обобрать египтян за сам умысел дерзать иначе, справедливо избавит исознательных русских пролетариев от их имущества на общую пользу еврейства. Нопо своему неизречённому милосердию и памятуя завет своего подвижника МардохеяМаркса («да будет благословенно имя его!»), всемирный кагал не желает оставлятьгоев на произвол судьбы. Поэтому самые зазвонистые талмудисты, им назначенные,образовали из себя бюро партий и центральные комитеты союзов и советов, равно каки директориум союза союзов. Не откажут они, без сомнения, в своём согласииобразовать и пролетарское правительство. Стало быть, они вынуждены приобретатьуказания опыта заранее, что «для спасения России» и делают.
Митинги в увеселительном, бездревних языков, заведении еврея Омона в Москве — «Аквариуме». Сознательныепсаломщики и их митинг — там же. Общее собрание товарищей-дворников итоварок-горничных, «свободных» лакеев, пожарных солдат и бессознательных от ихковарства кухарок.
Развал «освободительнойпрессы и революционная порнография. Букеты забастовок на фабриках и заводах, вмастерских и ремесленных заведениях. Опыты с железнодорожными забастовками.Праздношляющийся и озверелый «пролетариат» возводится еврейскими газетами в«ликующий русский народ».
По приказу «Бунда» и К° и покоманде «вернувшихся из Аквариума» рыцарей свободы открывается всероссийскаязабастовка железных дорог, почт и телеграфов.
Дивертисмент: агитаторы прежние и нынешние. Исполнит г. Литвин в«Колоколе».
«Главное отличие прежнегоагитатора от нынешнего заключается в том. что прежний хотя бы по-своему любилсвой народ, любил Россию и все свои силы, всю свою жизнь он нередко отдавалсвоему народу, своей родине, будучи уверен, что приносит пользу именно своемународу и своей родине. В этом именно он видел своё призвание и к этомустремился. Это был фанатик-патриот, деятельность которого, к прискорбию, быланаправлена не в надлежащую сторону.
Агитатор нашего времени —совсем иного полёта птица. Родины он не признаёт.
Патриотизм для него не толькопустой звук, но отсутствие такового. Он ставит себе в заслугу и нагло хвастаеттем, что свободен от привязанности к вскормившей и вспоившей его родине. Он нежелает быть сыном своей земли, а заявляет себя «гражданином» всемирным. На самомже деле он и не сын своей земли, и не гражданин всемирный. В своём себялюбии онвсё отрицает, всё отвергает и думает только о собственном я, которое выдвигаетна первый план и стремится к одному только разрушению существующего одно толькозло руководит его действиями. Его натуре чужда любовь, чужды привязанности.Никакая нравственность ему неизвестна, ни о какой этике он не имеет понятия. Новместо всего этого он обладает аппетитом хищника и во имя этого аппетита,который есть единственный двигатель всех его действий и поступков, он желаетвсё сокрушить, всё уничтожить и всё сожрать!..»
Характеристика эта весьмаблизка к истине. Русское революционное движение в первоначальном своём периодекак-никак, а было движением русским, инородцы участвовали в нём случайно, внезначительном количестве. Нынешняя же революция чуть-ли не в полном объёмеявляется делом рук инородцев, преимущественно евреев.
Отсюда — коренное различиемежду прежним агитатором и нынешним.
(«Русская Земля»).
17 октября и благодарностьевреев. Похороны Баумана в Москве; «бундисты», переодетые солдатами иофицерами; «освободители» по 60 коп. за палку с красной тряпкой и засада«похоронного бюро» в университете против казаков.
Плач «бюро» о неудаче.Прокурор, городская дума и её «делегат-утешитель» Шубинский. Хохлы в Нежине.
Шабаш «кадетов». Браунинги,маузеры и бомбы за японский счёт. «Неусыпные заботы» революции о славе Россиина японской же войне. Заслуги «русской» прессы перед отечеством. «Сознательныепролетарии» и предательские убийства, возведённые «советом рабочих депутатов» вкагальную доблесть.
Вооружённое восстание вМоскве при благосклонном участии Акаши, Циллиакуса, Шмидта-Московского, Фидлераи самых быстроногих евреев. Срочные телеграммы о ходе восстания в одесский,белостокский и другие кагалы.
«Блеск освободительногоразбоя». Учредительное собрание и социальная республика.
Иудейская похоть власти и«пролетарское» правительство, из «заслуженных» талмудистов, разумеется.
Апофеоз рабочих — без хлеба,без крова и без права жаловаться. Боевые дружинники как наёмные слуги еврействаи угнетатели своих братьев.
Эпилог...
Дирекция извиняется заранее,если по независящим от неё обстоятельствам программа не будет исполнена во всёмобъёме...
XII. Так и оказалось в действительности. Но что же прикажетеделать с еврейской ленью. Ничего толком не могут русские довести до конца. Ужкак умненько всё было налажено «благодетелями». Как «чисто» проделали выборы«кадеты». Сколько потрудилась и «Государственная Дума», а всё ещё не вызваларусского медведя из берлоги!
Что ж ты, Михаил Иванович?!..Выходи, уважь непрошеных гостей...
А то, быть может, хочешьближайшим путём осведомиться про «Бунд», узнать ещё раз доподлинно, как и ктонад тобой измывается?.. Послушай же хотя и еврейское, но вразумительное сказание.Не удивляйся, ибо помимо евреев, неоткуда здесь навести справки.
На съезде «Бунда»
I. В городе N, числящемся, если не главным, то одним изглавных центров еврейства Северо-Западного края, в течение трёх днейпроисходили заседания Съезда Бунда.
В этом Съезде участвовалиразнообразные делегаты от всех почти организаций российского революционногодвижения. Делегатов от всевозможных партий было так много, что Съезд почисленному своему составу и разнообразию представителей партий и фракций скореедолжен был быть назван Всероссийским Съездом революционеров. Тем не менее, какназван был официально, так и в действительности он был лишь Съездом Бунда.
Считая себя организаторамисобственного Съезда, допустившими на свои заседания делегатов прочих революцийлишь в качестве гостей, главари Бунда, не смотря на то, что программа Съездазаключала в себе и имела в виду выработку общих приёмов для дальнейшихреволюционных действий, каковые приёмы должны были стать обязательными для всехреволюционных партий, несмотря на это, Бунд считал на этот Съезд, как свойличный и собственный.
Сообразно с таким взглядомглавари Бунда не только разыгрывали хозяев на заседаниях Съезда, но буквальнодиктаторствовали на них. Они решительно не позволяли даже и пикнуть никому изделегатов других революционных организаций. Было очевидно, что все назревшиевопросы дальнейшего хода революции были заранее решены членами Бунда, и что назаседаниях главари Съезда не вносили вопросы на обсуждение, а требовалиутверждения всего обсуждённого и решённого ими заранее. Такое поведениеглаварей Бунда не могло не вызывать протестов. Негодовали делегаты всех партийи фракций, но никто из них не отважился открыто выступить против захватчиковвласти. И только в последний день Съезда, на предпоследнем заседанииразыгралась, наконец, буря.
На этом заседании, наглостьего председателя — рыжего, косоглазого еврея-бундиста, настоящая фамилиякоторого никому из присутствовавших небундистов не была известна, перешлавсякие границы: он третировал делегатов, как мальчишек, и никому не давал словасказать.
Один из польских делегатовС.-Р. партии не выдержал лично ему нанесённого оскорбления. Он вскочил с местаи крикнул: «Неужели вы, господин семит, полагаете, что мы, арийцы, позволим вампредводительствовать нами? Что мы вас, семитов, признаем нашими вождями!..Нет!.. Сему не бывать!.. Никогда! Никогда!..»
«Молчать! — перебил гневнопредседатель. — Вы дерзко и нагло...»
Но ему не дали договорить.Депутаты с возбуждёнными лицами повскакивали с мест. Раздались крики и брань.Делегаты с угрожающими жестами стали наступать на бундистов.
— Жиды нас одолели!.. —раздался злобный голос.
— Всё захватили в своируки!..
— Испакостят они революцию!..
— Долой жидов!.. Долойжидов!..
Бундисты растерялись иперетрусили. Многие из них устремились к выходу; другие с перекошенными отиспуга лицами собрались в кучки и жались друг к другу. Не испугался толькорыжий и косоглазый председатель Съезда. Несмотря на то, что возбуждённая толпас угрожающими жестами наступала главным образом на него одного, он осталсянеподвижно на месте, со сложенными крестообразно руками на груди и снаклонённой на левый бок головой. Ни один мускул не дрогнул на усеянномвеснушками, широком, с выдающимися скулами, лице его. На толстых губах егоиграла презрительная улыбка, а косой взгляд его серых глаз был устремлён впространство поверх наступавших на него озлобленных людей. Ничего, решительноничего не свидетельствовало о его волнении, по крайней мере, судя понаружности. Так стоял он в застывшей позе, словно выточенный из мрамора. Но вотбольшая, почти квадратная голова его, покрытая целым лесом жёстких, рыжихволос, выпрямилась на короткой, толстой шее, правая рука его захватила большойклок его же собственной огненно-рыжей бороды и с такой силой потянула этотклок, что, казалось, вот-вот он выдернет его из бороды без остатка; толстыечувственные губы его широко и криво раскрылись, и он крикнул на всю залу:«Жандармы!..»
Голос его покрыл весь шум,царствовавший в зале. Все моментально утихли и устремили свои взоры к дверям.
Ха, ха, ха... — раздалосьсначала тихо, продолжаясь всё громче и перешло, наконец, в раскатистый, бешеныйхохот.
За минуту перед этимвозбуждённые делегаты, а теперь не то перепуганные, не то недоумевающие,повернули свои взоры обратно и молча вперли их в рыжего еврея, который стоялперед ними на широко раздвинутых толстых ногах, держась обеими руками за бока,раскачиваясь во все стороны и раскатисто, неудержимо хохотал. Хохотал дико,зло, как безумный. Казалось, конца не будет этому адскому смеху, которыйледенил кровь присутствовавших и нагонял на них ужас...
Но смех этот прекратилсясразу и неожиданно, точно оборвался. Рыжий еврей обвёл своим косым взглядом