– То есть, ты хочешь сказать, что Испытание придумали для того, чтобы штамповать Жнецов, а не ради желания помочь простым людям вырваться из рабства и нищеты? – сейчас это интересует меня больше всего. Остальные слова, похоже, я пропустила мимо ушей.
– Да, это действительно так. Поэтому в этом году Бишоп не собирался давать кому-то победить. Нам важен каждый человек, ведь в оппозицию ушли многие.
– Логично, что люди больше не хотят быть рабами! – горячо говорю я, сейчас Сорренс гордился бы мной, ведь я активно пропагандирую его движение за свободу. – Как вы этого не понимаете?
Трей не успевает ответить, дверь распахивается, на пороге возникают сразу пять Жнецов.
– Подъем! – басит один из них. – Первая тренировка новенькой начнется через десять минут.
Трей без пререканий поднимается и следует на выход. Я же смотрю на напряженных Жнецов. Они ожидают, что я буду сопротивляться? Но я же не идиотка. Их пятеро, а я одна. Даже несмотря на свою новую, но пока неизученную силу, я слабее их. Ведь они тоже имеют такую же силу, плюс, они натренированы в ее использовании, в отличие от меня. Поднимаюсь и тоже иду на выход. Конвой ведет нас по длинному коридору, а затем заводит в лифт, спускаемся на два этажа глубже под землю. Створки распахиваются, и мы оказываемся в большом спортивном зале, здесь тренируются Жнецы. Сразу же вижу Бишопа, стоящего точно по центру помещения, ведут нас именно к нему. Выглядит главарь Жнецов так же, как обычно, вот только опирается на трость с рукояткой в виде огромного жирного паука. Как только приближаемся к нему, он жестом отсылает конвой, а сам внимательно оглядывает сначала Трея, потом меня.
– Добро пожаловать в наши ряды, Восемь Четыре Три Семь. – расплывается в улыбке, когда видит, что я отступаю на шаг. – Привыкай. Теперь это твое имя.
Никак не реагирую, все равно не смогу ничего изменить. Руки так и чешутся напасть на ублюдка и придушить, но здесь слишком много народу, меня мигом скрутят. Да и самого Бишопа не зря сделали главарем Жнецов, а значит, он легко справится с девчонкой-новичком всего одним пальцем.
– Ладно, приступим к первой тренировке. – объявляет Бишоп, а затем говорит всего два слова, которые повергают меня в шок. – На колени!
Смотрю на Трея как на идиота, потому что он беспрекословно выполняет приказ своего руководителя. Не двигаюсь с места, не желая подчиняться абсурдному приказанию этого психа.
– Восемь Четыре Три Семь, лучше тебе последовать примеру своего напарника. – все так же с улыбкой говорит он. – И впредь запомни, я дважды не повторяю. Сейчас единственное исключение. На колени!
Продолжаю упрямо стоять на месте, краем глаза замечая, что Трей едва заметно качает головой. Да плевать! Я не нуждаюсь в его одобрении. Гордо вздернув подбородок, непокорно смотрю в глаза Бишопу, который ни капли не злится. Он доволен, потому что ожидал от меня именно этого. В последний момент замечаю, как главный Жнец делает резкое движение, но не успеваю среагировать. Трость врезается в правую скулу с такой силой, что не удерживаюсь на ногах. Навзничь заваливаюсь на пол, не успевая сгруппироваться. Боль растекается по всем ушибленным местам, но концентрируется в одной точке на лице. Инстинктивно хватаюсь за щеку и пытаюсь подняться, но Бишоп не позволяет. Налетает на меня разъяренным зверем и наносит все новые и новые удары тростью. Такое ощущение, что она везде: на лице, руках, груди, животе, ногах, спине. Он бьет и бьет, пока я не теряю сознание.
***
С трудом открываю глаза, чувствую себя ужасно, шевелиться больно. Даже дышать и то трудно. Поворачиваю голову, отмечая, что нас вернули в камеру. На соседней кровати на животе лежит Трей, повернув голову в мою сторону. Замечаю, что его футболка на спине пропитана кровью. На руках видны синяки. Должно быть, выгляжу еще хуже, чем он.
– Тебя били? – едва шевеля губами, задаю вопрос, ответ на который и так очевиден.
– Я же сказал. За твои ошибки придется платить и мне.
Чувство сожаления наполняет меня с головы до ног, но я прилагаю неимоверные усилия, чтобы не сказать об этом вслух. Вместо этого спрашиваю:
– Сколько времени прошло?
– Несколько часов. – отвечает, а затем ошеломляет. – Скоро за нами придут, чтобы еще раз отвести на тренировку.
– Что? – восклицаю и тут же морщусь от боли, все лицо словно покрыто коркой, поэтому продолжаю более спокойно. – О какой тренировке может идти речь? Я даже на ногах вряд ли смогу стоять!
– Тебе придется. Ведь выбора у тебя нет. – он говорит об этом так спокойно, что это выводит меня из себя.
– Если ты смирился с происходящим, то я – нет! Я не буду подчиняться этому садисту!
– Повторяю, у тебя нет выбора. Он будет бить до тех пор, пока ты не сдашься.
– А я не сдамся! – упрямо заявляю ему и с трудом сажусь на постели. – Синяки когда-нибудь заживут.
– Он этого не допустит.
– Такими темпами, он убьет нас. – искренне надеюсь, что так и будет.
– Нет, не убьет. Он чувствует ту грань, за которую переступать нельзя. Поверь мне, я уже проходил через это. Легче сразу сдаться и подчиниться.
– О чем ты говоришь? Он не мог избивать всех и сразу! Почему вы не дали отпор?
– Во-первых, он избивал нас по парам, не больше. А, во-вторых, он сильнее. Когда Жнец становится руководителем, он может не только выбрать себе любое имя вместо цифрового обозначения, но и принимает какие-то пилюли, которые специально для него разрабатывают в Лабораториях. От них у него улучшенная реакция, выносливость и сила. Даже вдвоем его не победить.
Вот это новости. Значит, чтобы убить ублюдка, нужно стать хотя бы чуточку сильнее него, но сейчас я чувствую себя как дерьмо, ни о какой силе не может быть и речи. Притвориться, что подчиняюсь ему, а потом нанести незаметный удар? Все во мне восстает против подчинения! Сначала он поставит меня на колени, а потом заставит пресмыкаться перед ним?! Ни за что! Встаю и, прилагая неимоверные усилия, ковыляю к раковине. На отражение смотреть страшно. Белоснежная футболка покрыта засохшей кровью и местами порвана. Волосы растрепались, а вся правая сторона лица представляет из себя синяк. Удивляюсь, как глаз остается открыт, и что все зубы на месте. Пью, смываю кровь с лица, волос, шеи и рук. Больше сил нет, поэтому возвращаюсь на кровать. Бросаю взгляд на Трея. Кажется, спит. Закрываю глаза и тоже проваливаюсь в беспокойный сон.
Конвой снова приходит утром, так мне кажется, потому что чувствую себя чуть лучше, некоторые раны зажили. Нас ведут в то же место. Бишоп уже ожидает нас ровно по центру огромного помещения.
– Выглядите даже лучше, чем я ожидал. – говорит он, как только мы останавливаемся в нескольких шагах от него.
С трудом преодолеваю нестерпимое желание плюнуть ему в лицо и наброситься с кулаками.
– Сегодня продолжим с того, на чем закончили вчера. На колени!
Трей тут же выполняет приказ. Знаю, что буду сожалеть об этом через несколько часов, но остаюсь стоять, наблюдая, как ненавистное лицо напротив озаряется счастливой улыбкой. А потом следует первый удар, который сменяется вторым, затем третьим. Кажется, сегодня я отключаюсь быстрее.
***
Чувствую легкое покачивание. Меня куда-то несут. Понять куда, не представляется возможным. На голове плотный мешок, ткань которого не пропускает свет. Болит абсолютно все, хочется стонать, а лучше кричать, но я сжимаю зубы, что есть силы, стараясь не издавать ни звука. Наконец меня куда-то кладут. Слегка дергаюсь, ощущая прикосновение теплой кожи. Тянусь к мешку, но меня останавливает грубый голос:
– Руки опусти! Мешок снимешь, когда я скажу!
Решаю, что побоев с меня пока достаточно, поэтому роняю руки, снова задевая человека рядом с собой. На меня набрасывают что-то типа одеяла, потом слышится рев мотора, и мы срываемся с места. Что происходит? Куда меня везут? Через две минуты становится очень холодно, даже одеяло не спасает. Поездка длится, кажется, бесконечно долго. Наконец мотор стихает. Кто-то сдергивает с меня одеяло, а затем и мешок. Мгновенно зажмуриваю глаза, по которым ударяет яркий свет.
– Вставайте! – приказывает уже знакомый голос.
С трудом поднимаюсь на ноги, часто-часто моргаю, чтобы хоть как-то привыкнуть к яркому солнечному свету, отраженному миллиардом снежинок, лежащих под босыми ногами. Кожа покрывается мурашками от холода. Вокруг снег, не видно ничего, кроме него.
– Сегодняшняя тренировка начнется с пробежки. – сообщает мужчина. – А потом продолжите, когда вернетесь на базу. Он садится на снегоход и уезжает прочь, оставляя нас с Треем одних посреди бескрайнего снежного поля.
– Надо бежать, если не хотим замерзнуть, – говорит напарник.
Босые ноги уже замерзли до такой степени, что не чувствую их. Все тело трясет крупной дрожью, тонкая футболка и шорты вообще не спасают от мороза.
– Восемь Четыре… – начинает Трей.
– Не смей называть меня так! – ору на него сквозь стук зубов.
Он вздыхает и раздраженно смотрит на меня.
– Хорошо. Ева, нам надо двигаться вперед.
– Не могу бежать. Да и зачем? Ради очередной порции издевательств? – горько спрашиваю у него. – Я не пойду. Лучше умру прямо здесь!
Сажусь на снег, вздрагивая от холода.
– Как ты не понимаешь?! – вдруг орет на меня Трей, отчего у меня округляются глаза. – Он этого не позволит! Прямо сейчас над нами кружит дрон, и если ты не сделаешь, как хочет Бишоп, тебя волоком утащат обратно на базу и снова изобьют! Вставай и двигай за мной, твою мать!
– Я не смогу бежать. Все тело болит и не слушается! К тому же, я ужасно замерзла.
Он протягивает мне руку, на которую я смотрю более чем недоверчиво.
– Хочешь ты того, или нет, но мы – команда. Я помогу тебе.
Неохотно берусь за предложенную помощь и поднимаюсь обратно на ноги. Сначала медленно, а потом все быстрее и быстрее, порой спотыкаясь и падая, мы бежим по следам уехавшего снегохода. Трей ни разу не выпускает моей руки. Спустя целую вечность видим людей, ожидающих нас у спуска в подземелье. Я уже абсолютно не чувствую своего тела, когда нас заводят внутрь и провожают в знакомый спортзал. Бишоп ждет на том же месте.