Правительство и народ, Церковь и Государство, армия и флот, политики ижурналисты, делегаты и избиратели, — все играют игру недоразумений, игру ввопросы и ответы. Причём любая роль может быть взята на себя первым встречным:республиканец становится абсолютистом, а монархист переходит в рядыреволюционеров.
Никто не знает, что сулитзавтрашний день. Лишь немногие относятся здраво к событиям дня. Это какой-томаскарад, устроенный рыцарскими баронами, беспринципными негодяями,безжалостными метальщиками бомб, тщеславными ораторами и подростками, за спинойкоторых находится 100 миллионов крестьян. От последних вдруг ждут, чтоб онипоступали как высоко развитые люди. Но как предсказать, что может сделать такойнарод в минуту необузданной ярости?
Россия уже сталареволюционным водоворотом. Оптимисты всё ещё надеются, что Дума превратит его вхрустальный фонтан, из которого нация будет пить воду обновления и мудрости.Так ли это? Не превратится ли сама Дума в этот водоворот, разрушив всевозлагаемые на неё упования?
Понять русскую революциюневозможно, так как она единственная в своём роде. Россия пока ещё не имеетстрого выраженных конституционных партий в точном смысле этого слова. Самуюсильную из них составляют социал-демократы. Они владеют сплочённой, дружноработающей организацией и, подобно иезуитскому ордену и итальянским масонам,образуют олигархическое учреждение, управляемое группой немногих лиц. Но,строго говоря, они не конституционалисты, это даже не мирные агитаторы. Ониотличаются от своих товарищей в других странах тем, что они вдруг очутились всоюзе с революционерами. Их идеал — демократическая республика, а средства —динамит, кинжал и револьвер. Цель оправдывает средства!
Следующая группа — этосоциалисты-революционеры, которые также проявляют свою оппозицию правительствув самой жестокой форме. Многие из них в обычное время неспособны бросить бомбуили убить кого-нибудь. Но при настоящих условиях они убедили себя, что убийстводозволяется и не считается преступлением. Это какие-то неврастеники, у которыхвсякое нравственное чувство извращено. Ядро социально-революционной партиисостоит из мужчин и женщин, для которых свирепые и кровавые перемены в политикеимеют неотразимую прелесть.
В действительности ни однагруппа не есть на самом деле такая, какой она представляется, — до того у нихслово и дело расходятся, средства и цели противоречат друг другу. Например,конституционно-демократическая партия вся составлена из противоречивыхэлементов и страдает отсутствием определённой программы.
Все эти фракции имеют междусобой одно общее — ненависть к правительству. Но аграрные реформы и автономиявсех национальностей, входящих в состав Российской Империи, несомненно, внесутв жизнь Государства ещё большую смуту.
Крестьяне, которых много вДуме, готовы заключить союз с самим Сатаной, в надежде получить «побольшеземлицы», хотя во многих других вопросах они могут оказаться консервативными,даже реакционерами.
Либералы в своём слепомрвении, подкапываясь под правительство, старались даже помешать займу,необходимому для уплаты неотложных долгов, забывая, что этим подрывалисьнациональный кредит и промышленность. А что русский рабочий и крестьянинумирали бы с голода, и самые необходимые реформы были бы отсрочены, до этого имдела нет. Им не достаёт политического здравого смысла. К тому же кроме самойРоссии от неуспеха займа пострадали бы немало интересы и всей Европы.
Такого рода противоречияневольно заставляют сомневаться в возможности существования конституциональныхпринципов в России.
Но и само правительство какбудто действует впотьмах. Как курьёз укажем на положение заключённых.
Сами тюрьмы сделалисьцентрами агитации, местом расположения пропаганды. Это явление — недопустимое вкакой-либо другой стране. «Политические» отправляются в тюрьмы без всякогостраха. Они могут там легко продолжать своё дело. Севастопольская тюрьма служиткрасноречивым примером.
В ней содержалось многополитических преступников. Некоторые из них обвинялись в распространенииреволюционных памфлетов, другие — в том, что у них найдены были тайныетипографии, третьи — в заговоре против существующего государственного строя. Нов заточении эти люди без стеснения могли продолжать свою работу, издавая там беспрепятственнореволюционную газету и пользуясь печатными станками. Два студента (Сосновский иКнязев), оба социалисты-революционеры, будучи заключены в тюрьму, в камере №21,издавали журнал с иллюстрациями под названием «Бомба».
Они там также издавали прокламацииот имени военной организации социалистов-революционеров, которые онираспространяли среди солдат во дворе тюрьмы, умудряясь выбрасывать из окнацелые пачки своих сочинений. Эти последние, падая на землю к ногам часовых,поднимались ими, прочитывались и передавались товарищам. Но однаждыверноподданный солдат, прочтя обращение к войскам, сообщил об этом своемуначальству. Книгопечатный станок с копиями журнала и листками были найдены, ився организация обнаружена.
Оба издателя «Бомбы» былинаказаны лишь тем, что их посадили в отдельные камеры... на несколько дней.
Очевидно, что тюрьмы в Россиитеперь не то, чем они были прежде. Все «политические» собираются вместе исообща придумывают какие-нибудь меры: как, например, морить себя голодом внаказание смотрителю, который не исполнил их требований. Они настаивают на том,чтобы их комнаты оставались открытыми весь день, чтобы всем «политическим»позволено было встречаться, гулять вместе и сговариваться, о чём угодно исколько угодно, словом, устроить свою жизнь там вполне сносно. В конце концов,эти требования удовлетворяются.
Такие отношения к заключённымсовершенно непонятны англичанам. В Англии никогда нет и помину о победеарестантов, как это делается в России чуть ли не каждый день, или о введении имисвоих собственных правил. В Великобритании и речи быть не может об амнистииубийцам и разбойникам, даже «политическим».
А потому и требованиеГосударственной Думы насчёт амнистии совершенно непонятны англичанам. ВрагиГосударства могут убивать в России властей и общественных деятелей сколько,кого и когда угодно, а им за это грозит лишь тюремный клуб, вродеСевастопольской тюрьмы. Если такие либералы достигнут исполнения своегожелания, то, по мнению англичан, жизнь и собственность будут совершенно скомпрометированыи этим самым будут резко отличаться от жизни всех цивилизованных стран».
Что касается графа Витте —основателя теперешнего режима, то его никто не может разгадать. Любопытно, чтоавтор статьи о «Государственной Думе», появившейся в «National Review» за маймесяц, пишет следующее:
«Я дерзаю думать, что премьербудет смещён раньше созыва Думы. Я не имею ни малейшего сомнения относительноэтого, то есть, что министерская карьера Витте окончится незадолго до открытияДумы».
Три месяца тому назад весьобразованный мир смотрел на русский парламент как на мертворождённый проектпремьера, подобно конституции Лориса Меликова при Императоре Александре II.Некоторые полагали, что это будет для России не более, как игрушка, учреждение,не имеющее никакого значения, нечто вроде турецкого парламента. Но теперьвидно, что он представляет собой политическое учреждение, орудие добра или зла,с которым не станут шутить ни Царь, ни Его министры. Будущее России зависит оттого, оправдают ли либеральные члены доверие, возложенное на них избирателями,и обнаружат ли они политическую мудрость и парламентский такт?
Англичан более всегоинтересует русский аграрный вопрос, который им кажется абсолютно неразрешимымуже потому, что всей российской земли не хватило бы на крестьян, пока ониобрабатывают её своим неумелым способом. Так как революционеры предлагают имземлю дворян и Церкви, а конституционные демократы поддерживают этиневыполнимые надежды, то опасность заключается в том, что крестьяне могут соблазнитьсяпопробовать взять силой то, в чём им откажут. National Review предвидит, крометого, новую опасность: даже подавленное теперь восстание оставит неизгладимыеследы в народе и возможность новых попыток в отдалённом будущем.
Дума, как отражение своихизбирателей, хаотична. Вовсе не преувеличивая, можно сказать, что русский народтеперь психически ненормален. Просматривая русские газеты, всякий согласится стеми русскими специалистами, которые определили теперешнюю болезнь нации«политической неврастенией». Симптомы её: мания преследования, галлюцинации,иллюзии, ненормальные поступки, заключающиеся в преступлении против личности иимущества, и, наконец, самоубийства. Такие случаи самоистребления растут снеимоверной быстротой. Жертвами является по преимуществу молодёжь, самаявпечатлительная и чувствительная. Они нередко убивают и отравляют себя,оставляя записку: «я не могу больше жить», или: «я слишком слаб для этой жизни,которой необходимы сильные и смелые люди». Когда русские читают, что тот илидругой покончил с собой только потому, что лейтенант Шмидт был казнён, онинисколько не удивляются этому безобразию. Даже когда Шмидт сидел в тюрьме, ещёдо суда, сошли двое с ума, думая о нём.
Смелое и отважноепреступление имеет особенную прелесть для русского общества, как сказка оморских разбойниках или охоте на хищных зверей — для детей. Когда МосковскоеКредитное Общество было ограблено на миллион рублей среди белого дня, даженекоторые образованные русские выражали своё сочувствие и одобрение этому.«Деньги, — говорили они, — будут употреблены с большей пользой, чем если бы ониостались в сберегательной кассе или были бы уплачены акционерам».
Такие взгляды поражаютангличан как нездоровые и ненормальные.
Революционные разрушениядомов и убийства совершаются преимущественно подрастающим поколением, котороебойкотировало школу, технические институты и университеты. Шайка мошенников,захватившая, сотни тысяч рублей из Московского Банка, состояла главным образомиз учеников средней школы (гимназии). Недавно подобная же банда ворвалась в домсвященника в городе Рыбинске, требуя от него денег или его жизнь. При аресте