Оказалось, что комендант Дебальцево своими корнями из Башкортостана, отец его из Дюртюлинского района. Когда наши ребята попали в беду, Шаман поехал их вызволять. Дело приняло совсем нехороший оборот, и тогда решили вызвать коменданта. В ходе разбирательств, разговора с ним выяснили, что они с Шаманом, оказывается, из одних краев, и в итоге наших ребят быстро отпустили. Вот так, везде оно нужно, родство-землячество.
– Родственникам погибших ребят похоронки вы отправляете? – спрашиваю.
– Нет, сообщает Министерство обороны. После того как тело выносят с поля боя, мы не знаем, куда его отправляют. Обычно медицинская рота отправляет труп в Ростов, в тамошний морг. Вскрытие, генетическая экспертиза, если она требуется, занимают достаточно много времени. Это длительный процесс. Только после этого отправляют сообщение.
– Шаман, скажите, мы вот бронежилеты надели, а вы почему нет? – поправляю я, едва поднимая, тяжелую железную амуницию.
В этой одежде я ощущаю себя черепахой, таскающей свой панцирь. Очень неудобно себя чувствую. Про себя думаю, что в таком обмундировании, с автоматом в руках, с наполненными магазинами карманами, да еще с гранатами, бежать практически невозможно. Хочется снять, избавиться от защиты. Но нельзя.
Шаман от души смеется:
– Да мы уже привыкли. На передовой, когда обстрел начинается, надеваем. Правильно сделали, что надели, будете чувствовать себя увереннее.
– Вчера Азат Шамилевич сетовал, что мы не взяли каски, а потом засмеялся и говорит: мол, ладно, там солдаты не больно-то и пользуются касками, у них возьмете, – оживился и Вадут. – У меня такой вопрос. Красный Луч, где мы устроились, считается местом спокойным, линия фронта вроде далеко, а ведь если подумать, ракета и туда долетела же. Гостиницу имею в виду.
– Это американская ракета «Хаймерс», у нее большая дальность полета.
– Что же получается, они на мирное население запустили, прекрасно зная об этом? – недоумеваю я.
– Вот именно. Это не только гостиница. Там лишь на втором этаже гостевые комнаты, где могли переночевать приезжающие, а на первом этаже находились торговые точки, парикмахерская, маникюр-педикюр (я удивился, услышав последние слова). Прекрасно зная об этом, они все равно выстрелили туда. То ли хотят истребить население, то ли запугать. Варварство и дикость, одним словом. А сколько прилетов было в Горловке? (Завтра мы должны туда отправиться.) Бьют также и по частному сектору Зайцево.
С приближением к Дебальцево движение на дороге оживляется. Везде военные. Вдали внезапно показался дым.
Почти все мы вздрогнули. Что там горит?
Шаман тоже посмотрел ту сторону. Потом спокойно произнес:
– Опять прилет, что ли? Хотя никакого звука не было слышно. Рядом со Светлогорском часто бывают взрывы. Ни мирное население, ни что иное их не останавливает… Видимо, квадрокоптер запустили, уж больно густой дым, на солярку похоже, – резюмировал он.
За разговором не замечаем, что на ухабах подпрыгиваем едва ли не до потолка, то есть крыши машины. Хотя Вадут постоянно напоминает Валере: «Осторожнее на ухабах», «Не бочки, люди в салоне, не забывай об этом», «Как, интересно, будем добираться до дома со сломанной осью?».
За рулем тоже нелегко. Валера вытирает пот со лба и продолжает следовать за Рустамом, а тот, словно сорвавшая с цепи собака, несется во весь опор. Да и нельзя тут ездить медленно. Чем быстрее, тем безопаснее. За десять дней нашей поездки ни одна машина не сломалась, не прокололись шины, да и оси-коленвалы остались целы.
Водители не подкачали: хоть и приходилось порой и самих себя, и свои «танки» подвергать опасности, мчались вперед, доезжали до назначенного места, показав во время этой поездки все свое мастерство и умение.
Проехали два блокпоста. На первом только честь отдали Шаману, а на втором посту остановили. Внимательно посмотрели паспорта. Когда сказали, что журналисты, писатели, один из проверяющих, пожилой, с проседью в волосах, шутливо произнес:
– Братья по перу.
Густой дым впереди еще больше разогрел наш интерес.
– Что это там горит?
Долговязый военный нехотя ответил:
– Да что там может быть? Шашлык начали готовить.
Как мы поняли, бойцы подразделения «Вагнер» отличаются своей суровостью, чувствуется, что по отношению к другим они держатся несколько свысока. Может, на посту так и положено, кто знает.
Район М…ска, куда мы направляемся, всего в десяти километрах от передовой линии. И тут вдруг Вадут вспомнил о своем свате.
– Мой сват в вашем батальоне, кажется, на передовой, не смогу увидеть, наверное.
– Кто он?
– Реша.
Шаман включил свою рацию и попросил выяснить место расположения Реши.
– На передовую линию днем проехать невозможно, – объяснил Шаман.
Оказывается, в небе весь день летают наблюдательные объекты укропов. Стоит им увидеть чужую машину либо другую движущуюся неизвестную цель, тут же начинают бомбить. Да и наши тоже так же действуют. Поэтому въезжают на передовую только ночью. Причем с погашенными фарами машин. Ранним утром, часа в два-три. Сейчас мне это даже трудно представить.
Где-то минут через пять нашли свата. Оказалось, что он на краю той самой деревни, где мы будем. С передовой он вышел.
– Увидитесь, – сказал Шаман.
От этих слов всем стало хорошо.
– Я веник не привез, вот балда, – смеется Вадут, а у самого глаза загорелись.
– Зачем веник?
– Он просил привези, – говорит мой земляк, – березовый веник, мол, хочется подышать им и попариться вволю.
Радость была написана на лице друга, он даже перестал замечать, как подскакивает в машине на ухабах.
– На передовой их и без того, наверное, хорошо попарили, – иронично улыбается Шаман. После некоторой паузы добавил: – Все потом, когда домой вернемся…
Качаясь и подпрыгивая, продолжаем путь.
– Местное население как вас воспринимает?
– Разные есть. Хватает и таких, кто не любит, не принимает. И все же искренне встречающих и принимающих больше. Они устали от войны, им хочется мирной жизни. Кто же этого не желает? Этим летом стало очень много возвращающихся. Прямо на глазах прибавилось и магазинов, и людей. Если бы не верили, разве стали бы приезжать обратно? Сейчас сами спросите.
Наверное, мы уже замучили командира своими вопросами, но он слушает нас внимательно и отвечает обстоятельно, подробно. Я вспомнил о нашем отважном парне Фанисе Хусаинове.
– Говорят, он снимал одежду с убитых врагов, надевал ее и переходил на вражескую территорию. Потом в течение недели без страха жил там среди них в окопах. Там же разный народ, в том числе и чернокожие, они и сами друг друга не понимают, не знают даже, с кем разговаривают, так Фанис якобы рассказывал своим друзьям. Наемники же. В самом деле это так? – спрашиваю у Шамана.
– Это вы про того парня, что БТР угнал? Поскольку он был не из нашего батальона, я его лично не видел, не встречался с ним, но о подвигах его наслышан. А наемники есть, конечно. По рации часто слышна польская речь. Парни говорят, что из их окопов слышно, как там общаются между собой на английском, польском, арабском. Видели и чернокожих. Это и понятно, против НАТО же воюем.
Согласно официальным данным российских средств массовой информации, с начала специальной военной операции в составе вооруженных сил Украины в военных действиях участвовало и участвуют около 12 тысяч иностранных наемников из 84 (!) стран мира. Половина из этого количества уничтожена.
Въезжаем в район М…ска. На месте въезда на трех круглых железных щитах когда-то была какая-то надпись. Возможно, «Добро пожаловать». Железные щиты уже облезли и покрылись ржавчиной, но одна умная голова (наш земляк) по-своему украсил эти три щита. В первом и последнем круге он провел посередине горизонтально белую полосу, а в центральном круге эту же белую жирную полосу провел вертикально. Что получилось? Да ӨФӨ! То есть Уфа. Солдат на выдумку хитер! На душе стало хорошо и тепло. И все же пусть наша столица остается на своем месте, пусть там и расцветает благоухающим цветком.
Обычный поселок. Многоэтажные дома редко попадались на глаза, в основном небольшие строения. И люди ходят как ни в чем не бывало, многие даже на велосипедах ездят. Военные проносятся на машинах, периодически проезжают БМП. Каждый – в своем отдельном мире, судьбы наши не пересекаются, ощущение, будто именно так здесь и идет жизнь. Военные, кажется, стараются не обременять местное население. Да и сельчане словно говорят, мол, нам до вас дела нет. Кажется, они заняты своими повседневными делами и заботами. Но оказалось, что это только на первый взгляд так.
Пройдя несколько улиц, мы останавливаемся возле одного дома. Здесь наш штаб, говорит заместитель командира роты. Мы стоим в растерянности, ничего не понимая. Где окопы, где блиндажи? Шаман объясняет: вышедшие с поля боя солдаты здесь отдыхают, а «сотые» лечатся. Дома здесь невысокие, хоть они и многокомнатные, но низкие. Много саманных домов, то есть построенных из самодельных кирпичей.
Между тем рядом остановилась «буханка». Из нее вышли два здоровенных парня. Вид у них очень серьезный. Все здороваемся объятиями. Оказалось, это командир взвода обеспечения. Позывной у него интересный – Певец.
– Настроение всех солдат, вся их повседневная жизнь зависит от Певца. Накормить-напоить солдат, вовремя обеспечить их одеждой, обувью, горюче-смазочными материалами, оружием, боеприпасами. Это все большая ответственность, очень серьезный вопрос. Остается только восхищаться его способностью выполнять данную работу с пониманием, с толком, с расстановкой, так, чтобы все подразделения были обеспечены необходимым. – Шаман крепко обнял своих парней. Видно, что он очень дорожит ими.
– А почему Певец, а не Повар, не Кашевар? – спрашиваю я.
Они лишь переглянулись между собой таинственно. После некоторого молчания Шаман произнес:
– Потому что работу свою делает, как песню поет.
Эдуард, как всегда, успевает и сфотографировать, и вопросы, интересующие его, задать.