С третьей женой они жили в Маклине, штат Вирджиния, в лесистом углу, который был именно тем местом, где Джоуи хотелось бы жить, когда он разбогатеет. Бесчисленное количество комнат с восхитительными дубовыми полами выходили на заросший лесом овраг. По голым деревьям сновали дятлы. Джоуи считал, что вырос в изящном доме, набитом книгами, но в доме Джонатана его потрясли количество книг и восхитительная мебель, которую его отец покупал, когда жил за границей. Как Джонатана удивил рассказ о школьных похождениях Джоуи, так и Джоуи поразило, из какой роскоши происходил его неряшливый и порой неотесанный друг. Единственным, что выбивалось из общей картины, были аляповатые иудаистские символы, расставленные по углам. Увидев, как морщится Джоуи при виде особенно монструозной посеребренной меноры, Джонатан уверил его, что это крайне ценная, старинная и редкая вещь.
Мать Джонатана, Тамара, которая явно раньше была горячей штучкой, да и теперь сохранила определенную привлекательность, показала Джоуи роскошную спальню и ванную, которыми ему предстояло пользоваться единолично.
– Джонатан рассказал, что ты еврей, – сказала она.
– Оказалось, что да, – ответил Джоуи.
– Но не практикующий?
– Я даже не знал об этом до прошлого месяца.
Тамара покачала головой.
– Не понимаю такого, – сказала она. – Я знаю, так часто бывает, но я этого никогда не пойму.
– Не то чтобы я был христианином или еще кем-то, – попытался оправдаться Джоуи. – Эта тема вообще не поднималась.
– Ну, здесь тебе рады. Тебе, наверное, будет интересно узнать немного о своей культуре. Мы с Говардом не ортодоксальные евреи, просто мы считаем, что важно знать и помнить о своем наследии.
– Они тебя загонят в свои рамки, – сказал Джонатан.
– Мы будем очень нежны, обещаю, – сказала Тамара с улыбкой Мамаши, Которую Хочется Трахнуть.
– Круто, – ответил Джоуи. – Я готов.
При первой же возможности мальчики сбежали в подвал, оснащенностью превосходивший даже гостиную Блейка и Кэрол. На голубом фетре бейсбольного стола красного дерева можно было играть в теннис. Джонатан научил Джоуи сложному, бесконечному, вгоняющему в тоску “ковбойскому бильярду”, для которого требовался стол без механизма собирания шаров. Джоуи как раз собирался предложить перейти к аэрохоккею, в котором был невероятно крут, как вдруг в подвал спустилась Дженна. Небрежно поприветствовав Джоуи с высоты двухгодичной разницы в возрасте, она принялась обсуждать с братом какие-то семейные дела.
Внезапно Джоуи понял, каково это, когда на самом деле “захватывает дух”. Дженна была красива невероятной красотой, которая отодвигала на второй план все остальное – даже базовые потребности организма смотрящего. Ее фигура, цвет лица и повадка заставляли признать, что все прочие “красотки”, которые раньше ему нравились, лишь отдаленно приближались к настоящей красоте; даже фотографии не передавали ее истинной прелести. Ее густые белокурые волосы отливали золотом. Одета она была в слишком большой пуловер с эмблемой Университета Дьюка и фланелевые пижамные штаны, которые, не скрывая прелести ее фигуры, казались самыми мешковатыми штанами на свете. Все предметы в комнате теперь были примечательны лишь тем, что не были ею, в остальном же они были одинаково второсортны. Скользнув по ней взглядом, Джоуи был так потрясен, что даже не рассмотрел ее в подробностях. Все это было очень странно. Он ничего не мог поделать с собой и просто смотрел в пол с тупой ухмылкой, слушая, как они с братом, который каким-то образом не потерял дар речи, обсуждают ее план поехать в пятницу в Нью-Йорк.
– Не забирай у нас “лендкрузер”, – сказал Джонатан. – В кабриолете мы с Джоуи будем выглядеть как пара супругов.
Единственным недостатком Дженны был ее писклявый голосок.
– Ага, парочка супругов в сползших штанах, – хихикнула она.
– Почему ты не можешь поехать в Нью-Йорк в кабриолете? Ты же уже туда на нем ездила?
– Мама запрещает. Не в праздники. “Лендкрузер” безопаснее. Я вернусь в воскресенье.
– Шутишь? “Лендкрузеры” постоянно переворачиваются. Они жутко опасные.
– Скажи это маме. Скажи, что у тебя опасная машина, она постоянно переворачивается и поэтому я не могу поехать на ней в Нью-Йорк.
– Слушай. – Джонатан повернулся к Джоуи. – Хочешь в Нью-Йорк на выходные?
– Конечно! – воскликнул Джоуи.
– Возьмите кабриолет, – сказала Дженна. – Потерпите три дня.
– Нет, мы можем поехать туда все вместе в “лендкрузере” и походить по магазинам. Поможешь мне купить штаны на свой вкус.
– Не вариант. Во-первых, вам даже негде остановиться…
– А почему мы не можем остановиться с тобой у Ника? Он же вроде как в Сингапуре.
– Нику вряд ли понравится, что толпа первокурсников носится по его квартире. К тому же он может вернуться в субботу вечером.
– Двое – это не толпа. Только я и мой невероятно аккуратный сосед из Миннесоты.
– Я очень аккуратный, – уверил ее Джоуи.
– Не сомневаюсь, – сказала она скучающе. Присутствие Джоуи тем не менее заставило ее заколебаться – с ним она не могла вести себя так же презрительно, как с младшим братом. – Мне-то плевать. Я спрошу у Ника. Если он будет против, тогда нет.
Когда она ушла наверх, Джонатан хлопнул Джоуи по плечу.
– Нью-Йорк, Нью-Йорк! – воскликнул он. – Можем завалиться к родственникам Кейси, если Ник, как обычно, окажется уродом. Они живут где-то в Аппер-Ист-Сайд.
Джоуи все еще был потрясен красотой Дженны. Он встал туда, где стояла она, и ощутил слабый аромат пачулей. Возможность провести в ее близости целые выходные всего лишь благодаря случайному соседству с Джонатаном казалась настоящим чудом.
– Вижу, ты тоже, – сказал Джонатан печально, пожимая ему руку. – И так всю мою недолгую жизнь.
Джоуи почувствовал, как краснеет.
– Не понимаю только, как ты-то вырос таким уродом.
– Знаешь, что говорят о поздних детях? Когда я родился, отцу был пятьдесят один год. За два года его гены непоправимо испортились. Не всем же быть такими красавчиками, как ты.
– Не знал, что у тебя такие предпочтения.
– Это какие? Красота мне нравится в девушках, как и положено.
– Пошел ты, богатей.
– Милашка, милашка!
– Да пошел ты. Давай-ка я надеру тебе задницу в аэрохоккее.
– Главное, самой задницы не касайся.
Несмотря на угрозу Тамары, религиозных поучений или назойливого родительского вмешательства Джоуи испытать почти не пришлось. Они с Джонатаном устроились на откидных креслах в домашнем кинотеатре напротив восьмифутового экрана и до четырех утра смотрели какую-то ерунду по телевизору и подкалывали друг друга насчет гомосексуальности. Когда они проснулись в праздничное утро, в дом уже прибыла толпа родственников. Джонатан должен был с ними общаться, и Джоуи принялся фланировать по шикарным комнатам, как молекула гелия, пытаясь хотя бы мельком увидеть Дженну. Предстоящая поездка в Нью-Йорк, которую почему-то одобрил ее бойфренд, была словно деньги в банке: у него будет как минимум два долгих автомобильных путешествия, чтобы произвести на нее впечатление. Пока что он хотел привыкнуть к ее красоте. На ней было скромное, дружелюбное платье с высоким горлом и то ли чрезвычайно искусно наложенный макияж, то ли полное его отсутствие. Он отметил ее хорошие манеры, которые проявлялись в терпеливом обращении с лысыми дядюшками и обколотыми ботоксом тетушками, которым явно было о чем с ней поговорить.
Перед ужином он ускользнул в свою спальню, чтобы позвонить в Сент-Пол. Конни звонить не хотелось: в отличие от осени, теперь ему было стыдно за их сальные разговоры. Другое дело – родители, пусть даже и из-за чеков матери, которые он обналичивал.
Трубку поднял его отец и говорил с ним минуты две, а потом передал трубку матери. Джоуи воспринял это как предательство. На самом деле он очень уважал своего отца за его упорное неодобрение и стойкость принципов и уважал бы еще больше, не относись он с таким почтением к своей жене. Они могли бы поговорить по-мужски, но вместо этого отец передал трубку матери и умыл руки.
– Привет, – сказала она тепло, и он сразу же ощутил досаду и решил говорить сурово, но, как это часто бывало, она смягчила его своим юмором и заливистым смехом. Не успев оглянуться, он описал ей происходящее в Маклине – за исключением Дженны.
– Полный дом евреев! – сказала она. – Тебе там очень интересно, наверное.
– Ты же сама еврейка. А значит, и я. И Джессика, и ее дети – если у нее будут дети.
– Это как посмотреть. – После трех месяцев на востоке Джоуи слышал в ее речи миннесотский акцент. – Мне кажется, что в случае с религией важно только то, что ты сам думаешь. Никто не может решить это за тебя.
– Но у тебя же нет никакой религии.
– Именно. Это одна из тех вещей, по поводу которых мы с родителями не спорили, дай им бог здоровья. Что религия – это глупо. Хотя, видимо, моя сестра теперь со мной не согласится, и наш обычай не соглашаться абсолютно по всем поводу не будет нарушен.
– Которая сестра?
– Твоя тетя Эбигейл. Она погрузилась в каббалу и изучает свои еврейские корни, какие бы они ни были. Откуда я знаю, спросишь ты. Она прислала нам электронное письмо счастья про каббалу. Мне показалось, что это неподходящая форма, и я попросила ее не присылать мне больше писем счастья, а она ответила мне и-мейлом о своем Пути.
– Я даже не знаю, что такое каббала, – сказал Джоуи.
– О, она с радостью тебе обо всем расскажет, если захочешь с ней поговорить. Это все очень Важно и Загадочно. Мадонна, кажется, этим увлекается, так что сам можешь сделать вывод.
– Мадонна еврейка?
– Конечно, Джоуи, потому ее так и зовут, – рассмеялась мать.
– Ну, в общем, я стараюсь смотреть на все без предубеждения, – сказал он. – Не хочется отвергать что-то, о чем я ничего не знаю.
– Правильно. Кто знает, может, тебе это все еще пригодится.
– Возможно, – сказал он холодно, отметив в ее словах скрытый упрек в эгоизме.