Уолтер поднялся в маленькую комнату жены, где она весело болтала по телефону с одной из своих давних товарок по баскетбольной команде. Патти была способна смеяться и острить с кем угодно, кроме Уолтера. Муж дал понять, что не уйдет, пока она не положит трубку.
– Мне были нужны наличные, – сказала она, когда Уолтер показал ей распечатки. – Вот я и выписала несколько чеков.
– Пятьсот долларов в конце каждого месяца?
– Ну да, я всегда так делаю.
– Нет, обычно ты берешь двести каждые две недели. Я знаю, какие суммы и когда ты снимаешь. А вот еще… гонорар за удостоверенный чек. Это было пятнадцатого мая.
– Да.
– Удостоверенный банковский чек. Не наличные.
Где-то над Военно-морской обсерваторией, где жил Дик Чейни, в вечернем небе цвета зимней воды грохотал гром. Патти, сидя на маленькой кушетке, сердито скрестила руки на груди.
– Ну ладно, – сказала она. – Ты меня поймал. Джоуи нужно было внести арендную плату вперед, за все лето. Он вернет деньги, когда заработает. На тот момент у него не было ни цента.
Вот уже второй год Джоуи работал в Вашингтоне, но дома не жил. То, что отверг их стол и кров, и без того достаточно раздражало Уолтера, но еще неприятней было узнать, куда Джоуи устроился на лето. Продажная маленькая фирма-однодневка, которую финансировали друзья Вина Хэйвена по “Эл-би-ай” (хотя тогда Уолтер еще понятия о них не имел). Она заключила неконкурентный контракт на приватизацию хлебопекарной промышленности в недавно освобожденном Ираке. Уолтер и Джоуи уже успели поругаться из-за этого несколько недель назад, Четвертого июля, когда Джоуи явился на семейный пикник и с изрядным запозданием изложил свои планы на лето. Уолтер потерял самообладание, Патти сбежала и спряталась в комнате, а Джоуи, поганец-республиканец, сидел и ухмылялся. Он как будто посмеивался над старым неотесанным папашей с его старомодными принципами. Как будто сам был чем-то лучше.
– Здесь у нас отличная спальня, – сказал Уолтер, – но для него она недостаточно хороша. Не подходит для взрослого человека. Недостаточно стильная. И потом, ему же придется ездить на работу на автобусе! С простыми смертными!
– Ему нужно платить за жилье в Вирджинии, Уолтер. Он ведь все вернет. Я знала, что ты откажешь, если тебя попросить, а потому все сделала не сказавшись. Если не хочешь, чтобы я самостоятельно принимала решения, забери у меня чековую книжку. И кредитку. Тогда я буду приходить к тебе и просить денег каждый раз, когда понадобится.
– Каждый месяц! Ты посылала деньги каждый месяц! Нашему мистеру Независимому!
– Я одолжила Джоуи некоторую сумму. У него состоятельные друзья. Он очень экономный, но если у него все наладится и он войдет в этот круг…
– …в этот замечательный круг, где сплошь сливки общества…
– У него есть план. План, который, надеюсь, тебя порадует.
– Это что-то новенькое.
– Деньги нужны Джоуи только на одежду и выходы в свет, – объяснила Патти. – Он сам платит за обучение, жилье и еду. Если ты однажды сумеешь простить сына за то, что он – не твоя точная копия, ты поймешь, что на самом деле вы во многом похожи. Когда тебе было двадцать, ты жил точно так же…
– Да, за тем исключением, что за четыре года учебы сменил всего три свитера, не шлялся по барам пять вечеров в неделю и уж точно не клянчил денег у матери.
– Уолтер, мир изменился. И может быть, сын лучше тебя понимает, что нужно делать, чтобы преуспеть.
– Работать на оборонного подрядчика и каждый вечер напиваться в сопли со студентами-республиканцами? Это и есть лучший способ преуспеть? Единственный доступный вариант?
– Ты не понимаешь, как напуганы эти ребята. Они живут в постоянном стрессе. Вот они и развлекаются по полной – что тут такого?
Кондиционер в старом доме не справлялся с наплывом уличной влажности. Гроза затянулась и двигалась как будто в нескольких направлениях сразу; грушевое дерево за окном задрожало, как будто кто-то по нему карабкался. По телу Уолтера – в тех местах, где к нему не прилегала одежда, – градом катился пот.
– Интересно послушать, как ты защищаешь молодых людей, – сказал он, – потому что обычно…
– Я защищаю нашего сына, – огрызнулась Патти. – Если ты не заметил, Джоуи не какой-нибудь безмозглый лоботряс во вьетнамках. Он поинтереснее, чем…
– Поверить не могу, что ты посылаешь ему деньги на пьянку. Знаешь, на что это похоже? На то, как государство поддерживает частный бизнес. Компании, которые кичатся своей независимостью, сосут сиську у федеральных властей. “Нужно сократить правительство, долой контроль, долой налоги, а кстати, не дадите ли денег?”
– Никто тут сиську не сосет, – с ненавистью произнесла Патти.
– Я выразился метафорически.
– Интересные же метафоры ты выбираешь.
– Я постарался. Все эти фирмы, которые прикидываются зрелыми и независимыми, на самом деле сущие младенцы. Они пожирают федеральный бюджет, в то время как остальные отрасли голодают. Год за годом Департамент дикой природы получает все меньше денег, примерно на пять процентов. Зайди в их провинциальные филиалы – там ни души. Нет персонала, нет средств на закупку земли, нет…
– Ах, бедные звери и рыбы. Несчастная дикая природа.
– Мне она небезразлична. Разве ты этого не понимаешь? Разве не уважаешь мою позицию? Если ты не в состоянии меня уважать, то зачем вообще со мной живешь? Почему бы тебе просто не уйти?
– Потому что уход – это не ответ. Уолтер, по-твоему, я не думала об уходе? О том, чтобы, так сказать, выставить на торги мои потрясающие способности, рабочий опыт и прекрасное сорокалетнее тело. Честное слово, твоя забота о птичках – прекрасное занятие…
– Не ври.
– Возможно, я не способна этим увлечься, но…
– А чем ты способна увлечься? Ничем. Ты сидишь дома и ничего не делаешь, ничего, ничего, ничего, каждый день, и это меня просто убивает. Если бы ты зарабатывала деньги или делала что-нибудь полезное для людей, вместо того чтобы торчать в комнате и жалеть себя, тебе бы стало намного лучше, поверь.
– Прекрасная идея. Но, милый, никто не станет платить мне сто восемьдесят тысяч долларов в год за спасение птичек. Прекрасная работа – но не всякий ее получит. Я-то не такая везучая. Может, ты хочешь, чтобы я разносила кофе в закусочной? По-твоему, после восьми часов в “Старбаксе” у меня повысится самооценка?
– Хотя бы попытайся! Ты никогда даже не пробовала. Ни разу в жизни.
– О, наконец-то ты проговорился. Вот чем ты недоволен.
– Напрасно я позволял тебе сидеть дома. Вот в чем была ошибка. Не знаю, отчего твои родители не заставляли тебя искать работу, но…
– Я работала, Уолтер, черт возьми! – Патти попыталась лягнуть его в колено, но промахнулась. – Я целое лето работала у отца, и это был кошмар! И потом, когда училась в университете, – сам знаешь. Я продержалась в той конторе два года. Я ходила на работу, даже когда была на восьмом месяце!
– Ты болтала с друзьями, пила кофе и смотрела телевизор. Это была не работа, Патти, а подарок от людей, которые тебя любили. Сначала ты работала у отца, а потом у своих друзей.
– А потом на протяжении двадцати лет занималась домашним хозяйством по шестнадцать часов в сутки! Бесплатно! Это не считается? Это тоже был подарок? Я растила твоих детей и содержала дом.
– Но ведь ты сама того хотела.
– А ты нет?
– Я хотел этого для тебя.
– Вранье, вранье, вранье. И ради себя тоже. Ты все время тягался с Ричардом и не любишь об этом вспоминать только потому, что у тебя ничего не получилось. Ты перестал выигрывать.
– Выигрыш тут ни при чем.
– Не ври! Ты такой же амбициозный, как и я, только ни за что не признаешься. Вот почему ты не хочешь оставить меня в покое, вот почему я должна найти эту драгоценную работу. Потому что из-за меня ты выглядишь неудачником.
– И слушать не желаю. Бред какой-то.
– Пожалуйста, не слушай, но я тем не менее играю в твоей команде и, поверь, по-прежнему хочу, чтобы ты победил. Я помогаю Джоуи потому, что он тоже наш. Я и тебе помогу. Завтра я ради тебя пойду…
– Только не ради меня.
– Да, ради тебя! Ты что, не понимаешь? Не ради себя же. Я ни во что не верю. Семья – это все, что у меня есть. Поэтому ради тебя я найду работу, и тогда ты наконец перестанешь зудеть и разрешишь посылать Джоуи все деньги, которые я сумею заработать. Мы будем меньше видеться, и тебе будет не так противно.
– Мне не противно.
– Ну, это выше моего понимания.
– И вовсе не обязательно искать работу, если ты не хочешь.
– Я хочу! По-моему, все ясно. Ты высказался очень недвусмысленно.
– Нет. Ты ничего не обязана делать. Просто стань опять моей Патти. Вернись ко мне.
Тогда она бурно зарыдала, и он лег на кушетку рядом с ней. Ссора регулярно служила прелюдией к сексу – это был едва ли не единственный способ заняться любовью.
За окном хлестал дождь и небо вспыхивало от молний, пока Уолтер пытался наполнить Патти желанием и самоуважением, дать ей понять, как ему важно, чтобы именно ей он мог раскрыть душу. Это никогда у него толком не получалось, и все же после всего наступила череда блаженных минут, когда они лежали друг у друга в объятьях, осененные покойным величием долгого брака, забыв себя в общей печали, простив друг другу все причиненные беды и обиды, и отдыхали.
На следующее утро Патти отправилась искать работу. Она вернулась через два часа и заглянула в кабинет к мужу – в оранжерею, – чтобы объявить, что устроилась администратором в местную “Республику здоровья”.
– Даже не знаю… – сказал Уолтер.
– Что? А почему бы и нет? Это едва ли не единственное место в Джорджтауне, от которого меня не тошнит. И потом, они недавно открылись. Это хорошая примета.
– Учитывая твои таланты, должность администратора вряд ли тебе подходит.
– С чьей точки зрения?
– С точки зрения людей, которые могут тебя там увидеть.
– И что это за люди такие?
– Люди, у которых я пытаюсь добиться денег, юридической поддержки или посредничества.