Я не знал тогда, насколько глубоко было наставление, которое он дал. Это были три гвоздя, как называют тибетцы указания по практике, которые Патрул вбил в мое сознание. Эти три гвоздя остались во мне навеки. Так действуют великие мастера: несколько слов, иногда кивок или взгляд, и жизнь человека меняется навсегда.
Так произошло и со мной. Около двух лет ушло у меня на то, чтобы проникнуть в суть слов Патрула и применить их на практике. Особенно таинственной была третья формула. Всю жизнь я чего-то искал. Это «что-то» было для меня Освобождением, Просветлением, обретением единства с Источником всего сущего, возвращением домой. И, оказывается, нужно было оставить все это.
В конце концов, мне все-таки удалось решить этот коан. Поиск пришел к концу. В чем это выразилось ─ я стараюсь рассказать в этой книге.
Бунгало в Таиланде, где появился Патрул Римпоче.
Ригпа
«Йогин» ─ значит постигший мудрость чистого Ригпа;
Вот за что на самом деле получают звание йогина.
Той же зимой на том же маленьком тайском острове мне впервые удалось пережить то, что тибетские буддисты называют Ригпа. Это длилось долю секунды. Об этом состоянии ничего нельзя сказать кроме того, что символически оно может быть выражено темно-синим цветом и что оно дает абсолютную уверенность. Уверенность, что это — То.
И в этом нет никаких сомнений. Только абсолютная уверенность, которая остается с тобой до конца жизни. Не имеет никакого значения, что это состояние длилось всего долю секунды. Прикосновение Ригпа, легкое, как пух, остается с тобой навеки и изменяет тебя навсегда.
Это состояние за пределами всего и, одновременно, включающее в себя все. Ригпа — уровень полного, абсолютного, окончательного освобождения. В нем старые кармические механизмы полностью изжиты и отработаны. Эго бесповоротно разрушено и его место занимает иная реальность. Это пространство бесконечного простора и безграничных возможностей.
Ригпа
Гоните их прочь!
Склоняюсь к стопам моего Ламы…
Когда я, старый пёс, жил в одиночестве,
То мне захотелось говорить теми же словами,
Которые я слышал от моего достопочтимого Учителя:
Вначале, когда я встретил своего совершенного учителя,
Мне казалось, что я купец, который добрался до Золотого Острова,
И я с усердием посвящал себя изучению различных предметов.
Позже, когда я встречал своего учителя, я чувствовал себя неуютно,
Как преступник пред ликом судьи, и я получал от него крепкие нагоняи.
Сейчас, встречая своего совершенного учителя, я чувствую себя с ним на равных,
Как голуби, спящие в храме, и я не лезу к нему слишком близко.
Вначале, когда я слышал наставления,
Мне казалось, что сразу же буду их применять,
Как голодный человек набрасывается на пищу,
И я пытался их практиковать.
Позже, когда я слушал наставления,
Я не мог понять, о чём речь,
Как будто слова эти были о чём-то мне чуждом,
И я не мог выпутаться из общепринятых представлений.
Сейчас, когда я слышу наставления,
Я чувствую отвращение,
Как тот, кого заставляют есть собственную рвоту,
И мне не хочется больше задавать вопросов.
В начале, когда я жил в уединении,
Мне казалось, что мой ум находится в покое,
Как путник, наконец, вернулся домой,
И я наслаждался пребыванием там.
Позже, будучи в уединении,
Я чувствовал, что не могу там усидеть,
Как красавица, тяготящаяся своим одиночеством,
И я часто покидал его и снова возвращался.
Сейчас, находясь в уединении,
Я думаю, что это не такое плохое место, чтобы умереть,
Как старый пёс, который забрался для этого под навес,
И я готовлю своё тело к тому, что его придётся выбросить.
Вначале, когда я размышлял о Взгляде,
Мне казалось, что чем выше он будет, тем лучше,
Как хищная птица, которая подыскивает себе гнездо,
И я раздавал всем советы.
Позже, когда я размышлял о Взгляде,
Я чувствовал себя в растерянности,
Как тот, кто стоит на перепутье, и я старался не открывать рта.
Сейчас, когда я думаю о Взгляде,
Я чувствую, что дурачу других,
Как старик рассказывающий детям небылицы,
И я сам не очень то верю в то, что говорю.
Вначале, когда я думал о Медитации,
Мне казалось, что чувства радости и блаженства переполняют меня,
Как при встрече мужчины и женщины с одинаковыми темпераментами,
И я пытался добраться до самой её сути.
Позже, когда я думал о Медитации,
Я чувствовал себя обессиленным и уставшим,
Как слабый человек, который тащит непосильную ношу,
И мои медитации становились всё короче.
Сейчас, когда я думаю о Медитации,
Мне кажется, что я не способен оставаться в ней ни на миг,
Как иголка, которую пытаются воткнуть в камень,
И у меня нет больше никакого желания медитировать.
В начале, когда я думал о Поведении,
Мне казалось, что я стянут путами,
Как дикий конь, на которого накинули сбрую,
И я притворялся смирным.
Позже, когда я думал о Поведении,
Я чувствовал, что волен делать то, что захочется,
Как пёс, сорвавшийся с цепи, и я освобождался от пут.
Сейчас, когда я думаю о Поведении,
Оно мне кажется не имеющим никакого значения,
Как для шлюхи, которой уже всё равно,
И для меня больше не осталось ни счастья, ни страдания.
Вначале, когда я думал о Цели,
Мне казалось очень важным её достичь,
Как пройдохе важно расхвалить свой товар,
И я очень сильно хотел до неё дойти и надеялся.
Позже, когда я думал о Цели,
Мне казалось, что она где-то далеко,
Как будто на другом берегу океана,
И у меня оставалось всё меньше решимости.
Сейчас, когда я думаю о цели,
То она кажется мне недостижимой,
Как вору когда ночь уже на исходе,
И я лишился последних надежд.
Вначале, когда я давал учения,
Я казался себе умным и важным,
Как красавица, прогуливающаяся по рынку,
И мне хотелось учить.
Позже, когда я давал учения,
Мне казалось, что я хорошо знаком с предметом,
Как старик, снова и снова рассказывающий избитые истории,
И я был словоохотлив.
Сейчас, когда я даю учения, я чувствую,
Что выхожу за границы дозволенного,
Как демон побуждаемый заклинаниями,
И мне очень стыдно.
Вначале, когда я участвовал в диспуте,
Мне казалось, что я улучшаю свою репутацию,
Как тот, кто хочет изобличить зло через суд,
И я давал волю праведному гневу.
Позже, когда я участвовал в диспуте,
Мне казалось, что занимаюсь поисками истины,
Как беспристрастный судья, ищущий подлинное свидетельство,
И я напрягал все свои способности.
Сейчас, когда я участвую в диспуте,
Мне кажется, что можно доказать истинность всего что угодно,
Как для вруна, путешествующего по легковерным деревням,
И я соглашаюсь со всем, что бы мне ни сказали.
Вначале, когда я писал,
Мне казалось, что слова появляются сами собой,
Как у махасиддха[15], пишущего дохи,
И это было для меня естественным.
Позже, когда я писал,
У меня было чувство, что это я складываю вместе слова,
Как искусный стихоплёт пишет свою поэму,
И я старался подбирать красивые выражения.
Сейчас, когда я пишу,
Я чувствую тщетность этого, как человек,
Которому надо нарисовать карту места, которого он не знает,
И я не извожу зря чернила и бумагу.
Вначале, когда я встречал друзей,
Мне хотелось помериться с ними силами,
Как будто мы были лучниками, собравшимися на состязание,
И я любил их и ненавидел.
Позже, когда я встречался с друзьями,
Мне казалось, что мне подходят все,
Как шлюхе, которая попала на ярмарку,
И я дружил со многими.
Сейчас, когда я встречаю друзей,
Мне кажется, что не вписываюсь в людские собрания,
Как прокажённый, который осмелился пробраться в толпу,
И я предпочитаю быть в одиночестве.
Вначале, когда я видел богатство,
Я чувствовал сиюминутную радость, как ребёнок, собирающий цветы,
И я не занимался его накоплением.
Позже, когда я видел богатство,
Мне казалось, что его всё равно никогда не будет хватать,
Как воды, наливаемой в кувшин с разбитым дном,
И я особенно не старался его обрести.
Сейчас, когда я вижу богатство,
Мне кажется, что это тяжкая ноша,
Как куча детей для старого нищего,
И я предпочитаю не иметь ничего.
Вначале, когда я приглашал помощников,
Мне казалось, что надо обеспечить их работой,