Вот только стоило ему снова начать возводить щит, как эта маленькая зараза с большим аппетитом сладко потянулась, отчего рубашка поползла вверх, обнажая девичьи бедра с черным треугольником весьма откровенного нижнего белья. Аше-ар замер, не мигая глядя на него, и глаза мужчины, обычно голубые, яркие, заполнялись тьмой. Айка же, не просыпаясь, решительно повернулась, плотнее придвинулась к блондину и, закинув ногу на его живот, руку положила на грудь, машинально проведя пальчиками по ее открытой части.
Кир-Кули резко выдохнул, зажмурился. Понял, что предприимчивая вамп в процессе своих телодвижений планомерно рушит его не до конца возведенный щит, усмехнулся и… тоже решил поэкспериментировать. Мягко переложив девушку на спину, он рванул ворот ее рубашки, разрывая ткань до талии. Несколько секунд просто смотрел на девичье тело, а потом приник губами к темному соску. Айка выгнулась, застонала, и мужчину накрыло. Желание захлестнуло с неистовой силой, наслаждение, еще большее, нежели то, что он испытывал, когда «кормил» сейлин, заглушило робкие возмущения разума, а магический щит… рухнул.
– Бездна тебя раздер-р-ри, кр-р-ретин озабоченный! – раздалось одновременно с ударом выбитой с ноги двери. – Я же сказал: никакого секса до р-р-родов. У нее и так на спине дополнительная вязь неизвестного назначения, – рычал Сэн, забирая спящую под чарами девушку. – Решил собственное бессмертие протестировать, идиот? – накрыв Зою покрывалом, маг прижал ее к груди как ребенка и внимательно посмотрел на лежащего без сил блондина. – Ты хоть рукой пошевелить можешь, любовничек?
– Рукой? – немного подумав, пробормотал приходящий в себя аше-ар. – Рукой могу.
– Ну и славно, – усмехнулся сильнейший, – восстанавливайся тогда. Эта вамп почти полностью тебя выпила, так что процесс будет долгим.
Маг развернулся и вышел, унося Зою с собой. Кир-Кули некоторое время лежал, проверяя работу собственного тела, активировал из последних сил магический щит, после чего медленно поднялся, посидел, дожидаясь, пока пройдет головокружение, и, встав наконец с кровати, пошел по стеночке в комнату Сэн.
– Какого мирда? – спросил тот, завидев визитера.
– Скучно, знаешь ли… одному, – хмыкнул хозяин шарту и буквально рухнул на огромную постель с другой стороны от спящей посередине сейлин.
Глава 5
– Муха! – кокетливо дернула лапкой гостья.
– Паук! – представился хозяин, приступая к трапезе.
Он медленно шел среди развалин, то и дело поддевая носком кожаного сапога песок. Тот взлетал вверх белым облачком и снова оседал на камнях когда-то величественного города. А мужчина шествовал дальше, что-то тихо мурлыча себе под нос. По разрушенным улицам, по изуродованным останкам зданий, по заросшим дикими растениями дворам… Он шел – и все вокруг замирало, даже ветер не осмеливался трепать его длинные волосы, огненным плащом накрывавшие спину и плечи. Разворошив очередной песчаный бугорок, Ийзэбичи наклонился и, быстро подхватив потемневший от времени медальон, закинул его в висящий на плече мешок, после чего отправился за новой добычей. Истинные драконы отлично чуяли золото!
Когда мешок наполнился почти наполовину, мужчина присел на обломок стены и принялся изучать свой «улов». Повертел в руках пару украшенных драгоценными камнями шкатулок, хмыкнул, швырнул их обратно. Потом достал покореженную чашу с блеклым орнаментом, одобрительно улыбнулся и бережно уложил ее поверх собранных сокровищ. Заметив боковым зрением слабое движение среди обломков соседнего дома, гай Огненный громко проговорил:
– И я рад тебя видеть, Красотка.
Большая полосатая собака, больше не таясь, вышла на открытое пространство и приветливо махнула ему хвостами.
– А уж я-то как рада, мой драгоценный гай! – меняя голос, ответил за нее дракон и прищурился от ярких лучей дневного светила.
Псина насмешливо фыркнула, одарив мужчину вполне дружелюбным оскалом. Он, к слову, ответил ей тем же. И клыки у него тоже были весьма внушительные.
Поднявшись, хозяин мертвого города отправился в дальнейший поход за золотыми вещицами, завалявшимися среди руин. Красотка засеменила следом, а позади нее, точно свита, вышли из тени еще два порождения Бездны. Оба мохнатых мирда тащили в зубах плотно закупоренные сосуды с темно-красной жидкостью. Обернувшись, Ийзэбичи удивленно присвистнул, немного подумал, а потом сказал:
– Да ты, похоже, решила обеспечить мне многовековую бессонницу, Красотка? – И снова беря на себя озвучку собеседницы, возразил:
– Ну что вы, мой драгоценный гай, всего лишь дань вежливости. Не более того.
Собака кивнула, соглашаясь, а мужчина валял дурака дальше.
– Так чем же вы заняты, мой огненный гай? – Красные глаза псины заинтересованно сверкнули, а уши чуть развернулись, явно готовясь слушать.
– Ну как чем! – продолжал ломать комедию Ийзэбичи. Раскопав среди завала очередную золотую побрякушку, кинул ее в мешок. – Материал собираю для эксперимента. – И с особой торжественностью пояснил: – Творческого!
– И что же за шедевр вы вознамерились создать, мой гениальный гай? – добавив голосу фальшивого восхищения, спросил дракон сам себя, собака же издала сдавленный всхлип, очень похожий на смешок, и, повалившись на бок, активно задергала лапами.
– Не надо оваций раньше времени, – старательно выдерживая серьезный тон, проговорил мужчина. – Вот пойдем сейчас в мастерскую, осуществлю там свою задумку и… обмоем ее притащенной тобой кровью. Как тебе план, Красотка?
Два длинных хвоста переплелись между собой и согласно замахали.
Спустя некоторое время к запорошенным песком воротам нижнего города потянулась странная процессия: высокий огненноволосый мужчина в черной одежде из тончайшей кожи, за ним большая красноглазая собака с довольной физиономией и позади них два мохнатых мирда с бутылками в зубах.
Конечным пунктом путешествия стал большой каменный зал с горящими на стенах факелами. Посреди него возвышалась гора золотых предметов, собранных ранее хозяином Тиронга. Докинув в общую кучу содержимое мешка, мужчина полюбовался на все эти сокровища, когда-то принадлежавшие людям и нелюдям, обитавшим в его городе. Потом взглянул на застывшую в ожидании Красотку и, подмигнув ей, сказал:
– «Коготь дракона» в действии, моя дорогая!
Он шагнул к горе из золота и, сцепив ладони на уровне груди, прикрыл глаза. Факелы на стенах полыхнули, извергая огненных чудовищ на покрытый плитами пол. Пламенные монстры ползли по нему к хозяину, они извивались, шипели и коптили, если находили что «сожрать» по дороге. Сомкнувшись огненным кольцом вокруг сильнейшего, порождения его стихии принялись раскачиваться в странном танце, словно слышали какую-то особую музыку в гробовой тишине зала. А потом рыжий вихрь закружил вокруг золота, скрывая его от посторонних глаз, чтобы через несколько долгих минут наконец опасть искрами к ногам хозяина и открыть взору присутствующих зрителей девять женских статуй. Восемь из них имели одинаковые фигуры, но различались мимикой одного и того же растиражированного лица. Грустная, веселая, с высунутым по-идиотски языком, с перекошенной от злости физиономией, с полными обожания глазами из сапфиров, с гримасой ужаса и… даже с выражением экстаза, свойственным для сексуальных игрищ.
Ийзэбичи взглянул на Красотку, та – на него, и он снова ее озвучил:
– Как же похожа, о мой талантливейший гай! Вылитая гайя Белоснежная, особенно та, что с разинутым ртом.
– Эта? – мужчина ткнул в вышеупомянутую статую. – Да-а-а, мне и самому она нравится. Так и кажется, что вот-вот услышу Белкин крик. А впрочем, что мне мешает?
Он плавно повел рукой, наблюдая, как сливаются воедино пальцы, покрываясь сверкающей коркой кристалла, как вытягивается ладонь, превращаясь в длинное лезвие, в котором отражаются всполохи пламени.
– «Коготь дракона» в действии, – повторил мужчина произнесенную ранее фразу и… одним стремительным движением разрубил статую по диагонали, будто она была из мягкого масла, а не из металла. И пока половинки золотого тела падали на пол, успел разрезать их еще на три части каждую.
Звон обрушившихся кусочков мало походил на женский вопль, но кровожадному экспериментатору хватило и этого.
– Жаль. Как-то быстро она поломалась, – проворчал дракон. Он подошел к сидящим неподалеку мирдам и взял один из сосудов. – Но зато как красиво летела!
Красотка насмешливо фыркнула, ее свита благоразумно промолчала. А гай Огненный, вернув своей правой руке прежний вид, откупорил бутыль и сделал несколько больших глотков.
Кровь для таких, как он, была необходимой частью трапезы из-за симбиоза с кристаллом, называемым в Тайлаари «драконьим когтем». Он мог превращать ладонь в невероятно прочный и острый меч, мог становиться несущим разрушения шаром или защитным панцирем, но обычно маскировался под острые, как лезвие, когти, вполне естественно смотревшиеся на руке оборотня.
Шрамы от ран, нанесенных оружием из этого кристалла, не могла стереть никакая магия. И когда кто-то касался оставшейся метки на теле поверженного, он невольно видел яркий образ того, кто ее «подарил». «Коготь дракона» покорялся только истинному ящеру-оборотню, и то далеко не каждому. Он давал силу, но портил характер, защищал хозяина, но без кровавой подпитки нагонял на него сонливость и погружал в многовековую спячку.
– Что ж, – отставив в сторону ополовиненную бутыль, сказал Ийзэбичи, – продолжу-ка я дальше разминаться. А то за столько лет сна уже и забыл, как обращаться с мечом.
Он снова вернулся к статуям, медленно обошел их, любуясь результатом своего творчества, а потом остановился напротив той, что отличалась от остальных. Эта золотая особа имела фигуру молодой девушки с рыбьей головой.
– Привет, килька! – клыкасто ухмыльнулся сильнейший. – Извини, не знаю, как выглядит твоя моэрская физиономия, так что выбрал оптимальный образ, – сообщил он скульптуре. – Так вот, Ырли… как там тебя по батюшке-матушке? Впрочем, неважно, назову Ырли Белковной! И будешь ты, Белковна, моим новым партнером в тренировке с «когтем дракона», – просветил он безмолвную золотую рыбку и нарастил на правой руке довольно увесистый полупрозрачный шар.