родителям более широкого выбора является единственным доступным способом уменьшения существующей неудовлетворенности. Идея ваучеров постоянно отвергается, но не менее постоянно возникает вновь, обретая все бoльшую поддержку.
Проблемы высшего образования
В современной Америке в сфере высшего образования проблемы те же, что и в начальном и среднем: качество и справедливость. Однако отсутствие требования об обязательности высшего образования сильно меняет дело. Закон ни от кого не требует посещать высшее учебное заведение. Поэтому студенты имеют широкий выбор колледжей и университетов, если они хотят продолжить образование. Широкий выбор смягчает проблему качества, но обостряет проблему справедливости.
Качество. Поскольку никто не посещает колледж или университет против своей воли, не существует учебных заведений, которые не соответствуют, хотя бы в минимальной степени, требованиям студентов.
Однако здесь возникает совершенно иная проблема. В государственных заведениях с низкой платой за обучение студенты являются клиентами второго сорта. Они здесь в роли объектов благотворительности, которую частично финансируют налогоплательщики. Эта особенность оказывает влияние на студентов, профессорско- преподавательский состав и администраторов.
Низкая плата за обучение означает, что колледжи и университеты городов и штатов привлекают не только многих серьезных студентов, заинтересованных в получении образования, но также и тех молодых людей и девушек, которые поступают в них только потому, что плата низкая, проживание и питание субсидируются, а также и потому, что здесь много молодежи. Для таких студентов колледж является приятной интермедией между средней школой и поступлением на работу. Посещение занятий, сдача экзаменов, получение проходных баллов являются для них платой за полученные преимущества, а не основной причиной их пребывания в учебном заведении.
Одним из следствий этого является высокий процент студентов, бросающих учебу. Например, в одном из лучших государственных университетов США, Калифорнийском университете в Лос-Анджелесе, лишь около половины внесенных в списки студентов завершают базовый университетский курс — и это очень высокий процент выпуска для государственных высших учебных заведений. Некоторые из недоучившихся студентов перешли в другие учебные заведения, но это мало меняет общую картину.
Другим следствием является атмосфера в аудиториях, которая скорее угнетает, чем вдохновляет. Конечно, ситуация не везде одинакова. Студенты могут выбирать курсы лекций и преподавателей в соответствии со своими интересами. В каждом учебном заведении серьезные студенты и преподаватели умеют найти друг друга, чтобы совместно заниматься делом. Но опять же, это лишь отчасти компенсирует напрасные потери времени студентов и денег налогоплательщиков.
В колледжах и университетах крупных городов и штатов работают хорошие педагоги и заинтересованные студенты. Однако преподаватели и руководство престижных государственных учебных заведений получают вознаграждение не за качество преподавания. Преподаватели продвигаются по службе в соответствии с результатами своих научных исследований и публикациями; администраторы получают повышение в зависимости от объемов финансирования, которое им удается получить от законодательных органов штатов. В итоге даже самые знаменитые университеты, такие как Калифорнийский университет, Висконсинский университет, Мичиганский университет, не славятся качеством обучения. Их репутация складывается из дипломных работ, научных исследований и достижений легкоатлетических команд — за это их и ценят.
В частных учебных заведениях картина совершенно иная. Студенты в таких заведениях платят высокую плату за образование, покрывающую бoльшую часть, если не все расходы на обучение. Источником денег являются родители, заработки самих студентов, кредиты или стипендии. Важно то, что студенты являются главными клиентами; они платят за все, а потому хотят получить за свои деньги максимум возможного.
Колледж продает обучение, а студенты покупают его. Как и на большинстве частных рынков, обе стороны заинтересованы в том, чтобы быть полезными друг другу. Если колледж не обеспечивает желаемое для студентов качество образования, они могут перейти в любое другое учебное заведение. Студенты хотят получить максимум за свои деньги. Как заметил один из студентов Дартмутского колледжа, являющегося престижным частным заведением, «когда вы поймете, что каждая лекция стоит 35 долларов, то, только представив, что можно было бы купить на эти 35 долларов, вы обязательно пойдете на эту лекцию».
В результате доля студентов частных институтов, закончивших базовый курс обучения, гораздо выше, чем в государственных учреждениях, — в Дартмутском колледже 95 %, а в Калифорнийском университете только 50%. Отметим, что показатели обоих учебных заведений являются нетипично высокими для своих категорий, но вот разница между ними как раз типична.
В определенном смысле представленная картина частных колледжей и университетов слишком упрощена. В дополнение к обучению они производят и продают еще два продукта: мемориалы и научные исследования. Частные лица и фонды вносят пожертвования на строительство и содержание большей части зданий и оборудования частных колледжей и университетов, а также обеспечивают жалованье профессуры и стипендии студентов. Большая часть научных исследований финансируется за счет пожертвований, специальных грантов федерального правительства или других целевых источников. Дарители делают пожертвования, поскольку хотят содействовать развитию желаемых направлений. Вдобавок названные в их честь здания, именные оклады профессоров и стипендии также увековечивают память об этих лицах, и поэтому мы считаем их мемориалами.
Комбинированная продажа обучения и мемориалов служит примером во многом недооцененной изобретательности добровольного рыночного сотрудничества в направлении эгоистического интереса на достижение более широких социальных целей. Генри М. Левин пишет: «Сомнительно, что рынок окажет поддержку кафедре классических языков или многим гуманитарным программам, которые, по мнению широкой общественности, оказывают воздействие на качество жизни в нашем обществе. Единственным способом сохранения этих видов деятельности являются прямые общественные субсидии (т. е. правительственные гранты)»{80}. Г-н Левин сильно ошибается. Рынок — в широком понимании — поддерживает социальную активность частных институтов. Они привлекательны для дарителей именно потому, что приносят пользу обществу, а не служат узкому эгоистическому интересу фондов. Предположим, что миссис Х хочет увековечить память своего мужа. Сочтет ли она за честь тот факт, что обрабатывающее предприятие АВС назовет его именем новую фабрику? Однако, если миссис Х профинансирует библиотеку или университетское здание, которые будут названы в его честь, или именные оклады профессоров или стипендии студентов, это станет настоящей данью уважения мистеру Х. Именно потому, что здесь явлено служение обществу.
Студенты двояким образом участвуют в совместном предприятии, производящем обучение, мемориалы и научные исследования. Они являются клиентами, но в то же время и работниками. Содействуя продаже мемориалов и научных исследований, они вносят вклад в фонды, предназначенные для преподавания, и таким образом зарабатывают часть средств на собственное содержание. Это еще один пример того, насколько сложны и трудноуловимы пути и потенциальные возможности добровольного сотрудничества.
Многие номинально государственные высшие учебные заведения на самом деле являются смешанными. Они взимают плату за обучение, т. е. продают его студентам. Они принимают пожертвования на здания и, следовательно, продают мемориалы. Они заключают контракты с правительственными агентствами или частными предприятиями на проведение научных исследований. Многие государственные университеты, такие как Калифорнийский (Беркли), Мичиганский, Висконсинский, имеют крупные фонды пожертвований. По нашему впечатлению, образовательная деятельность университетов в целом является тем более удовлетворительной, чем бoльшую роль играет рынок.
Справедливость. Обычно используются два основных аргумента в оправдание финансирования высшего образования за счет средств налогоплательщиков. Один из них, приведенный мистером Левином, состоит в том, что высшее образование обеспечивает «социальные преимущества», превышающие пользу, получаемую самими студентами. Второй довод заключается в том, что государственное финансирование необходимо для обеспечения «равных образовательных возможностей».
1. Социальные преимущества. Приступая к изучению проблем высшего образования, мы испытывали большую симпатию к этому аргументу. Теперь уже нет. Все это время мы пытались выяснить у людей, приводящих этот аргумент, что конкретно они понимают под социальными преимуществами. Аргументация почти всегда представляет собой скверную экономическую теорию. Нам говорят, что страна будет в выигрыше, получив более высококвалифицированных и хорошо подготовленных людей, что инвестиции в обеспечение такой квалификации важны для экономического роста, что более подготовленные люди способствуют повышению производительности всех остальных. Эти утверждения правильны. Но ни одно из них не является веской причиной для субсидирования высшего образования. Каждое из этих утверждений будет также справедливо, если оно будет относиться к вещественному капиталу (т. е. оборудованию, заводским зданиям и т. д.), но вряд ли кто-нибудь заключит из этого, что нужно использовать налоговые средства на субсидирование капиталовложений в General Motors или General Electric. Если высшее образование повышает экономическую продуктивность людей, им же и достаются плоды в виде более высокой заработной платы, так что у них есть личная заинтересованность в получении профессиональной подготовки. «Невидимая рука» Адама Смита заставляет частные интересы служить общественному интересу. Субсидирование образования искажает частные интересы и тем самым противоречит общественному интересу. Именно дополнительные студенты, которые пошли бы учиться в колледж при условии субсидирования обучения, считают, что получаемая ими польза меньше их затрат. В противном случае они бы сами оплачивали затраты.