Позывной ему достался от отца, к которому так уважительно обращались в годы службы в Советской Армии. Сам парень тоже получил школу закалки в армии, был артиллеристом. Его дед, Кинзябай Ханович Ханов, – ветеран Великой Отечественной войны. Самоотверженно воевал против фашизма, был минометчиком в боях под Ленинградом. Значит, и смена выросла достойная.
Смотрю на совсем еще молодого парня и спрашиваю:
– Что ты здесь делаешь вместо того, чтобы спокойно сидеть дома?
Признаться, этот парнишка с доверчивым взглядом бесхитростных глаз напомнил мне моего сына. Именно поэтому мой вопрос был адресован, как к близкому человеку, и прозвучал, как порицание провинившемуся ребенку.
А он ответил с самым серьезным видом:
– Вот, воюем.
Это и без слов было понятно, поэтому его ответ вызвал у меня какое-то восхищение непосредственностью башкирских парней: нет в них никакой хитрости, что думают, то и говорят.
– Наверное, подумал, что надо успеть вдарить врагу по заднице, пока молод и силен? – решил пошутить Ильдар.
– Двоюродные братья прибыли сюда по мобилизации. Я решил последовать их примеру. Занимался спортом, подготавливая себя. Очень помогает легкая атлетика, когда надо быстро поменять позиции, почти бегом бежать во время наступления. Спорт воспитывает выносливость и ловкость. Радуюсь, что своей работой могу многим помочь.
Ханыч тоже штурмовик, как и Мурза. Самая тяжелая служба, все время на передовой линии, впереди всех, каждый раз сталкиваешься с противником лицом к лицу. Эти ребята в основном доставляют на тяжелых грузовиках продукты, боеприпасы и стройматериалы, доски и бревна, тем, кто на передовой. Работают в зоне, где коптеры кишмя кишат на небе.
– Что скажешь о работе штурмовика? – спросил Ильдар.
Ответ парня, с одной стороны, порадовал меня, а с другой – вызвал и опасение. Как любой сельский парень, Ханыч не стал многословно объяснять суть своей работы, а простыми словами обрисовал свои действия в обстановке, когда каждую минуту подстерегает смерть:
– Выдвигаемся с ребятами вперед. Сначала роем окопы и закрепляемся, потом чутко ждем. Мы обязаны удерживать свою позицию, противник не должен пройти. За это и сражаемся.
Его короткие откровенные ответы заинтересовали и восхитили нас.
– А вам бывает страшно?
– Страшно, конечно. Каждый опасается за свою жизнь. Нет таких людей, кому не было бы страшно. Но «точку» не оставляем.
– А что помогает преодолеть страх?
– Вера в Аллаха и в себя. Вы правильно назвали нашу службу самой тяжелой. Не каждый может стать штурмовиком. Туда направляют надежных, храбрых бойцов. Опасаешься, но не отступаешь, продолжаешь идти вперед. Может быть, я боюсь даже не за себя, а больше за родителей… Ну, вы понимаете меня.
– Ты такой молодой. У тебя есть семья?
На его усталом лице появляется улыбка. У любого парня загораются глаза, когда речь заходит о девушках.
– Еще не женился, вернусь с победой и выберу самую красивую.
– Наверное, задумываешься, что и потомства не успел оставить, если вдруг погибнешь…
Боевая обстановка позволяет задавать солдату прямо в лоб даже такой вопрос, потому что идет мужской разговор.
– Думаю, конечно. Святой долг каждого башкира – построить дом, посадить дерево, вырастить сына. Иногда беспокоюсь, что могу и не успеть выполнить все пункты. Однако защита Родины – такой же священный долг. Я – единственный ребенок в нашей семье. Поэтому задумываюсь, конечно…
Я был поражен и сам не заметил, как с языка слетел очередной вопрос:
– С каким сердцем тебя отпустили родители?
– Меня никто не отпускал, сам решил, сам приехал и сам шагнул в огонь. – Парень как будто даже обиделся. – Еще прошлой зимой хотел поехать, отец не пустил. Но я настоял на своем, и вот я тут. Мужчина должен уметь защищать свое мнение. Раз сказал, поеду – должен ехать. И все! Нельзя все время нежиться под теплым крылом родителей. Захотелось познать жизнь.
– Ну и как, познал?
Я тоже немного разозлился. Единственный ребенок, наследника не оставил. Если что с ним случится, как переживут такое горе родители? Я представил их состояние, поэтому и разгорячился.
– Познал.
– И что ты узнал?
Ханыч вдруг посмотрел мне прямо в глаза. Во взгляде отразились и дерзость, и отчаяние. Потом он сказал замечательные слова:
– Понял, насколько мне дороги родители. В обычной жизни этого не понимаешь, не прислушиваешься к их словам, живешь по принципу «сам знаю». – Он вдруг погрустнел и отвел взгляд в сторону. – Соскучился. Вспоминаю, как мама смотрела в окно мне вслед, как папа похлопал по спине. Скучаю по тому времени, когда втроем сиживали за самоваром. Надо было в такие минуты от души поговорить с ними, а мы вечно торопимся куда-то…
Мы оба замолчали. Пение птиц, несмотря на закатный час, оглушительным хором звенело в ушах. В этот момент я вспомнил слова Иосифа Бродского: «Больше всего в жизни жалею о том, что родители не дожили до момента, когда я получил „Нобелевку“. Я общался с ними пренебрежительно, а когда умерли, понял – это и была жизнь…»
Да, это и есть жизнь. Но почему нам, людям, детям, необходимо умереть и воскреснуть по десять раз, чтобы понять это?
– Кстати, о смысле жизни… – продолжал говорить молодой боец. – В декабре встретился с первым случаем смерти, когда шли на закреп. Хороший был дяденька, я уважал его, как отца. После этого я стал больше переживать не за себя, а за ребят. Хочется, чтобы все остались живы. Жизнь дается один раз. В мирной жизни кажется, что будешь жить вечно, даже не задумываешься о смерти. А когда видишь ее воочию, хочется своей грудью заслонить своих друзей, уберечь их.
Они все для меня как братья. Раньше я жалел, что у меня нет братьев, а теперь радуюсь, что имею целый взвод, целую роту «родных братьев». Разве я встретил бы их, если бы не приехал сюда? И каждый из них дорог для меня. Вот так приходит понимание жизни…
Мы сфотографировались в обнимку с бойцами и побежали дальше. Мурза, Ханыч и Юлай махали нам вслед под соснами. Немного пройдя, я обернулся и крикнул Ханычу:
– Найдешь невесту, не забудь пригласить на свадьбу!
Мне отозвался отцовский голос Мурзы:
– После победы будем сидеть во главе стола!
Да будет так! А пока всем пожелаем везения.
Колибри
С Колибри мы встретились, можно сказать, случайно. Побывали в роте снабжения и возвращались со стороны Кременного на базу в сторону Красного Луча.
Уже стемнело, и мы спешили. В это время наш проводник Ильдар сказал, что звонит Колибри. Он от кого-то узнал, что мы находимся в этих краях, и решил узнать у Ильдара, как дела. Выяснилось, что он находится поблизости, и решили встретиться.
– Не встречали еще женщину на фронте? – повернулся к нам с переднего сиденья Ильдар Юлдыбаев, военный журналист, сотрудник БСТ, который сопровождал нас.
Тогда я еще не знал, что Колибри – женщина.
Мы встретились в испытанном дорожном кафе недалеко от Луганска. Говорю, «испытанное», потому что здесь не принято перекусывать в любом месте. Заходим только в надежные столовые, которых не так уж и много, но все же… Диверсанты не спят, могут подсыпать в котел и отраву.
Через несколько минут после нас они тоже прибыли на место встречи, ехали с задания. Предупредили, что у них есть полчаса. Пока другие перекусывали, мы сели за один из столиков на улице и поговорили с этой задумчивой женщиной невысокого роста. Общение получилось довольно легко, хотя, увидев диктофон перед собой, она с улыбкой предупредила, что привыкла действовать, а не говорить.
Улыбка на ее лице была одновременно загадочно-радостной и задумчиво-печальной. Я впервые беседовал с женщиной-воином в зоне спецоперации, поэтому немного растерялся, не знал, о чем ее спрашивать, хотя считал себя опытным журналистом. При этом меня интересовало все. Ее искренняя улыбка придала мне сил. Скромная башкирка. Сразу видно, что она не приехала сюда размахивать шашкой в пылу гнева. Что же тогда толкнуло ее на этот шаг?
Она из Баймакского района. Сначала несколько слов о ее позывном. Как бы странно это ни звучало, первоначально она хотела взять себе псевдоним Ведьма. Думала, во-первых, не так сильно привлечет внимания, а во-вторых, будет наводить страх на врага. Но когда ехали сюда в автобусе, один из довольно взрослых мужчин внимательно посмотрел на нее и заметил, что она выглядит, как маленькая пташка, при этом такая шустрая, прямо как колибри. Девушка притворилась, что не слышит его, тем не менее запомнила его слова и выбрала позывной Колибри.
Если задуматься, колибри – удивительная птица. Это чудо весом от 1,5 до 20–25 граммов совершает от 80 до 100 взмахов крыльями за секунду. Поэтому и сердце бьется часто – 1200 ударов в минуту! Кстати, сердце этой птахи занимает четвертую часть ее тела.
Боец тоже должен быть сильным и смелым, значит, и сердце у него должно быть большим. Имею в виду девчонку, сидящую передо мной. Она в зоне спецоперации находится больше года, прибыла сюда в августе прошлого года. Начала работу санитаркой в отделении эвакуации. Принимает раненых с поля боя и сопровождает до безопасного места. Это очень ответственная и опасная работа.
– Вытаскиваешь прямо из-под огня? Не страшно? – спросил я.
– Нет, – категорично ответила моя новая знакомая. – Испугалась только во время первых двух прилетов. Потом привыкла. – Тут у нее на лице появилась улыбка. – До декабря так и работали: двадцать дней на передке, десять дней отдыха. Летают дроны, но привыкаешь. Наша задача – спасать боевых товарищей. Начинаешь работать и забываешься. Да, забываешься…
Как я понял, санитарки не доходят до поля боя, где рвутся снаряды и жужжат беспилотники, о которых рассказывал Султан. Они забирают с места эвакуации раненых, вытащенных командой Султана, и сопровождают дальше. Тем не менее прилетающие снаряды не выбирают, куда им падать – могут попасть даже прямо в тебя. Разрываются и дроны.