ртвы.
— Значит, Рита писала письмо вместе с тобой?
— Нет, — ответила Надя. — Это мы с Иваном. В подвале при свечах. Как же мы смеялись.
46
Уже в машине Бергер спросил:
— И почему, черт возьми, ты держишь Ивана Гранстрёма за решеткой?
Ди едва удержалась, чтобы не упасть на повороте.
— Речь шла об облаве на ресторан «Свобода» четырнадцать лет назад. СЭПО тогда только успели внедрить свою сотрудницу, прошло всего несколько месяцев, и тут эта совершенно не подготовленная, халтурно проведенная облава. Протокол допросов, похоже, уничтожен. Наш с тобой старый помощник Томпа постепенно, одного за другим, разыскал всех, кого тогда допрашивали, — мне надо было узнать, что им известно. Последний, о ком мне удалось выяснить, исчез. Звали его Иван Гранстрём. В конце концов его удалось выследить через банкомат на Центральном вокзале. У меня было установлено наблюдение за его картой. Я тут же выехала к нему на квартиру в Тюресё. Туда он и пришел.
— Понимаю, — сказал Бергер. — Но за что ты его посадила?
— Блин, — поморщилась Ди. — Пришлось что-то сфабриковать на скорую руку.
— Хотя бы не наркотики?
— Это было бы проще всего. Но получилось незаконное владение оружием.
Разговор затих. Было десять часов вечера, когда служебный автомобиль Бергера припарковался на месте для инвалидов на улице Флорагатан. Ди зашла вместе с ним в красивый подъезд.
Приемная мама Молли Блум, Нора Стен, недавно переехавшая сюда из Эппельвикена, открыла дверь. Она не сильно удивилась. Но в квартиру их не пустила. Малышка Мирина висела у нее на плече. Нора внимательно выслушала Бергера. Очевидно, в прошлый раз она восприняла Бергера как жениха дочери.
— Как здорово снова ее увидеть, — произнес Бергер, гладя девочку по голове. — Огромное спасибо за вашу неоценимую помощь, Нора.
— Где Молли? — спросила бабушка Мирины.
— Об этом я и пришел сообщить. Молли работает сегодня допоздна. Как вы понимаете, это довольно секретная информация.
Нора Стен кивнула. У нее имелся определенный опыт жизни в мире, где люди «работают допоздна». Переведя взгляд на Ди, она спросила:
— А это кто?
Ди протянула руку и представилась. Бергер четко дал ей понять, что это можно смело сделать.
— Комиссар Дезире Русенквист, — сказала Ди, предъявляя удостоверение.
— Ди — наш с Молли лучший друг, — пояснил Бергер. — Можете положиться на нее на все сто.
Нора Стен коротко кивнула и слегка улыбнулась.
Ди видела Мирину в первый раз. Пока Бергер с Норой обсуждали практические вопросы, Ди боролась с искушением погладить Мирину по густым каштановым волосам. Заметив это, Нора сказала:
— Можно, Ди.
Тогда Ди медленно провела ладонью по макушке девочки. Лицо Ди озарила искренняя улыбка.
Потом они попрощались. Нора Стен закрыла за ними массивную дверь. Бергер и Ди услышали, как она запирает на дополнительный замок и, возможно, включает сигнализацию.
Они направились в сторону Кунгсхольмена.
На фоне темно-синего августовского неба Стокгольмское полицейское управление являло величественное зрелище. Историческое здание было освещено и напоминало замок в стиле ампир. Но стоило Бергеру и Ди завернуть за угол, как перед ними предстали довольно скучные архитектурные образцы семидесятых.
Следственный изолятор Крунуберг.
Несмотря на сменяющих друг друга охранников, Ди удалось без особых трудностей провести Бергера до самого внутреннего коридора. Последний охранник заглянул в глазок и кивнул. Ди остановила его, прежде чем он успел отпереть дверь.
Метавшийся по камере мужчина выглядел на удивление знакомым, только бордовой кепки не хватало. Новым был лишь его взгляд — чистый, ясный и — загнанный.
И Ди, и Бергер наблюдали за ним в глазок. Причины его беспокойства не были очевидны. Наиболее вероятным объяснением казалась абстиненция. Иван Гранстрём не так давно избавился от многолетней наркотической зависимости. Прошло еще недостаточно времени, чтобы почувствовать себя уверенно. Но только ли в наркотиках дело?
— Кем хочешь быть? — спросил Бергер.
— У обоих фамилия «Полицейский», — ответила Ди.
— Наверное, будет правильнее, если я возьму на себя роль Злого полицейского, — сказал Бергер.
— Тогда я буду Добрым полицейским, — согласилась Ди.
Они дали охраннику знак отпереть камеру и проскользнули внутрь. Дверь за ними закрылась.
— Все в порядке, Иван, — произнесла Ди успокаивающим тоном. — Это я, Дезире.
— А он кто? — спросил Иван Гранстрём нечетко, но с большим чувством.
— Хороший друг, Сэм. Он хочет поговорить с тобой. Как я уже сказала, все в порядке, не волнуйся.
— Вы не имеете права задерживать меня более чем на двадцать четыре часа.
— У тебя устаревшие сведения, Иван. Переговоры по поводу подследственных — сложная штука.
— Но я должен выйти, — беспомощно сказал Иван.
— Вот это меня и интересует, — ответил Бергер. — Почему ты должен выйти, Иван?
Уставившись на него, Иван Гранстрём потряс головой, как будто желая окончательно стряхнуть с себя сон.
Только теперь Бергер убедился в том, что это и есть снайпер с записей камеры наблюдения в Акалладалене, тот, на кого набросилась Надя. Только без бордовой кепки.
Вдруг Ивана одолел непреодолимый страх.
— Я не мафиози, — сказал Бергер, проверяя его.
Иван смотрел на него во все глаза.
— Ты был там, на хуторе, когда твои приятели похитили Молли Блум? — продолжал Бергер.
Взяв себя в руки, Иван сказал:
— Что за бред?
Сделав строгое лицо, Бергер спросил:
— Как Надя с тобой свяжется?
Иван не ответил. Он стоял с блуждающим взглядом. Потом начал снова мерить камеру шагами. Но Бергер успел уловить в его взгляде некое движение, дарящее надежду.
— Дезире, — сказал Иван, продолжая ходить взад и вперед. — Кто этот человек? Он опасен, зачем ты притащила его сюда?
— Сэм умеет мастерски вести допросы, — спокойно объяснила Ди. — Нам всем прекрасно известно, что ты врешь. Возможно, ему удастся вытянуть из тебя правду. Но он действует жестко. Я предпочитаю более мягкий подход. Можешь поговорить со мной.
— Я не вру, — взвыл Иван.
— Ну, по крайней мере, ты не говоришь правду, — уверенно произнесла Ди.
— Иди сюда, взгляни, Иван, — сказал Бергер, вынимая мобильный телефон.
Ди подвела к нему Ивана. Ее женское прикосновение успокоило Гранстрёма. Он взглянул на экран. Запись из Акалладалена. Надя в машине, похищение. Бергер поставил на паузу в тот момент, когда мужчина в бордовой кепке выстрелил в камеру.
— Отличный выстрел, — сказал Бергер.
Иван продолжал смотреть на замершую картинку. Казалось, ему хочется снова посмотреть запись.
— Ты еще не видел это кино? Твоя великая актерская работа. Что же Рита тебе не показала?
— Не понимаю, о чем вы, — произнес Иван.
— Эта реплика — самый верный знак того, что человек врет, — сказал Бергер, увеличивая изображение мужчины в кепке. Он протянул телефон Ивану, который не мог скрыть восхищения и гордости. Бергер прокрутил запись еще раз.
— У меня нет такой кепки, — сказал Иван.
— Теперь нет, — согласился Бергер. — Она осталась лежать на хуторе. На ней полно твоей ДНК. Не говоря уже о песке. О песке из Исландии. Там половина банки — частицы твоей кожи.
— Я не понимаю, о чем…
— Да-да, — прервал его Бергер. — У меня больше нет сил это слушать. Попробуем по-другому, Иван. Расскажи об Исландии.
Покосившись на него, Иван сказал:
— В Исландии было хорошо, меня туда устроила одна новенькая из социальной службы. Исландцы были даже слишком хороши, почти вылечили меня. Но я сбежал. Водку припрятал заранее. А тут это извержение вулкана. Я был уверен, что умру. Погасли все звезды.
— Ты привез с собой пепел…
— В качестве сувенира. Как напоминание, что я чист с самой Исландии. Я действительно перестал употреблять что-либо. Долго держался. Устроился на настоящую работу. А потом объявился старый приятель, и я… не знаю… сорвался.
— Почему My Little Pony?
Иван Гранстрём не сразу понял, о чем речь. Потом спохватился:
— Это моей сестренки. Она часто гостила на хуторе у бабушки и дедушки. Она умерла от рака мозга, это ужасно. Когда бабушки с дедушкой тоже не стало, хутор достался мне. Я не стал выбрасывать блокнот — это единственная память о Соне.
— Расскажи о Наде, — сказал Бергер, кивнув.
Иван долго сверлил его взглядом. Потом произнес:
— Не знаю, понимаете ли вы, что значила моя работа в «Свободе». Как надо мной издевались. Типа, Иван Грозный подтирает блевотину. Те дни, когда меня не побили и не нассали на меня, можно сказать, были счастливыми. Самый страшный — этот Полковник. Как же я его ненавижу. Как-то ночью он вышел из туалета в «Свободе», схватил меня за волосы, затащил в кабинку и заорал: «Думаешь, ты так должен выглядеть?» Унитаз был весь засран, у кого-то явно случился понос. Он окунул меня лицом в дерьмо и удерживал до тех пор, пока я не блеванул прямо под воду. Я услышал, как он произносит надо мной: «Я знаю, тебе это нравится».
Бергер пристально смотрел на Ивана. Этот человек просто прислуживал настоящему злу. Не удивительно, что он начал употреблять наркотики.
— Кто такой Полковник? — спросил наконец Бергер.
— Начальник «Свободы», — пробормотал Иван. — Самый жестокий человек на свете.
— Надя тоже там была? — спросил Бергер.
— Надя была одной из лучших, — ответил Иван. — Она мне еще там понравилась, но не думаю, что она меня замечала. Хотя, когда мы встретились снова в больнице, она меня вспомнила…
— Когда вы встретились, ты ведь был наркоманом?
— Ей надоело, что я все время под кайфом. Она решила, что сможет помочь мне. Если я захочу.
— И ты захотел?
— У нее была компания приятелей. Юлию я узнал. Черт, так странно. В «Свободе» Юлия была ужасно буйной, я удивился, что она вообще жива. Еще там была Отилия, Гитта. Как в странном сне. И какой-то психолог, Рита. Такая деятельная дамочка. Она тут же устроила меня в реабилитационный центр. И на этот раз я излечился полностью. Эти женщины,