Вигер щеголял костюмом цвета тёмной лазури, напоминавшим о форменном мундире — видимо, во избежание ненужных встреч и разговоров: мол, господа и дамы, я хоть и не на службе, но всегда готов её нести. Наис — в угрожающе-алом платье с чёрной кружевной отделкой — смотрелась одновременно вызывающе и неприступно, но именно так она выглядела в моём присутствии в любой из дней и в любом настроении. Третьим пятном, выбивающимся из общей палитры, был как раз неизвестный пока мне лично наглец: уж не знаю, подгадывал он нарочно или даже в мыслях не держал, но камзол цвета засохшей голубиной крови неприятно резал глаз, крича о серьёзных намерениях молодого человека. В каких бы то ни было сферах.
Личико смазливое, ничего не скажешь, но израстающееся, а не застывшее в кукольности. Не пройдёт и пары лет, как этот мужчина заматереет окончательно и станет грозой придворных дам, коих будет повергать в трепет своим прямым профилем и пронзительным взглядом карих глаз-угольков. Что ж, пусть повергает. Но мою жену ему придётся оставить в покое, или…
Похоже, мы с ней так и не посмотрим сегодня друг другу в глаза. Жаль, но она сама того пожелала, запрещая искать встреч. Я и не искал — просто не было времени, и присутствие на приёме, надеюсь, не будет поставлено мне в вину: не сам же пришёл, а по приглашению (читай — приказу).
Сидит, неприступно выпрямив спину и старательно выбирая для взгляда все пяди зала кроме той, на которой находится её страдающий муж. Ну да, именно страдающий! Пусть в данный момент не от женской холодности, а совсем по другим причинам, но почему бы мне не могло причитаться мимолётного интереса? Ничего уже не прошу: ни понимания, ни прощения, ни прочих прелестей супружеских отношений, но хотя бы взглянуть и удостовериться, что я ещё дышу… Видимо, недостоен. Ну и ладно. Зато смотреть на жену мне никто не запрещал. А что не запрещено, то разрешено — такой девиз входит в кровь каждого жителя Антреи с момента рождения.
Всё-таки она красивая. Когда не сердится, когда суровая маска пропадает с бледного лица, черты смягчаются, а в светлых глазах появляется мечтательная нежность. Впрочем, Наис, ещё будучи Ра-Элл, а не Ра-Гро, очень редко позволяла себе такое расслабление, потому что оно возможно только вкупе с безграничным доверием, но уж чего-чего, а этого чувства ей не позволяли испытывать почти никогда…
…В день моего шестнадцатилетия отец привёз меня в поместье Ра-Элл, как я потом уже догадался, «на смотрины», но тогда меня переполняли гордость и радость, не оставлявшие места для сторонних и вдумчивых размышлений. Гордость потому, что не было в Антрее человека, уважаемого более того, кто меня сопровождал. А радость… Мы слишком редко виделись: время отца отнимала служба, моё время — обучение. Не то чтобы было так уж тяжко каждый день изучать что-то новое, и всё же, зная, как мало совместно проведённых дней нам отписано, было горько тратить их на занятия полезные, но в пору юности кажущиеся лишними и никчёмными.
Первый раз я удивился, когда отец повёл меня по тропинке в глубь парка, а не по главной аллее — к парадному крыльцу. Второй раз, когда увидел за плотным ажуром кустов, у которых мы остановились, лужайку, а посреди неё фонтан и пятерых девочек, одетых в платья одинакового покроя. Пожалуй, именно эта одинаковость и вызвала основное недоумение: уж на что моя мать не придавала большого значения неповторимости своего наряда, но и она, заметив у кого-то хоть одну похожую линию кроя, сердито фыркала, поминая портного недобрым словом. А тут надо же… Да и платья не слишком подходящие: белое полотно без блеска, высокий лиф, заканчивающийся прямо под грудью. Э… Под тем местом, где грудь вырастет позже: все девчонки были не старше четырнадцати лет и не успели ещё обзавестись пышными формами.
Я посмотрел на стайку белых пташек, беспечно щебечущих у фонтана, и перевёл взгляд на отца.
— Зачем мы сюда пришли?
Отец улыбнулся, оставив взгляд совершенно серьёзным:
— Поверь, у меня была причина. И у тебя — тоже.
— Ты не скажешь?
— Чуть позже. Сначала я хочу попросить: внимательно присмотрись к этим девушкам.
— И?
— Постарайся оценить их и определить своё отношение к ним.
— Зачем?
— Так надо, Рэй. Считай это ещё одним уроком. Или экзаменом, на твоё усмотрение.
Да-а-а-а-а, нашёл, что предложить! Кто ж любит учиться, а потом ещё и доказывать, что усвоил все потребные знания? Я — ненавижу. Но когда просит отец… Делаю всё возможное. Потому что мне всё равно, как ко мне относятся остальные, но родителей разочаровать не могу.
Я отвёл от лица особенно надоедливую ветку, норовившую листьями защекотать мой нос до приступа чихания, и приступил к выполнению отцовского поручения.
При втором осмотре девчонки всё же оказались разными. Кроме двух, явственно бывших близнецами — кудрявыми, чернявыми и смуглыми. Вот им, кстати, белые платья подходили. Трём же остальным — не слишком, потому что они были довольно бледны и светловолосы.
Полненькая, с туго заплетёнными и уложенными вокруг головы косицами.
Долговязая, порывистая, пепельноволосая.
И ещё одна — худышка с локонами, отливавшими красным золотом, отрешённо сложившая руки на коленях, в то время как её подруги весело плескали друг на друга водой из чаши фонтана.
Как я могу к ним относиться? Да я впервые их вижу! Кошусь на отца, но тот задумчиво жуёт только что сорванную травинку и не собирается упрощать мою задачу.
Ладно, буду прорываться сам.
Та, что толще прочих, всё время хохочет, да ещё при этом противно повизгивает. Вычёркиваем.
Близнецы как-то уж слишком заговорщицки посматривают друг на друга. Ставят себя отдельно от других? Вычёркиваем.
Долговязая вырастет в настоящего тяжёлого пехотинца, если уже и сейчас двигается, как парень. А вот умом блистать, скорее всего, не будет никогда, потому что на очевидную шутку одной из близняшек рассмеялась позже остальных, да и сделала это, похоже, только чтобы не отстать от компании. Вычёркиваем.
А что можно сказать о последней? Зануда. Не желает присоединиться к общему веселью и не пускает никого в свои мысли. Себе на уме. Плохо это или хорошо? Смотря для каких целей… Вычёркиваем.
Осмотр произведён.
Я довольно выдохнул, и отец спросил снова:
— Что можешь сказать?
— Сначала уточни, в каком направлении должны двигаться мои выводы.
— А просто так? Тебе кто-нибудь из них понравился?
Растерянно хлопаю ресницами:
— То есть?
— Просто как человек, внешне, поведением… С кем-нибудь из них ты хотел бы познакомиться?
Я ещё раз взглянул на девчонок.
— Честно?
Отец улыбнулся:
— Честно.
— Ни с одной.
Он с трудом перевёл смех в тихое фырканье:
— Так я и думал…
— Я сказал что-то не то?
— То, всё то… Хорошо, поставлю вопрос иначе: что ты думаешь об этих юных daneke? Какими они станут, когда повзрослеют?
— Какими? Если по порядку, то… Близнецы проказливы и, если не справятся с собой, станут проблемой для семьи. Толстуха слишком горячо всё воспринимает, но горячность может быть и показной, тогда этой девчонки следует остерегаться. Дылда туповата и легко может попасть под чьё-то влияние или во вред, или во благо себе. Худышка живёт не здесь и не сейчас: тихий омут, в котором вполне может завестись несколько демонов. Кажется, всё.
Отец кивал в такт моим словам, а по окончании доклада о выполненной работе согнал с лица все эмоции, оставив только напряжённое внимание:
— А теперь я задам тебе самый важный вопрос. Прежде чем ответить на него, Рэй, думай не просто хорошо, а так хорошо, как никогда ещё не думал. Кого из этих daneke ты возьмёшь в жёны?
От неожиданности я поперхнулся.
— Же-же-жёны? Шутишь?
Он не шутил, и это было прекрасно видно даже такому юнцу, как я.
— Отец, неужели это нужно решить вот так, без раздумий и…
— Именно так. По первому впечатлению. Долгие раздумья не несут в себе ничего правильного, Рэй, можешь мне поверить.
Я смял в пальцах скользкий зелёный листочек.
— И я… должен ответить сегодня?
— Сейчас.
Кого угодно мне было бы проще простого отправить восвояси с таким вопросом, но только не собственного отца, который — я не просто это видел, я почти ощущал каждой пядью тела — страдал, спрашивая и ожидая ответа. Потому что ответ должен быть получен таким, как следует. Независимо от желаний. И моего, и отцовского.
— Можно, я ещё подумаю?
— Только недолго.
Недолго… И вечности не хватит, чтобы раз и навсегда решить свою судьбу без права исправления начертанного. Что ж, придётся делать выбор. Только бы не ошибиться…
Близнецов рассматривать даже не буду, хотя на мордашки они самые симпатичные из всех: зачем мне жена, которая будет разыгрывать меня, меняясь местами с сестрой? Положим, я-то смогу отличить одну от другой, но душевное равновесие будет непоправимо утеряно.
Толстуха, если не израстется, станет совершеннейшей бочкой, к тому же неискренней, а каждый день вести сражения с «домашним» врагом — не предел моих мечтаний.
Худышка с её взглядом внутрь, а не наружу, да ещё с таким строгим лицом… Бр! Аж мурашки по коже.
Нет, из всей компании самый приемлемый выбор — дылда. Правда, и здесь существует опасность: если не удастся «заточить» её под себя, рискую заполучить супругу с тяжёлой рукой. М-да, кого же выбрать?
Плохо, что они находятся так далеко от меня и я не могу ничего прочитать. Может, всё-таки получится? Нет, напрасная трата времени и сил: даже ветер дует не в мою сторону. Все обстоятельства против…
Надо решаться хоть на что-то. Точнее, на кого-то, иначе отец не отпустит меня домой живым. Последний раз, самый-самый последний. Какая из блондинок? Толстая? Худая? Высокая?
Мне не нужен враг. Мне не нужна рабыня. Мне не нужна госпожа. Но если я должен сделать выбор… Врага надо уничтожать, так меня учили. Раб никогда не сможет стать другом. Господин не способен снизойти до слуги. Но из трёх зол — сражаться, повелевать и подчиняться — я могу согласиться только на одно…