Брагин только безнадежно махнул рукой, еще не хватало только, чтобы собачиться с помешанной, с другом. Тот тоже духом пал: сын пропал без вести, как во время войны – ни среди убитых, ни среди покалеченных не значится. Нет его, ни в каких списках, ни в каких милицейских протоколах не значится, сгинул, инопланетяне на свой корабль затащили и улетели. Дочка в больнице. Жена с ума сошла – и с каждым днем ей все хуже и хуже. Он не покидал друга, устроив себе командировку в город Виктора Михайловича, якобы для работы над совершенствованием программного комплекса – по линии своего академического института и инновационной фирмы.
Но на автоматизме когда-то приобретенных навыков, без определенности чему быть и чему не быть, трудно было долго держаться, он бы и не продержался долго. Наверное эта инерционность мышления и поведения скажется на его образе жизни и мысли на какое-то время: он замкнется, соорудит вокруг себя скорлупу ли, броню ли… Готов будет выдержать любой новый удар и тут же распасться на мелкие кусочки под первым же щелчком по яичной скорлупе – и мозги вытекут, как белок или желток, и жизнь вытечет, и баста… И все же он, держась из последних сил, по мере сил работал яростно и исступленно.
Никто «из доброжелателей» Брагину, после его возвращения от Виктора Михайловича в Москву, больше не звонил. Был только один ночной звонок перед неожиданным, как снег на голову, появлением ранним утром Ивана в родной дом к отцу и матери. Неизвестный, как выяснилось потом, звонил из Нью-Йорка, говорил он на чистом русском языке, без всякого акцента. А сказал тот неизвестный Брагину очень страшные вещи. Что из-за упрямства Брагина и отца Ивана, Виктора Михайловича, не пожелавших делиться интеллектуальной собственностью с «русскоязычными людьми, врубившимися в мировой наукоемкий бизнес», пришлось добрым людям заняться судьбой Ивана. Скоро займутся и дочерью. Укор Брагину прозвучал даже в голосе неизвестного. Мол, много теперь денег придется потратить и Брагину, и отцу Ивану на лечение сына, подсевшего на наркотики по воле наркомафии, ведь не подсадили бы сынка на иглу. Если бы Брагин и папаша Ивана не заупрямился, сам бы не отдал флэшки и все, что к ним полагается – продажу мозгов с роялти за патенты, неоформленные изобретения, и прочее и прочее.
А потом Брагин узнал, что пришел Иван, обкуренный, исколотый, как дурачок, как юродивый, отсыпался чуть ли не неделю. Узнал про мать, сестру, разрыдался, как непутевый дурачок-мальчишка, и выдавил из себя: «Вот и меня надо лечить вместе с ними, батя… Пропаду, коли не вылечишь…»
Слава богу, дочка быстро пошла тогда на поправку, даже от заикания вылечили хорошие доктора. Жену друг Брагина все же был вынужден положить в специальную лечебницу для душевнобольных. Сына тоже определил к хорошим спецам, чтобы поставить его на ноги. А потом с пятикурсника Ивана глаз не спускал, чуть ли не во все командировки, на все научные конференции брал; даже взял с собой на «морской» семинар, лишь бы отвадить от дурного влияния, приобщить к живому творческому делу, морским воздухом и купаниями переломить паршивую ситуацию.
Тогда в сентябрьском Дивноморске, встретив впервые Леру, Брагин испытал странное двоякое чувство. С одной стороны, когда у него дома немного «успокоилось», с изменницей-женой, своими сыном, дочкой, когда у ключевого партнера по наукоемкому бизнесу как-то «устаканилось». Хотя разве можно назвать покоем на душе, когда жена несколько месяцев безвылазно находится в специальной лечебнице, сын на привязи, чтобы не сорвался в бездну наркоты… Но Брагин все же ожил. Это оживление, выход из многомесячного стопора, когда все на свете приходилось делать, сжав зубы, терпеть до последней возможности терпения, при встрече с Лерой было даже не чувство удивления, восторга, прорвавшейся невесть откуда влюбленности, но это было чувство приобщения к чуду, блаженству любви. Наверное, это была тайна первого слоя предчувствия – любовь спасет и все на свете излечит.
Меньше всего запал Брагин на титул «первой мисс», поскольку вообще в жизни не западал на титулы, не покупался на научные регалии. Со здоровым цинизмом отвергал фишки показного, бездарное желание выпятиться, выделиться без всяких на то оснований, без всяких заслуг и достижений души и сердца. Но Лера его пленила и обворожила чуть ли не с первых мгновений удивительного по всем меркам знакомства, ибо в ней было что-то родственное ему по мятежному духу цельности, простоты, естественности. Потому и случился тот их роман, потому он и потянулся к ней, зная нутром, что нельзя же ему сейчас наслаждаться чудом новой любви, когда старая любовь попирается хотя бы тем, что жена в психушке, а он радуется неизвестно чему.
Все странно совпало тогда в жизни Брагина: и горе и радость одновременно. Лера могла бы тогда стать жизнью и судьбой Брагина, если бы не мысли о помешанной жене и сыне друга, способном снова сорваться, о своих собственных семейных проблемах. Разве мог Брагин после всего случившегося с Виктором, с его семьей бросить своих обожаемых, в правильное воспитание которых он вложил всю душу?.. «Ведь своих не бросают», тем более сразу после смерти своей собственной спятившей жены, которую кто-то тоже вовремя подтолкнули на стезю подлой измены и мстительного предательства их прошлой любви, сделав из Брагина кэкалда-сuckold. Разве можно было тогда сыну и дочери объяснить тогда, что его рогоносца, радостно спилившего свои собственные рога, настигла новая любовь, что улыбка юной возлюбленной возносит его на небеса волшебства, что ее объятья зажигают его кровь и заставляют биться сильнее его сердце, пробуждают невероятные нерастраченные любовные силы потрясающей чистоты и свежести?
Потом через какое-то время после гибели своей жены, складывая в единый ментальный файл все пазлы событий, фактов и мистических трагических совпадений, Брагин часто ловил себя на том, что, возможно, без происков таинственной инфернальной мафии, накрывшей своим чёрным крылом и его несчастное семейство, вряд ли обошлось. Ведь жена погибла в день возвращения Брагина их командировки в Новосибирск. Погибла странным образом из-за сердечной недостаточности, принимая ванну, вскрытие в клинике обнаружило у неё обширный инфаркт. Не особенно-то любила его жена принимать ванны на ночь глядя. Брагину, прилетевшему в Москву ранним утром, дочка Наденька шепнула на ухо тайну гибели матери: перед тем как захлебнуться в ванной от сердечной недостаточности успела позвать дочь, но не настолько громко, чтобы она успела быстро со сна прибежать в ванну из своей дальней комнаты. Сына дома не было, все ужасы от вида бездыханного тела утопленницы с инфарктом миокарда при бьющей из крана горячей струе пришлось лицезреть потрясенной и надолго выбитой из колеи дочери. Наденька вызвала скорую помощь и милицию одновременно. Перед приёмом гибельной горячей ванны жена с кем-то бурно выясняла отношения. Об этом тоже шепнула Брагину дочка, не называя имя любовника матери… Брагин никогда не интересовался дальнейшей судьбой этого человека, ставшего косвенной причиной гибели жены и страданий Брагина… Потом случайно от кого-то Брагин узнал, что тому устроили какие-то темные силы автокатастрофу, в которой он разбился в лепешку с другой женщиной, то ли с новой любовницей, то ли со своей супругой – детали Брагина не интересовали здесь, только суть была ему важна… Но это всё в прошлом, трагедии, измены и смерти жён-предателей, и их любовников, нет давно у Брагина ветвистых оленьих рогов кэкалда, а в настоящем они с Лерой вместе заплывают в глубь тёплого чистого и солёного моря и ничего не боятся… Потому что вместе и рядом, голова в голову, взмах со взмахом двух сильных тренированных пловцов по жизни, душа в душу… Потому что на их стороне светлая сила спасительной любви, которая сильней всего на свете, ибо любовь побеждает все…
Глава 34
А Брагин в утреннем заплыве с Лерой вглубь моря уже думал о странных перипетиях эмиграции, о судьбе детей и своих четырёх защитившихся его аспирантов, уже ставших эмигрантами. Ведь он благодаря своему изобретательскому настрою сделал из просто способной студентки и потом аспирантки талантливого исследователя с раскрывающимися, бывшими в спячке признаками гениальности. А ведь так Брагин поступал со всеми своими учениками, подводя неожиданными, фантасмагорическими подсказками и советами к раскрытию дремлющего в каждом юном исследователе творческого потенциала, ориентированного на научный, технологический прорыв в математике, физике, в алгоритмах и интеллектуальных программах.
Вот так же, как и с Лерой он заплывал в море со своими детьми, юными студентами, сыном отличником экономического факультета МГУ и дочкой, отличницей-биологиней МГУ. Заплывал уже после смерти их матери, своей талантливой жены, ревновавшей его к «каждому столбу женского пола», при «полном невнимании мужа к собственной жене». Действительно, когда Брагин загорался новой прорывной идеей – а его вторая диссертация и была той идеей фикс прорыва мысли в бездну – то он бросал по боку всё, что интуитивно считал лишним. «Лишнее всегда порочно» – вот была его максима, равная по силе первой максиме «Порядок и здоровый фанатизм дара личности бьют класс гения». Вот в таком состоянии его, делающего и сделавшего первым в мире диссертацию подобного уровня и класса, абсолютно первую и непререкаемому, его и кинула жена с ее предательством. Он даже диссертационные плакаты рисовал не дома, их домой не приносил, репетировал доклад с этими плакатами у родителей. А потом в один прекрасный день супруга вытаскивает из почтового ящика открытку из ВАКа: ваша вторая диссертация утверждена на заседании президиума ВАК такого-то числа. Падает жена ему в ноги: прости, грех попутал, с Дьяволом козлоногим спуталась. А он спокойно в ответ выкладывает все доказательства ее измены, неопровержимыми и недвусмысленными – её секс-дневники. Ведь исследовательский мозг требовал разобраться в факте и мотивах супружеской измены: такая же сложная для развитого интеллекта задача. Снова идея фикс и эта идея была губительной… Он только попросил ее: «Только без самоубийства. Знай, детей не брошу, выведу их в люди». Она обещание не кончать жизнь самоубийством, чтобы не травмировать детей, выполнила всё-таки. Умерла быстро и без видимых причин и последствий – так казалось Брагину. Потом уже всплыла версия самоубийства жены после таинственной гибели в автокатастрофе ее любовника. Мафия бессмертна? Любовник жены – член мафии, обложившей в своих корыстных интересах его друзей с семьями, его самого? Плевать на эту чёртовы мафии, бандитские и научные… Он слишком дорого заплатил за свою независимость, чтобы бурно изобретать новые продукты в наноэлектронике и творить прорывные алгоритмы и программы…