– Вот и ладушки, забирайте свою заветную флэшку, Евгений Михайлович, все в порядке, – сказал нарочито громко в микрофон Петрович и незаметно подмигнул Брагину. – Диагноз был верен – ваш комплекс из разряда выдающихся на мировом рынке, я бы сказал непревзойденных…
Во время легкой суеты и неразберихи, когда председатель пытался взять бразды правления в свои руки, но так и не смог ни у кого добиться вразумительного ответа: стоит ли, а если стоит, то где и когда состоится обсуждение, в узком или широком круге, Брагин прицепился мыслью к словечку «прогноз». Может это понятие применительно к распознаванию и определению вялотекущей или неизвестной никому болезни на основании замечаемых местных изменений, предполагаемых причин, а также особенно выдающихся явлений ее поможет разобраться с будущим живого организма. Вспомнил, что различают диагноз анатомический, этиологический и симптоматический, а искусство распознать болезнь называется диагностикой, особой формой предчувствия на предмет выявления болезни, определения шансов жизни и смерти. «Вот и я на пике радости, свершения устремлений, выполнения целей, поставленных в любовном порыве почему-то думаю о шансах жизни и смерти, – думал с горькой иронией Брагин, принимая поздравления коллег, – странно и горько это». Он уже почувствовал прикосновение руки и услышал ее голос, сообщивший, что их приглашают на торжественную процедуру в узком кругу в гостевую гостиную, где уже накрыт стол…
– Слушая, я так проголодалась, – сказала Лера, – что у меня нет сил на поздравления…
– А на поцелуй есть? – подставил ей щеку для поцелуя Брагин.
– На него всегда силы есть – даже у голодной девушки… – Она поцеловала его нежно-нежно, так страстно, что у него пошли мурашки по спине.
– Куда мы идем, – спросила тихо Лера.
– На фуршет в графских апартаментах, – хмуро ответил Брагин, – что Гиви с Вахой сподобились устроить по случаю успешной презентации.
– Ты чем-то расстроен?
– Откуда ты взяла? Ты же видишь свечусь от радости… Правда адским пламенем нахлынувшей тоски и грусти… Не обращай внимания… Всегда в конце дела охватывает необъяснимое опустошение…
– Ты давно знаешь Гиви с Вахой?
– Недавно, с позавчерашней ночи…
– Но ночь ты провел со мной…
– За вычетом времени на поход в вагон-ресторан…
– Вот это да, – Лера сделал круглые глаза уже на подходе к старинному зданию в парке у фонтана «Ночь», – значит, они только позавчера познакомились с тобой, а сегодня во время нашего знакомства просто рассыпались передо мной в комплиментах… Как будто не ты, а я доклад сделала и демонстрацию провела…
– Ты же было моим главным ассистентом, Лера…
– Вместо Петровича?..
– Петровичу судьба уготовила роль второго вспомогательного ассистента, и он против этой роли не возражал, как ты видела…
– Проницательность и толерантность Петровича не знает границ. Я особенно не прислушивалась к вашему разговору. «Негру» – это вино типа «Алушты?..
– Для Петровича отныне нет лучше в мире вина, чем «Негру».
– А для меня отныне, нет лучше в мире вина, чем «Алушта» в нашем ночном поезде. А для тебя Евгений?..
– А для меня отныне нет лучше в мире вина, чем «Алушта» и «Негру». Разумеется, в разряде красных марочных вин, творящих чудеса с хрупкими девушками и матерыми мужиками…
– Не ожидала в компании Гиви, Вахи и Петровича увидеть моего незабвенного Гарика, – с легкой смешинкой в горле, но как-то неуверенно нараспев произнесла Лера, – вот уж век живи – век удивляйся. Было бы поистине чудом, если бы он сделал точно такие же выводы, какие сделал Петрович в связи с «Неграми», а я в связи с «Алуштой», и действовал в соответствии с ними… То есть с добрыми оптимистичными чувствами, без всякого зла… А он зло постарался вселить в Игоря – только не знаю зачем и каким образом…
– Зато я догадываюсь – каким образом, – хмуро сказал Брагин, только не знаю, как и ты, зачем…
– Боюсь, что скоро все выяснится…
– В любом случае, держи себя в руках и не плачь… Твои слезы меня убивают… Увидел их в твоем номере – и сердце оборвалось…
– Постараюсь… – она хотела что-то сказать Брагину, очень-очень важное, но только устало и грациозно махнула рукой, как-нибудь после. – Постараюсь…
На крыльце старинного дома в тени златоглавых деревьев их поджидали Гиви, Ваха, Петрович, Гарик вместе с неразлучной троицей американских профессоров-экспертов, державшихся обособленной кучкой с заметной холодностью, если даже не вызывающей надменностью. Представляя хорошо знакомых американских профессоров, Петрович на великолепном английском сделал все возможное и невозможное, чтобы растопить ледок недоверия и холода. Может, его врожденное нагловатое остроумие сыграло свою роль, может, хорошее впечатление, которое произвел на них докладчик, точнее, его доклад с демонстрацией программ, только на пышной парадной лестнице холод и надменность с американцев, как рукой сняло.
Петрович шепнул в ухо Брагину на лестнице, когда американцы оживленно переговаривались с очаровательной ассистенткой русского профессора:
– Все путем, старик… Коротко обменялись мнениями при фирмачах… Все ок, официальное заключение они предоставят сегодня-завтра, а по существу, заключение будет исключительно положительное и оптимистическое для ключевых инвесторов…
– А ты – как?
– Мое мнение особое, я ведь хуже их знаю рынок программ, систем автоматизированного проектирования, зато отвечаю за доводку… Помнишь такое словечко знаковое в наши старые добрые времена – внедрение… Ведь понятия «внедрения» или имплантации подразумевает сопротивление чужеродной среды, а когда среда не чужеродная, а родная, то это уже не внедрение по сути, возможно, адаптация… Гиви уже определил, что в ряд ведущих американских фирм и компаний юго-восточной Азии через меня это внедрение, точнее, адаптация, будет реализовываться… Гиви с Вахой в их холдинг включают одно совместное американо-российское предприятие с филиалами в Москве и в Долине для плотного взаимодействия с фирмами Америки, юго-восточной Азии, возможно, Западной Европы, – вот и для меня теплое местечко открывается… Так что светлые перспективы – тип-топ…
– И что, действительно хорошие перспективы открываются по-твоему?.. Или есть подводные течения?
– Подводные течения есть везде, даже там, где отродясь воды не видели, шума воды не слышали… Только и там течения разные, вредные и зловредные есть… – осторожно двусмысленно ответил Петрович. – Вот американцев, особенно таких, как я, натурализовавшихся, многие у вас тут бьют за то, мол, почвы у них нет, в этом их слабость, даже бессилие, беда… Правильно, беда с теми, кто на свой пик в жизни вышел в другой земле, в другой стране, на другой, так сказать, почве… А у меня пика вот здесь, на этой почве не было, перевал даже не достигнут… Может быть, у меня, как, впрочем, и у тебя, Евгений, все впереди?..
– Особенно после «Негров», Петрович…
– Именно так, особенно после твоих «Негров», Евгений Михайлович… – его глаза блестели радостью. – Так в чем же дело?.. Вперед и вверх – а там… Ведь это наши горы, они помогут нам… Помнишь Владимира Семеновича?..
– Помню…
– Вот и я помню и чту… С твоим покойным другом Юрием не удалось американцам дело провернуть, зато с тобой все будет тип-топ…
Брагину бы именно здесь остановиться и обратиться к Петровичу со стандартными в подобных случаях словами – «А вот с этого места поподробнее… Особенно насчет покойника Юрки» – но они уже были на верхних ступеньках парадной лестницы. Двери роскошных апартаментов были распахнуты, оттуда струилась музыка, вкусно пахло какими-то яствами. Но от первой накладки у Брагина заныло в сердце: «При чем здесь Юрка? Может, причина его самоубийства кроется в тайне, в которую он, Брагин, не был посвящен? И почему в предсмертной записке Брагину были странные и неожиданные слова прощения? Простить – за что?».
Глава 43
У Гиви с Вахой уже были гости. Кроме знакомых Брагину молодчиков, которых он видел в вагоне-ресторане, в громадной, отделанной под дерево гостиной – вокруг стола с винами и закусками под зажженной люстрой стояло в ожидании пиршества несколько празднично одетых мужчин и женщин. Острым глазом постороннего наблюдателя, Брагин оценил, что здесь нет участников конференции, даже председателя и членов оргкомитета. Да отборные яства были доставлены сюда не из столовой, а из дорогого восточного ресторана «Мерабо» с изысканной грузинской кухней в самом начале гурзуфской набережной, у причала.
Улучив момент, атлет Ваха что-то шепнул Гиви. Потом подошел в уголок огромной залы к Лере и Брагину. Он церемонно поцеловал руку Лере, обменялся крепким мужским рукопожатием с Брагиным и сказал, глядя цепким взглядом сначала прямо в переносицу Леры, потом так же прямо в переносицу Брагина:
– Не стесняйтесь. Будьте не званными гостями, а настоящими хозяевами жизни здесь будьте. Собрались здесь не просто так – от делать нечего. Возникло желание отметить грандиозный успех презентера и его очаровательной ассистентки. А раз возникло желание, его надо непременно удовлетворить… Все беды в нашем подлунном мире от неудовлетворенного желания… Не правда, Лера?
Лера кокетливо посмотрела на Брагина, потом на Ваху и, разрумянившись, тихо сказала:
– Желания – это не все в подлунном мире… Не надо преувеличивать их роль… Как, впрочем и преуменьшать… Есть более значимые вещи…
– У Вас необычайно красивый рот, – сделал комплимент Ваха, – от него не оторвать глаз, так и хочется слушать и слушать, даже не вникая в смысл слов, в суть сказанного… Так какие же это вещи важнее желания, мечты?
– Про мечту вы не говорили, – поправила Лера, – только про желание…
Официанты поднесли к ним бокалы с мускатным шампанским из Нового Света. Ваха с внезапным энтузиазмом поднял первый тост:
– За присутствующую здесь среди нас замечательную представительницу прекрасного пола, лучшую из ассистентов, которых я видел в подлунном мире, аспирантку, спортсменку, просто красивую девушку, первую мисс Леру…