– Спасибо за приглашение председателя и президента, но, к сожалению, вынужден отказаться от такого лестного предложения, – так же сухо и буднично сказал Брагин, – думаю, пояснения причин отказа излагать излишне.
– Так и передать?..
– Так и передать.
– Было бы предложено, – с легким нажимом сказал первый молодчик, – в любом случае, мне поручено передать, что с вами завтра хотят провести важные переговоры сразу же до вашей презентации…
– Завтра так завтра, – Брагин взял почему-то Леру за руку и легонько сжал ее ладонь, – пусть будет так… Передайте, что завтрашний разговор состоится… – и нагнал немного тумана. – …Завтра в самый раз, а послезавтра будет уже поздно…
– У вас же забронированы номера, – второй молодчик перевел взгляд с Брагина на Леру, – на весь срок конференции, на пять дней – или у вас поменялись планы?..
– Возможно, поменяются, – отрезал Брагин, – только передайте уважаемым председателю и президенту, переговоры наши состоятся завтра…
– Хорошо…
– Вы сотрудники ЗАО «Омега-минус»?
– Да.
– А не могли бы вы пояснить смысл использования второго слова «минус» в названии вашего акционерного общества после первого слова «омега».
Один из молодчиков, черноглазый амбал, явно из «лиц кавказской национальности» помялся и сказал чисто, без всякого акцента:
– Понимайте так, кто отказывается от выгодных деловых предложений нашего ЗАО, оказывается всегда в минусе, а кто принимает их, тот всегда, так сказать, оказывается в плюсе.
Другой сероглазый амбал, со славянским скуластым лицом добавил:
– Как бы так: «омега» последняя буква в греческом алфавите. Только ведь сказано в Писании – и последние будут первыми. Есть уже какое-то АО или ООО «Омега плюс». Так вот, насчет «плюса», если прибавлять к омеге что-то, все равно бессмыслица получается, буква-то последняя… А насчет «минуса» – если быстро отнимать от «омеги», по буковке, так легко и быстро до первой буквы в алфавите добраться – до «альфы».
– Да вы философ и филолог, – встряла в мужской разговор Лера, – так запросто раскрыть суть языкового символа…
– Наш бренд уже начинает греметь по всей России, – ухмыльнулся черноглазый, – скоро весь мир под него прогнется…
Простились сухо без положенных в подобных случаях «официальных» рукопожатий. Глядя в спину уходящим ни с чем молодчикам, Лера с заметной, усиливающейся тревогой посмотрела вопросительно Брагину в глаза:
– Тебе что-то не понравилось в их предложении? Я же вижу по тебе – не понравилось.
– Все не понравилось, потому и поедем до нашего военного санатория на такси – идет?
– Но ты же не выслушал мое условие…
– Говори.
– Мы поедем на троллейбусе, рейсом до Ялты…
– Только от трассы до Гурзуфа, до санатория – еще километра три-четыре. Мы придем уже поздно вечером, может, за полночь. Тебя ничто, не смущает, милая? Честно говоря, я не о себе, о тебе беспокоюсь…
– Вещей у нас почти никаких, я, наконец-то, выспалась за целый год, потому и готова к продолжению чудесного путешествия без всякого комфорта.
– Но ведь троллейбус до Гурзуфа будет пилить два с лишним часа, – может, сядем в маршрутку, так хоть быстрее?
– Я не хочу быстрее…
– Почему, – удивился Брагин, – почему троллейбус?
– Разве нам не о чем поговорить, о том же «Фаталисте», о Вуличе?.. К тому же троллейбус – это мое святое воспоминание детства… Я на нем с отцом дважды из Симферополя в Ялту добиралась… Ты же знал моего отца?..
Брагин кивнул головой. Лера взяла его за руку и посмотрела ему спокойно и пристально в глаза:
– Знай, что отец высоко ставил тебя, ценил ещё по твоим аспирантским научным работам. Я тебе это никогда еще не говорила.
– Да, на автореферат кандидатской диссертации он мне отзыв прислал, это было неожиданно, его институт не входил в список рассылки…
– Сколько тебе было тогда, когда ты защищался?
– Двадцать семь ещё не исполнилось…
– Как Лермонтов, – улыбнулась своим мыслям Лера. – А когда доктором стал?
– В неполных тридцать семь.
– Это возраст Пушкина. На автореферат докторской отец не мог уже тебе отзыв написать, его за два года до твоей защиты не стало…
– Едем, Лера, на троллейбусе, раз это тебе памятный знак о любимом отце… Действительно, есть, о чем поговорить… О том же «Фаталисте», например, героях того и нашего свинского времени…
Глава 19
Войдя в троллейбус, заняв место у окошка, чтобы через час-полтора увидеть море первой, Лера тут же всплеснула руками и обратилась к Брагину с неожиданным вопросом:
– Слушай, я как вырубила мобильник, когда тебя увидела в купе, так и не включала. Что делать?
– Делай, как знаешь, и будь, что будет.
– Да не хочу я говорить и отчитываться, – прошептала Лера и обняла Брагина за шею двумя руками в полупустом тронувшемся с места троллейбусе, – я так с тобой хотела наговориться, понимаешь. Но стоит включить телефон, так ведь достанут же.
Она повертела телефон в руках и вскоре запихнула его куда подальше, на дно сумки:
– Так-то надежней и проще, я бы сказала жестче и фатальней для меня, чем для них, желающих дозвониться, с неопределенностью, не проявленной случайностью… И вообще, пусть будет так, как будет… Чему быть, того не миновать…
– То прелюдия к твоему рассказу на тему «Фаталиста», – спросил с легкой усмешкой Брагин, – на тему героев нашего времени, того отшумевшего и нашего, шумящего?
– А ты, герой моего сердца, фаталист или нет? – переспросила его Лера и отняла руки.
– Здесь подумать надо шибко перед однозначным ответом.
– Не торопись… Я тебе что-то интересное хочу рассказать… Чрезвычайно важное для меня обстоятельство…
– Хорошо, не буду торопиться. Рассказывай. Для этого и сели в троллейбус. Возьми минералки для вдохновения, – он сделал глоток и передал ей литровую пластиковую бутылку, оставшуюся еще от посещения вагона-ресторана.
– Я же говорила тебе, что тоже обожаю всего Лермонтова, и больше всего прозу юного гения, особенно, «Бэлу», «Тамань», «Фаталиста». Так вот о Вуличе и Печорине. Если уж выбирать нам, какой герой кому достанется, то мне – Вулич…
Она заговорила пылко и с напором, которого он давно не видел в ней. Брагин больше всего поразился замечанию Леры, что главного героя «Фаталиста» Вулича 22-летний Лермонтов писал с натуры с некого Вуича. Он мог бы сказать – ну, и что? – даже при утверждении умницы аспирантки, что на страницах своей рукописи гениальный поэт писал не Вулич, а Вуич. Потом уже в типографском издании Вуич улетучился, уступив место Вуличу.
Брагин знал, как раззадорить собеседника, когда немного отстраненно, равнодушным тоном сказал?
– Какая разница, Вулич или Вуич?.. Что следует из этого – отсутствия буквы «л» в имени?..
– А то, что все дореволюционные биографы поэта и литературные критики указывали на поразительное сходство образа Вулича с поручиком лейб-гвардии Конного полка Вуичем… и это касается меня напрямую…
– Как, коим образом?.. Впрочем, по Вуличу-Вуичу тоже один есть вопрос аспирантке на засыпку.
– Какой?
Брагин, не терпящий проявления интеллектуального превосходства или даже более высокой компетентности и подкованности в какой-то, пусть и отдаленной от него сфере, попросил тут же научную ссылку на источник про «Вулича-Вуича». Как-никак Лермонтов еще со школы был его самым любимым и поэтом-классиком, и прозаиком-классиком…
– Источник требуется?.. Будет вам, разумеется, и источник, молодой человек…
– Да уж желательно – с годом и местом издания… Может пригодится для какого-либо научного спора… Когда-то я на этом Вуличе погорел… Не люблю проигрывать, даже по пустякам…
– Правда, ты мне не рассказывал, как ты проиграл в споре насчет Вулича… Хотя интересно…
– Потом, как-нибудь расскажу. Итак, я весь внимание. – Источник, мадам? – Брагин был непреклонен. – Источник, на всякий пожарный случай, если мне взбредет в голову проверить очаровательную мадам…
Лера с какой-то тоской и внутренним опустошением подумала: «А всего пять лет тому он меня именовал не иначе как «мадмуазель», но без лишних колебаний извлекла из памяти нужный источник:
– «Воспоминания» Филипсона. Имя и отчества автора мемуаров не помню, но они были выпущены в свет в 1885 году московским издательством. Книга, между прочим, стоит в библиотеке моей матушки. Поэтому все так легко проверить после нашего возвращения. Матушка будет только рада к нашим совместным прикосновениям к тайнам нашего древнего рода.
– Даже так?
– Профессор удовлетворен, или удовлетворение относительное, требуется проверка и визит к моей матушки за справкой?
– Премного благодарен за удовлетворение врожденного любопытства, без которого в науке делать нечего.
– А кроме любопытства и таланта, разумеется, что нужно для того, чтобы преуспеть? У кого есть преимущество перед другим в научном сообществе?
– Наверняка твой отец обязан был знать один мудрый академический афоризм его старших коллег по физико-математическому цеху, то ли Христиановича, то ли Зельдовича, что в преодолении академических вершин аспиранты, ставшие кандидатами или докторами, преуспеют ровно настолько, насколько им в этом помогут их жены. Твоя матушка помогла ему стать доктором, профессором, вдобавок отцом такой чудной девицы, что рядом со мной восседает, и которую счастливые родители-профессора определили на облюбованную ими математическую тропку из многих научных, непроторенных. Математическая школа, мехмат МГУ, аспирантура, престижный академический институт…
– Иронизируете, профессор…
– Нисколько, Наверняка твои родители рано поженились, а дочку завели поздно – не так ли?
– Правильно, на третьем курсе мехмата университета поженились.
– Видишь, твоя матушка сама могла сделать академическую карьеру, а стала помогать отцу. Зато ты появилась, Лера, на радость всем. Тебе что-то не понравилось в моем примере? Хорошо, я тоже на пятом курсе женился, только дети рано появились, в отличие от в