Быстро-быстро… Тут я вспомнил рассказ народного артиста Башкортостана Радика Динахметова с позывным Асян, когда он был дома в отпуске. Асян служит вместе с Султаном и его коллегами, и он поведал об одном случае, четко характеризующем командира взвода.
– В сентябре двадцать второго года, когда я прибыл в зону, меня назначили санитаром-водителем машины «скорой помощи». За шесть месяцев вместе с Султаном и бойцами отряда проехали почти шестнадцать тысяч километров по бездорожью. Султан – решительный, требовательный и рассудительный командир, – рассказывал с восхищением народный артист. – Помню первую эвакуацию раненого с позывным Физрук. Он был без сознания, и надо было как можно быстрее доставить его в госпиталь. По неопытности, более того, из-за сочувствия к раненому я старался как можно осторожнее вести машину по бездорожью. Султан пытался привести его в чувство. Раздраженный черепашьим ходом машины, со словами «так мы не успеем, у раненого может остановиться сердце» он вырвал у меня руль и погнал на высокой скорости. Одним глазом следил за дорогой, а другим наблюдал за раненым. Пулей влетели на территорию госпиталя. Только благодаря его решительности и твердому характеру сумели спасти Физрука.
– Слово «быстрее» в нашей работе имеет волшебную силу. Оно стоит жизни бойца. И в самом деле, иногда секунды решают судьбу человека. – Султан мельком взглянул на меня. – В госпитале в Кременном и хирург, и анестезиолог, и все другие находятся в составе нашего полка «Башкортостан». У них очень много работы. Некоторых бойцов доставляем в крайне тяжелом состоянии, а они ставят их на ноги и возвращают в строй. Они настоящие герои с золотыми руками.
Я с восхищением слушал парня, убеждаясь все больше и больше, что все здесь – герои.
– Вы рискуете ежедневно, ежечасно. Интересно, сколько вырабатываете адреналина? – улыбаюсь я в раздумье.
– Целыми днями бегаем, всю работу выполняем с горячим сердцем и холодной головой.
– Говорят, вес покойного тяжелее живого человека. Как вам, тяжело тащить погибших? – пользуясь искренностью собеседника, я решился задать такой глупый вопрос.
– Нет, там некогда думать об этом, не чувствуешь тяжести ни погибших, ни раненых. Как бы это объяснить? Можно справиться и одному – взваливаешь себе на спину или грузишь – и вперед.
– Куда грузишь?
– Запрягаемся в специально оборудованную тележку на колесах и перевозим «двухсотых» и «трехсотых» на ней. Но в этом случае есть одна опасность: колесо может наехать на противопехотную мину. Обычно справляется один человек, но бывает, и по двое тащат. Словом, не тяжело. Понимаешь, тяжесть ощущаешь… только на душе, в голове, в своей ответственности. Тело можно вытащить, а перенести такое горе – очень тяжело. Для матери, для любимой…
– Крайне трудная у вас работа. А мы порой боимся даже взглянуть на покойного… – нарушил я тишину через некоторое время.
– Вынести-то их надо, брат. Если труп долго пролежит, может и зачервиветь, бывает, что от тела остаются одни кости. Подбираем их жетоны с личными номерами и документы, чтобы не потерялись. С некоторых даже броники забываем снять, так и бежим. Работаем…
– Как ты можешь так легко говорить о таких вещах. Ты ведь и сам можешь на том самом поле…
– Ну как легко?.. Это просто так кажется. Там думать некогда. Работать, спасать! О себе и не думаешь. Я люблю помогать другим. На «скорой» в Стерлитамаке работал с травмированными пациентами. Как бы странно это ни прозвучало, мне нравилась моя работа. Три года проливал пот в морге, потом, как уже говорил, занимался ритуальными услугами. Скажу прямо: я уважительно отношусь к покойникам. Каждый из тех, кто покинул этот мир, должен достойно пройти последний путь… И омывал их тела, и обряжал в саван. Не брезговал, выполнял все ритуалы как полагается. Здесь меня ошеломило одно наблюдение: даже стреляя во врага, наши стараются быть милосерднее, а они убивают жестоко и по-варварски глумятся над трупами… Так безбожно относятся даже к погибшим.
После этих слов я не нашелся, что сказать. Мысль о том, что смерть и убийство могут быть как жестокими, так и милосердными, не укладывалась в голове… Не знал, заплакать мне или рассмеяться. Я встал и обнял Султана. Спасибо, брат! Какая у тебя добрая душа. Долгих тебе лет!
С одной стороны, кажется, что глупо подвергать риску собственную жизнь, пытаясь вытащить с поля боя тело погибшего солдата. Наверное, можно было бы махнуть рукой: мол, он уже мертв, позже найдем и вытащим. О, нет! Это не глупость, а проявление гуманизма. Я задал вопрос и об этом.
– Нет, – категорически ответил Султан. – Невозможно даже представить такое. Он чей-то дорогой сын, любимый муж и отец. Его ждут дома. Ждут, в каком бы он ни был состоянии…
Играет ветер в кронах деревьев, сверху падают высохшие ветки. Но нам не до них. В голове – целый рой мыслей, от которых просто так не отмахнешься. Безмерно горе матерей, мечтающих хотя бы услышать голос без вести пропавшего сына; жен, месяцами напрасно ждущих звонка от любимого; детишек, жаждущих прижаться к груди отца в поиске тепла и защиты. Представляешь их и думаешь: все же лучше, если тело доставят на родную землю и похоронят со всеми почестями согласно местным обычаям, чем считаться без вести пропавшим… Чтобы родные и близкие не страдали от неопределенности и безнадежности, а родители и дети могли поклониться могилке бойца. Ведь все они – герои. Важна и финансовая сторона вопроса. Как бы жестко это ни звучало, если есть тело, значит, факт налицо, и полагающаяся выплата должна быть произведена.
Некоторое время мы все молчали. Потом Султан сказал, глядя мне прямо в глаза:
– Дома всех кто-нибудь да ждет. Нас тоже…
Его с нетерпением ждут родители, любимая жена, три ненаглядные дочки, родственники.
В начале спецоперации многие жили с мыслью, что она их не коснется. Но время показало, что она касается всех: в этом противоборстве принимает участие чей-то брат, друг, сват, односельчанин, одноклассник… Поэтому сегодня каждый мыслями находится там, ждет, когда закончится этот кошмар и наступит победа, когда уж успокоятся заокеанские ястребы.
В рядах бойцов находится и мой земляк, мой однокашник по университету Юлай с позывным Бабай. Он тоже служит в составе полка «Башкортостан», в батальоне имени Тагира Кусимова. Штурмовик, настоящий герой. В свои пятьдесят с лишним он в ловкости и проворстве даст фору молодым парням. Именно ему принадлежит емкое утверждение: «Запомните, ребята, что самое большое счастье – это во весь рост гордо пройти по уфимской улице, раскуривая сигарету!» Эти слова он произнес после того, как рассказал нам, что здесь все время приходится ходить полусогнувшись, наблюдая за небом, где кружат дроны, курить, пряча сигарету в ладонях, торопливо перекусывать и даже не иметь возможности спокойно сходить по нужде – словом, находиться в постоянном напряжении. После этого его определение настоящего счастья стало для нас крылатым выражением.
Смысл его понятен – для счастья надо не так уж много: покой в душе и, как пел Цой, «если есть в кармане пачка сигарет, значит, все не так уж плохо на сегодняшней день». Не надо искать счастье где-то на стороне, вон оно, шагает по прекрасной и, главное, спокойной улице Уфы.
Недавно Юлай приезжал домой после тяжелого ранения. Мы очень беспокоимся за его здоровье. Беседуя с Султаном, я вспомнил о нем и о том, что он рассказал. Хотя какой же это рассказ, скорее та малость, что нам удалось за чаем вытянуть у него шутками-прибаутками. Он обычно называет себя Ульмасбаем[1]. Мы шутили: «Что ж ты, Ульмасбай, хотел ногу оставить там?» – и смеялись, хотя внутренняя боль за состояние друга не отпускала и нас. Лишь тогда он немного разговорился.
– Она и вправду чуть не осталась там, да и сам мог бы остаться, – начал он тогда, три месяца назад.
Они довольно успешно вели очередное наступление. Нанесли большой урон противнику. Но и наши понесли потери.
– Нам показалось, что на левом фланге оставалось несколько вражеских солдат. Пошли туда втроем. Действительно, обнаружили противника, вдарили по ним, вроде их было семеро. И, крайне уставшие, отправились на свои позиции.
Проходя по лесу, они наскочили на противопехотную мину. Двое его друзей погибли мгновенно. Бабай получил перелом и серьезные ранения обеих ног. Через некоторое время он очнулся, жгутом перевязал ногу и решил ждать подмогу. Но знал, что друзья не смогут найти его. Да и ряды их сильно поредели. А чтобы его вытащить, нужны по меньшей мере два человека. Если же выйти на открытое пространство, получится, что он подвергает друзей верной гибели – в небе летают дроны. И Юлай решил ползти в сторону своих, пока он в сознании и есть силы. Не бросил ни броник, ни оружие. Несколько раз терял сознание. Откуда только брал силы.
Так он прополз километровое расстояние за несколько часов, от натуги искусав щеки до крови. Согласно инструктажу, время от времени ослаблял жгуты и давал онемевшим ногам ощутить приток крови. Так дополз до опушки леса, встретил там четверых друзей по взводу. Но они не могли вынести его и еще двух раненых сослуживцев в более спокойное место, так как над головой кружили дроны и летели снаряды с той стороны. Солдаты оставили трех раненых, завалив их ветками, и направились на позицию.
По словам Юлая, дроны поступали крайне жестоко, поэтому лучше было не обнаруживать себя – они тут же замечали скопление людей и сбрасывали гранаты. Самым верным решением было надежно укрыть товарищей.
Долго, очень долго ждал Юлай, изнывая от боли, теряя сознание.
– Но даже это можно было бы выдержать, – сказал наш друг и замолчал. – В какой-то момент… Те раненые парни почти одновременно перестали стонать. Я приподнял голову, чтобы посмотреть на них, а они… были мертвы. Ох, как это было тяжело.
Представляю себе Юлая, беспомощно лежащего рядом с двумя погибшими сослуживцами и страдающего не столько от физической боли, сколько от потери друзей, и у меня тоже сердце разрывается. Еще более поразили следующие слова друга: