– Можно озвучить эту вашу мысль в печати?
– Конечно. Я говорю то, в чем уверен. Что придает уверенности личному составу в настоящее время? Правильно, отпуск. В первый год можно было разом отправить отдыхать три-пять процентов бойцов, то есть двадцать человек. А сегодня сколько? (Комбат адресовал этот вопрос начальнику штаба. Тот ответил, что одновременно могут поехать в отпуск восемьдесят-восемьдесят пять человек, то есть пятнадцать процентов личного состава). Видите, отдыхает почти целая рота. Согласно указанию главы республики Радия Фаритовича их забирают и привозят обратно на специальном автобусе. Никаких проблем. Бойцы возвращаются успокоившиеся, отдохнувшие.
Знаю по себе, так тянуло домой во время командировки в Чечню. Прошло полгода, радуюсь, что возвращаюсь домой, а одновременно на душе тоска из-за того, что там остаются друзья-чеченцы, очень дружелюбные люди. Я и сегодня поддерживаю связь с ними, скучаю по ним. И своим солдатам говорю, вот наступит победа, вернетесь к своим семьям и через некоторое время начнете скучать по боевым товарищам, коллективу, здешней атмосфере. Так уж устроен человек.
– Если можно, вспомните, пожалуйста, самый тяжелый день или час за эти полтора года.
– Часы, минуты… Это день, когда появились первые «двухсотые», первые жертвы войны. – Комбат тяжело вздохнул и помолчал. – Ребята наступили на мину на берегу… Пытались спасти одного, но он умер на руках товарищей. Самые тяжелые, словно свинец, минуты. Особенно тягостно, когда грузишь погибших на машины и отправляешь. Недавно проводили одного «двухсотого» и трех «трехсотых». Молодые ребята. Одному оторвало ногу, у другого трое детей… Очень тяжело.
Комбат старался ни лицом, ни голосом не выдать своего волнения, но слегка подрагивающими пальцами несколько раз поправлял очки. Ведь он не просто командир, но и отец.
– Как командир чем вы себя успокаиваете в такие минуты? Может быть, поете или звоните кому-нибудь?
– Возможно, я не очень прав, но стараюсь не принимать все близко к сердцу. Ведь я командир, нельзя мне раскисать, надо руководить, работать дальше. Заботиться о том, чтобы не было потерь. Надо идти вперед, останавливаться нельзя. Я должен быть примером, маяком для своих бойцов, они доверяют мне! В меня верит моя страна – я всегда помню об этом, поэтому стараюсь достойно переносить все тяготы и горести. А петь в тяжелые, скорбные минуты не принято.
– Вы гордитесь своими бойцами?
– Родина позвала – и они тут! Ими можно восхищаться и гордиться уже за одно присутствие в этой зоне. Здесь нет хороших и плохих, все они герои. Если выявляются какие-то недостатки, неверные шаги, их тут же поправляют, потому что солдаты – одна семья, они вместе выполняют огромную задачу. Мои сыны никогда не предадут свою страну, ее будущее, в этом я уверен. Разве это не гордость?!
– Хочу спросить о взаимоотношениях командования и личного состава. Здесь командиру лучше быть командиром или батей-отцом?
– В пункте постоянной дислокации или казарме, где необходима строгая дисциплина, наверное, лучше быть требовательным командиром. А здесь все командиры отделений, взводов, рот и даже батальона должны проявлять отеческую заботу о бойцах. Все просто, искренне и бескорыстно. Конечно, в рамках Устава. К тому же семьдесят пять – восемьдесят процентов батальона составляют башкортостанцы. Земляки, почти родня. Говорю же, кроме единокровного сына здесь тянут солдатскую лямку еще 642 моих сына.
– Как вас по-простому называют солдаты?
– Комбатом.
– Вы ощущаете поддержку, помощь тыла?
– Мы искренне благодарны руководству Башкортостана, его народу. Доставляется все, что требуется бойцам. Главы администраций районов, депутаты лично приезжают с гумконвоями, это придает сил и уверенности ребятам. Если возникают какие-то заботы у родителей или проблемы в семьях – все тут же решается. Как известно, сила – в единстве. Каким бы мощным ни было оружие, какими бы отважными ни были солдаты, без надежного тыла любая победа теряет и вкус, и величие. А мы должны вместе со всем народом идти вперед, высоко подняв знамя победы.