— Одевайся, — произнесла Блум, не поворачивая головы.
— Хорошо спала? — поинтересовался он.
Она покачала головой.
— Жестко на жестком диване. Спина болит.
— Ну, по крайней мере, без кошмаров. Что делаешь?
Она показала на доску, которая каким-то загадочным образом переместилась в ее кабинет.
— Вчера мы неплохо структурировали материал, — сказала Блум. — Но при этом оба легли с чувством, что мы что-то упускаем. Ты не понял, что именно?
— К сожалению, во сне ответ так и не явился, — ответил Бергер. — А ты?
— В моем случае это связано с Юханнесом Эдборгом. Капиталистом в сфере ухода за больными на грани краха. Но я не могу вспомнить, что он сказал. Просто не получается.
— В любом случае, он упомянул Степанку, — сказал Бергер. — Ключевую для русской мафии фигуру, человека, который в девяносто втором году ввез в Швецию и Надю, и Юлию. И это по-прежнему тебе ни о чем не говорит? Ничего такого не всплывало за годы твоей работы в СЭПО? И ты не нашла никакой связи с тем исчезнувшим делом по сутенерству две тысячи второго года? Тогда ты только начинала, тебе все должно было быть любопытно.
Блум покачала головой, глядя в пустоту.
— Есть многое в той моей работе, к чему я не хочу возвращаться, — сказала она. — С чем я не готова встретиться вновь. Что преследует меня в снах. Но Степанки там нет. Можешь проверить возможные контакты в СЭПО.
— Я же нашел для себя место забвения, — сказал Бергер.
— Как поэтично, — пробормотала Блум.
— Акалладален. Что-то там такое произошло, что я упустил. Но если мы продолжим, оно рано или поздно всплывет. Семь часов. Может, приготовить завтрак на скорую руку?
— Я кое-что нашла в твоем холодильнике. Кстати, не трогай маленькие бутылочки.
— Откуда у меня маленькие бутылочки?..
— Теперь есть. Грудное молоко. Просто не трогай.
Бергер позволил себе добродушно рассмеяться.
— У Мирины все в порядке? — коротко спросил он.
— No news is good news, — ответила Блум. — Итак, семь часов. Как использовать их максимально эффективно? С какой стороны подойти?
— Ты приехала сюда вчера поздно вечером, — напомнил Бергер. — С фотороботом похитителя. Круто. Как мы узнаем его имя?
Блум что-то нажала на компьютере и вывела на экран профессионально нарисованный фоторобот. Из-под кепки смотрело вполне четкое мужское лицо. На вид лет сорок, внешность весьма заурядная.
— Новая для нас информация — это то, что Надин любовник — тот же самый мужчина, которого она пыталась застрелить. И который в результате похитил ее. У нас есть хороший портрет. Как нам его использовать?
— Надо сузить территорию поиска. Где дорожные камеры засекли наш фургончик?
— В ночь похищения, то есть в ночь на вторник, в начале третьего в местечке Хуммельста, не доезжая двадцать километров до Вестероса. Еще Самир обнаружил превышение скорости в июле на дороге 66 недалеко от Сюрахаммара, севернее Вестероса. Хотя…
— Если Надю держат в сельском подвале, — сказала Блум, — что вероятнее всего, можно делать предположения насчет места. Может, Берслаген? Раньше они бывали там вместе, возможно, провели несколько ночей в домике?
— Хотя, — повторил Бергер, уставившись в потолок, — мы ведь еще где-то сталкивались с превышением скорости? В базе правонарушений, так ведь?
Блум быстро закрыла файл с фотороботом и вывела на экран выписку из базы правонарушений.
— Да, тут тоже превышение скорости, — сказал Бергер. — Почему Самир ничего не сказал?
— Он искал по регистрационному номеру машины, — ответила Блум. — А здесь другой номер, не RUS 328. Датируется началом июня.
— Черт, — выругался Бергер. — Юлия Берглунд сказала, что Надина машина была в ремонте около недели в июне. Надя брала другой автомобиль на прокат?
— Вот, нашла на сайте фирмы, сдающей автомобили в аренду. Место, где расположена замеряющая скорость камера, называется Шлюз господина Карла Спарре.
— Что это за ерунда?
Блум погуглила и объяснила:
— Стрёмхольмский канал. Шлюз находится в местечке под названием Вирсбу, в сорока семи километрах к северу от Вестероса.
— И как далеко от Сюрахаммара?
— Двадцать пять километров к северу от Сюрахаммара. И двадцать пять к югу от Фагерсты. Там между ними система озер.
— Так, теперь уже близко, — сказал Бергер. — Карту.
Блум открыла на экране карту, и они с Бергером принялись ее изучать.
— Если мы движемся дальше в Даларна, то логичнее ехать по семидесятой дороге через Салу, — произнес Бергер, показывая на экране. — Дорога 66 ведет дальше в Людвику. Скорее всего, речь все же идет о провинции Бергслаген.
— Но мы не можем начать поиск, не определив северную границу, — заметила Блум. — Южная граница у нас есть, поскольку машина двигалась на север. Нужный нам домик расположен севернее Вирсбу и шлюза.
— Я попробую узнать у Самира, не был ли наш прокатный автомобиль замечен камерами поблизости на той неделе в июне.
Блум снова открыла файл с фотороботом.
— Внешность славянская, — сказала она. — Собственно, Ева Нильссон так и сказала.
Бергер медленно кивнул и произнес:
— Будем искать русские имена среди владельцев дач в Бергслагене?
— Я запущу поиск, — согласилась Блум и защелкала по клавишам.
Поиск начался, Бергер и Блум замерли в ожидании.
— А ты уже пробовала сформулировать какую-нибудь теорию по поводу того, почему явно влюбленная Надя вдруг решила убить своего любовника? — нарушил молчание Бергер.
— Между ними что-то произошло, настолько серьезное, что Надя захотела его убить. Но что?
Бергер кивнул.
— Они встречались, — продолжила Блум. — Надя была счастлива, но потом узнала о нем что-то ужасное. Настолько ужасное, что решилась его застрелить.
— И это ужасное наверняка связано с тем, что он носит стяжные ремни в кармане. Он оказался сволочью, хуем.
— Женщины нередко с таким сталкиваются.
Бергер встал, подошел к окну, взглянул на бухту, понял, что жмурится от нервного напряжения.
— Клининговая контора на Лидингё. Золотой парень Виктор и малышка Гитта. У меня возникло странное чувство. Она так посматривала на своего шефа.
— Посматривала? — воскликнула Блум. — Серьезно?
— Еще что-нибудь важное? Что еще сказала твоя Ева Нильссон?
— Напрямую ничего. Но Юстина из АО «Чистота» намекала, что Надя ждала возможности отомстить.
Бергер медленно кивнул.
— Замешан ли тут мафиозный лидер Степанка? Хотя он мертв. Речи о том, чтобы отомстить ему, быть не может.
— Мертв? — переспросила Блум.
— Денис Смольников так сказал, — пояснил Бергер. — А еще он сказал, что последним, у кого убирала Надя, было частное лицо в Энебюберге. В понедельник до одиннадцати вечера. Некий Берглунд из Энебюберга.
— Берглунд, как и Юлия? Best friends forever?
— Юлия только что развелась, — продолжил Бергер. — Вопрос вчера вечером, до того, как ты вернулась в эллинг, был: живет ли бывший муж Юлии в Энебюберге. Тут возможна интересная цепочка событий.
— У бывшего мужа Юлии Берглунд фамилия вовсе не Берглунд, а что-то простое, типа Густафссон. Должно быть, в понедельник Надя убирала у другого Берглунда.
Вздрогнув, Бергер произнес:
— Понедельник.
— Что? — не поняла Блум.
— Понедельник. Вот что я упустил. Когда я стоял на вершине автокрана, мимо проходила дама с пуделем. Она утверждала, что я уже был там раньше, в понедельник утром. Значит, у фонарного столба с камерой стояла другой автокран.
— Утром того дня, когда похитили Надю? Интересно. Кто-то проводил манипуляции с камерой?
— Я спрошу на фирме, где я брал кран. И в других прокатах автокранов поблизости.
— А вот теперь и я поняла, что упустила у Юханнеса Эдборга, — вдруг воскликнула Блум.
— Что-то важное?
— Не знаю. Возможная ниточка. У него просто вырвалось. Проскользнуло, когда речь шла о Степанке. Эдборг не собирался об этом говорить.
— И что же он сказал?
— Ньорд, — ответила Блум. — «Чертов Ньорд».
31
6 часов назад
Даже собачники и бегуны не могли нарушить покой, царящий вокруг скамейки в парке у Норр Меларстранд. Было воскресное утро, и Стокгольм еще только просыпался.
Бергер подошел к скамейке и присел рядом с мужчиной, на этот раз не столь заросшим щетиной и не в наглухо застегнутом пальто — он был сегодня выходной.
Как-никак воскресенье.
И все же Самир сидел в парке. И все же он встретился с Бергером взглядом, в котором угадывалось что-то вроде интереса, а когда он положил руку на конверт, который подвинул к нему Бергер, прямо как в шпионских фильмах, интерес явно перерос в нетерпение. Как бы он ни пытался его скрыть за непроницаемым выражением лица.
— Два момента, — произнес Бергер. — Первый: серия регистрационных номеров сдаваемых в аренду автомобилей, которые могли попасть на камеры наблюдения на дороге 66 между Сюрахаммаром и Людвикой на двадцать четвертой неделе в июне. Второй: фоторобот мужчины, предположительно русского происхождения, который может владеть землей недалеко от того же отрезка дороги.
— Второй пункт несколько выходит за рамки моих полномочий, — сказал Самир, вскрывая конверт с плохо скрываемым любопытством.
— У нас шесть часов до того, как женщине, которая всю свою жизнь была жертвой, отрубят голову, — сказал Бергер. — У меня нет времени на расшаркивания. Ты будешь пытаться или нет?
В эту секунду взгляд Самира напомнил Бергеру взгляд из прошлых времен — взгляд юного аспиранта на своего наставника.
Самир согласился попробовать. Пообещал сделать все, что в его силах.
Бергер посмотрел на воду. Когда он снова обернулся, ни конверта, ни Самира на скамейке уже не было.
Рослый мужчина сидел на скамейке в парке и смотрел на Ничто. Так называлась эта обновленная старая часть пригорода Хувудста. В какой-то степени название соответствовало действительности. Простирающийся перед ними парк Лундбю представлял собой совершенно пустой плоский газон.